Philosophy

Трансцендентность упала. Да-да, прямо с неба, со средневекового неба и упала. И куда бы вы подумали упала? На голову, куда же еще. Но даже не так и не в этом. Тут все дело в том, чтоб взять и разобраться, самому разобраться. То есть хочешь мыслить, так начинай с себя

Нынешняя Западная Европа — это клуб посредственностей, в этом ее величие, ироничное величие. Я принадлежу к поколению, которое жило под влиянием железного занавеса. Нам не хватало любопытства к востоку. Для нас вся Восточная Европа не существовала. Сегодня, после вторжения в Украину, мы научились знать и ценить реалии Восточной Европы, понимать, что нас объединяет. И все это знаки возрождения

Решительное вторжение России в Украину — это попытка доделать «незавершенное дело» из прошлого. Когда Путин говорит о «денацификации» Украины как об одной из своих военных целей, он вторит тезису о том, что стремление Украины к государственности обусловлено ложным чувством этнической автономии, которое остается пагубным наследием урегулирования Первой мировой войны

Во многих отношениях война проверяет академический универсализм. Действительно ли хваленая «республика литературы» европейского Просвещения выходит за пределы географического положения? Является ли это платоновской метавселенной дискурсивного обмена, которая требует, чтобы каждый переводил свои материальные различия в общую интеллектуальную валюту? В конце концов именно так в семнадцатом веке зародилось то, что мы сейчас называем экспертной рецензией

Я полагаю, что проблема Хабермаса состоит в абсолютизации коммуникативных стратегий, но пришло время вернуться к предельным этическим категориям и честно сказать: Россия — это абсолютное зло для всей человеческой цивилизации. Ведь чем дальше мы затянем болезненное осознание, тем сильнее будут угрозы со стороны России. Затягивать радикальное лечение болезни — это путь в никуда

В эвереттовском мире, можно сказать, что с какой-то вероятностью событие могло произойти, а могло не произойти. Ветковский мир полностью детерминирован, в нем происходит все, вероятность любого события равна единице, потому что, так или иначе, в какой-то ветви оно обязательно происходит

Суть традиции проявляется в адаптации, а также в исторически соотнесенной интерпретации абсолютного смысла на протяжении длительного времени. Традиция, дублируя в каждом столетии одно и то же… «вечно возвращаясь к одному и тому же», постулирует вечное во временном, абсолютное в случайном, вершит порядок в хаосе, удерживает распадающееся множественное…

Варварская, дикая война России в Украине вновь поднимает вопрос о том, как такое стало возможным в нынешнем столетии? При этом не замечают, что в самом вопросе кроется сомнение по поводу того, действительно ли мы находимся в XXI веке…

Нынешняя война является мировой по еще одной важнейшей причине. Она уничтожила тот мир — я имею в виду некую человеческую эйкумену, с ее порядками, ценностями, способом реакции восприятия, — который существовал до этой войны. Того мира уже нет, и его не будет. Этот мир упразднен нынешней войной, и, в общем-то, здесь мы наблюдаем ту ситуацию, о которой в свое время говорил Адорно, что после Освенцима…

Эта война действительно является мировой, конечно, она еще не является таковой непосредственно, по театру военных действий и, дай бог, таковой не станет, пожалеем мир. Однако по своему характеру это мировая война. Во-первых, потому, что само явление путинского режима и его возможностей, которые возникли на данный момент, — это же выпестованное, собственно, Западом явление

Люблю и продолжаю любить слова. Герман Гессе все обо мне знает, читаю его в голос, трепещу, наливаюсь счастьем. Флобер пока недоступен. Несерьезен в отношении к Гоголю. Проблеск Бальзака, но нужны еще годы. И вот главное событие — Рильке. Жизнь моя стала другой. Рильке всегда рядом…

Те, кто выступает за меньшую поддержку Украины и большее давление на нее с целью склонить к переговорам, любят повторять, что Украина просто не может выиграть войну с Россией. Верно, но именно в этом я вижу величие украинского сопротивления: они рисковали, делали невозможное, вопреки прагматическим расчетам, и самое меньшее, что мы им должны, — это полная поддержка