Иллюстрация: Всеволод Швайба. Венчание. Фрагмент. Цветная тушь, перо
Сергей Форкош — украинский мыслитель, доктор философских наук, переводчик, основатель Института социокультурных трансформаций, координатор совместных проектов с философским факультетом Венского университета.
Приветствую тебя, мой Друг! В прошлый раз, когда мы обменивались письмами, в которых речь шла о сущности традиции, ты затронул тему весьма сложную и весьма обостренную в наше время, а именно тему политики, и особенно тебя интересовала геополитика, ее сущность и то, как обстоят дела с этим вопросом в нашей стране, при этом ты просил меня ответить тебе так, чтобы вопросы, которые мы будем обсуждать, затрагивали именно практические стороны жизни политики и геополитики, более того, для тебя важно, чтобы результаты наших рассуждений можно было бы применить на практике, чтобы то, к чему мы придем, по возможности, стало опорой для конкретных действий. Что ж, предлагаю тебе проследить за моими мыслями.
Ясно, что, желая прояснить столь запутанную тему, как политика, оправданнее исходить не из целого и всеобщего, хотя, возможно, в дальнейшем придется коснуться и этого, а отталкиваться от чего-то данного и уже вполне проявленного.Так или иначе, мы будем опираться на конкретные проблемы и затем посмотрим, в какой мере необходимо возвращаться к изначальному, а где будет достаточно простой логики. Конечно, нам предстоит проделать некоторую предварительную работу. Прежде всего она необходима для того, чтобы очертить рамки нашего размышления, а также для того, чтобы избрать метод, наиболее подходящий для предмета рассмотрения.
Исходя из обычного словоупотребления, скажем: «мы должны решить проблему» или «перед нам возник вопрос», или «перед нами стоит задача». Но что же такое проблема? Если речь идет о теоретической работе, то проблема по большей части определяется необходимостью решения противоречия.
Что касается практической деятельности, то проблема может быть вызвана как несоответствием между теоретическим положением и конкретным действием, так и разрывом между самими действиями. Проблема конкретизируется через вопрос. Опираясь на вопрос, формулируют цель снятия проблемы.
#1КОРРУПЦИЯ
Рассмотрим такой пример. Если мы определим проблему через следующий вопрос: “Как преодолеть коррупцию в стране?”, то проблемой будет несоответствие между положением закона и конкретным действием, его нарушающим. Но в самом вопросе уже сформулирована и задача, а именно преодоление коррупции.
Коррупцию обычно понимают как злоупотребление властью. Можно сказать, что коррупция — это умаление всеобщего доверия до личных потребностей. Именно поэтому такое действие является злоупотреблением. Ведь зло — это замещение всеобщего личным, это умаление целого в угоду частному.
Например, согласно с всеобщим положением, несправедливо отбирать чужое имущество, и поступают так лишь в угоду чему-то частному. Коррупция — это практика зла именно потому, что предполагает замещение целого частным (личной выгодой).
Это происходит по той причине, что само частное желает стать целым, индивидуальное желает стать абсолютным. Личное видит цель лишь в самом себе и отвергает нечто, что его превосходит, например волю народа, которому оно призвано служить.
Коррупционер — это человек, который в личных целях использует целое, которому он призван служить. Но какие причины такого вида зла? Может быть, наш коррупционер не ведает целого вообще? Может быть, народ как целое и всеобщие законы морали — все это лишь пустые слова для него?
Может быть, то, что он понимал под народом и государством, не достигло всеобщего в его сознании, и для него политика выглядит лишь как совокупность разного рода возможностей для расширения собственного влияния и власти? Ведь вероятно, что ничего другого он в своем жизненном опыте и не встречал? Но давай присмотримся еще ближе.
Где найти нам коррупционера? В какой области государственной жизни нам следует его искать? Может быть, в Парламенте, среди высокочтимых депутатов, которые пользуются наивысшим народным доверием?
Или, может быть, следует присмотреться к самому государственному аппарату, где среди всевозможных помощников и секретарей, а также помощников их помощников и их ассистентов найдется тот, кто ставит свои интересы выше целого? А может, «на местах», в небольших городах, в лице разных председателей и директоров сможем мы найти «достойный» пример коррупционера?
По крайней мере, мы можем утверждать наверняка и со всей решимостью, что такого коррупционера мы не найдем в самой независимой ветви власти, в суде. Помощь в наших поисках достойного кандидата можно отыскать, согласно народным сказаниям, в службе государственных автоинспекторов, которые обменивают общие правела безопасности на дорогах на (не всегда) скромные суммы сплющенных в документах купюр. Но все же это несолидно. Простой автоинспектор.
Следует подняться выше, может быть, даже к главам МВД! Или поискать таких в доблестных рядах прокуратуры? Написав эти строки, я уже испугался за свою жизнь, ну или, по крайней мере, за свою свободу, поэтому оставим полицию, прокуратуру и суд в покое, ведь даже в том случае, если мы и обнаружим там коррупционера, мы попросту ничего не сможем «доказать».
Но вернемся к самой формулировке коррупции, возможно, мы упустили что-либо существенное. Коррупционер ведь не одинок в своей деятельности, бывает, что нужен и заказчик «услуги». Но заказчик так же не понимает и не принимает целое, не понимает суть государства и не доверяет ему, как и сам коррупционер, поскольку разрушает целое посредством коррупционера.
Известно, что проблему коррупции решают или через наказание, или через осознание, через страх или через смысл. Я думаю, что угроза несвободы и конфискации имущества — это действие такого же уровня, как и сама коррупция, поскольку предполагает не ответ на вопрос “почему не злоупотреблять?”, а просто запрещает, что, как известно, приводит к еще более утонченным вариантам злоупотребления, к так называемым коррупционным схемам, которые направлены как на повышение эффективности продажничества, так и на то, чтобы такие действия не попадали в «поле зрения».
Так возникает некоторое состязание между попытками привлечь к наказанию и способами его избежать. Социальная деятельность, таким образом, может даже расслаиваться на ту, которая реализуется в поле зрения, и ту, которая находится в тени. Тупиковость такого подхода очевидна.
В целом, коррупция может служить признаком того, что политическая система или то, что декларируется в обществе как социо-политический идеал, не соответствует социальной практике. Например, демократия и гражданское общество предполагают высокий уровень правовой сознательности.
В таком обществе конституция является формой закрепления уже существующей внутри общественной жизни практики. Конституция в этом случае является результатом самосознания социума. Бывает и другой случай, а именно, когда народ, находясь в переходном состоянии, устанавливает для себя ту форму социо-политической жизни, через которую он стремится достичь установленный им же самим идеал.
Скажем, если народ определяет для себя то, что он желает «достичь» правовой формы сосуществования, то он вынужден признать прежде всего то, что именно происходит в социальной практике на данное время.
Обнаружив свое состояние, народ, через политическую волю, образовывает в себе ту форму социально-политической жизни, которую избрал. Если установлена цель, то следует разработать процесс образования. Прежде всего речь идет об образовании политики, ведь политика — это то, что опекается общим, и поэтому является первым для народа, что изменяется согласно установленному идеалу.
#2 КОНСТИТУЦИОННЫЕ ПРИНЦИПЫ, ПЛЕСЕНЬ И “ОРДЕН КОНСТИТУЦИИ»
Изменения начинаются с принципов. Рrincipium — значит начало. Начало — это то, что определяет конкретное. Как известно, принципы правовой и политической жизни общества собраны в конституции. Насколько ложны или же истинны принципы, которые заложены в нашей конституции, здесь я не буду разбирать. Тут важнее то, каким образом реализуются или как именно они воплощаются в жизнь.
Было бы кране плодотворно для государства последовательно проследить всю цепочку воплощения в действие этих исходных принципов, шаг за шагом, и просмотреть, соответствует ли содержание принципов тем конкретным механизмам их реализации, которые выработаны государством.
Для простоты определим принципы как нечто идеальное, а функцию государства определим как «реализацию» этих принципов. Но с каким ущербом? Можем ли бы вообще узнать конституционные принципы после их реализации государством?
Государство — это, в данном случае, совокупность процедурных операций, а также государственных субъектов, которые в состоянии принимать соответствующие решения. Значит, следует проверить цепочку реализации принципов, прослеживая процедурные операции и учитывая специфику обоснованности принятий решений.
Вообще говоря, конституцию часто недооценивают, считая ее каким-то сборником номинальных и декларативных принципов, которые сформулированы настолько всеобще, что при попытке их понять (толковать) возникает такое количество спорных положений, что когда речь доходит до практики, то не остается ничего, на что с уверенностью можно было бы положиться.
На самом деле в конституции заложены принципы, которые определяют жизнь государства словно программный код, они всеобщи только потому, что изначальны. Они не абстрактны, а конкретны, может быть, слишком конкретны, и именно поэтому их сложно разглядеть. Большинство конституционных норм являются полноценными философскими основоположениями, а значит, так или иначе, содержат в себе сущностные истины.
Поэтому конституцию можно рассматривать как философский трактат, который написан самим обществом, на пути собственного постижения, в котором выявлены фундаментальные черты политического и правового самосознания.
Изучать конституцию и отдавать ей должное следует со школы и считать такое обучение необходимой частью становления гражданина. Изучение конституции имеет двоякую пользу, с одной стороны, конституция повышает правовое сознание индивида, а с другой, делает его более искусным в философии.
Ясно также: тут берет свое основание и смысл политики. Ведь политика действует внутри реализации конституционных принципов, придавая этим принципам максимально возможное воплощение посредством разных форм политической борьбы.
Я считаю, что конституционный суд как часть государства, как показывает практика, зависим от правящего большинства, поэтому «представителями конституции» должны стать избранные непосредственным голосованием (референдумом) люди, которые пользуются наибольшим авторитетом и обладают соответствующими знаниями.
Необходима надструктура, нечто высшее в отношении государства, орден, совет свободных и тому подобное. Такая структура нужна для того, чтобы удерживать баланс между однобокой реализацией принципов государством и идеальностью сущности самих принципов. Нужен не еще один государственный орган, а конституционный орден, нужны хранители и блюстители принципов.
Функция такого совета, кроме прочего, могла бы состоять и в том, чтобы заново пересмотреть всю систему государственного управления. Каждый этап и каждая маломальская процедура должна быть рассмотрена в контексте того, отвечает ли она духу принципов или же нет. Необходима «пересборка» государственного аппарата! И критерий этой пересборки должен определять такой “орден”, согласуя происходящее с тем, что закреплено в принципах.
Пока этого не будет сделано, останутся темные пятна и разрывы в цепочках, где размножается плесень государственных паразитов, которые за последние тридцать лет достигли небывалого успеха в своей паразитической деятельности. Более того, они сумели так симулировать соответствие принципам, что их перестали замечать, а обращают внимание уже на исключительных циников и тупиц. Плесень боится света. Все влажные места в государственном управлении должны быть проветрены.
Но еще раз повторю, что сам государственный аппарат в силу того, что он по большей части заражен плесенью, не способен на это, хотя в самой структуре госаппарата предусмотрены процедуры «самоочистки», но они также парализованы. Поэтому только высший “орден”, “конституционный орден”. Только то, что выше государства, может излечить государство.
Важно вот еще что отметить. Период, при котором государство находится на переходном этапе, рождает людей, которые, как упоминалось ранее, личную выгоду и власть превратили в идеал и достигли в этом такого уровня профессионализма, который позволяет им приобрести свойство мимикрии к любой политической системе.
Часто такие «профессионалы» также и циники, что делает бесполезной апелляцию к ценностям или к идеалам, которые выходили бы за личностный круг их интересов. Бороться против таких системных паразитов, которые уже находятся внутри государственного аппарата, правовыми средствами невозможно. Их следует изгнать!
#3 ГЕОПОЛИТИКА КУЛЬТУРЫ
Ну а какова должна быть жизнь государства среди других государств? Ведь невозможно отделить внутреннюю политическую жизнь державы от внешней, особенно сейчас, в наше тяжелое время, когда видно, насколько разного рода союзы имеют вес в мировом разделении, насколько нарушение экономических связей между странами влияет на происходящее внутри каждой страны. Как принято, практику внешних политических отношений называют геополитикой.
Но что же такое геополитика? Геополитика, как видно из слова, — это политика всей «Земли» или попросту мира. Речь идет, стало быть, об общем Земли. В геополитике общее как действие по управлению интересами сочетается с общим как целостностью мира.
Можно сказать, что политика реализуется тут предельно, так как ее объектом становится также предельное, а именно сам мир. Геополитика поэтому — это мировая политика. Но мир и Земля — не одно и то же. Земля одна, а миров множество. Земля — это планета, это нечто, что в мире, а мир — это образованное целое.
В опыте каждого, мир — это предельность конкретного. Мир состоит из ядра или центра и окраин, горизонта. В ядре находится каждый, но видит он себя, опираясь лишь на горизонт. Жизнь мира или конкретное его проявление есть культура. Культура — это единство многообразного во времени, это творимое и творящее, это ценности и само ценное. Можно также сказать, что культура — это душа мира (письмо о культуре).
Отмечу также, что подлинными субъектами геополитики являются культуры, или культурные миры. Ясно, что количество государств не совпадает с количеством культурных миров. Ясно также, что наиболее крайние противоречия могут возникнуть и возникают между культурными мирами, но также ясно, что только в них находятся основания для разрешения этих противоречий.
Итак, на одной Земле (географически говоря) образовалось несколько культурных миров, при этом для каждого мира Земля — это нечто свое. Также каждый культурный мир в силу того, что он мир, предполагает, что подлинным центром «Земли» является и центр его «мира». Но где же этот центр Земли? В Афинах? В Риме? В Стамбуле? В Париже? В Лондоне? В Вашингтоне или в Пекине? Борьба представлений за центр Земли является подлинным предметом геополитики.
Когда говорят о том, что предмет геополитики определяется через международные правовые практики, цель которых вырабатывать модели сосуществования, опираясь на верховенство права, то это можно признать лишь как формальный повод для коммуникаций, но не как конечную цель таких коммуникаций, которая на самом деле состоит, так или иначе, в том, чтобы центр Земли сделать центром своего мира. Но что такое центр?
Центр — это наиболее ускользающее и невидимое мира, но также и то, что формирует всю гравитацию внутри мира. Центр — это максимальная точка концентрации власти по осуществлению тех или иных ценностей. Центр встречается с горизонтом, из которого исходят другие/чужие ценности. В этой диалекте и существует культурный мир.
Политика в западном культурном мире во времена до XVI столетия совпадала во многом с культурными миром, управление общим совпадало с ценностным этого общего, каким бы своеобразным оно ни было.
Далее политика, усложнившись, начала отделяться от «жизни» мира, становясь постепенно самостоятельным образованием, что в конце концов привело к тому, что она превратилась в стихию, которая развивается по своим внутренним законам, подавляюще и угнетающе действуя на жизнь мира, культуру.
Вернуть политику к основам культуры — важная задача. Большинство противоречий в современной геополитике происходят именно по той причине, что политика действует своими властными стремлениями вне культуры или, что еще хуже, пользуясь культурами как своим инструментом.
Культура как целое, как душа того или иного мира, становится частным для политики, умаленным до средства достижения политических целей. Политика как стихия власти в самой себе, бесконтрольной и поэтому произвольной, обрела автономию и подчинила индивидуума окончательно.
Ее безличное действие пронизывает не только правовую жизнь человека, но также и его повседневность. Другая стихия, которая развивается бесконтрольно и безудержно, как известно, есть техника. Техника и политика — две надкультурные стихии, которые подчинили культуру.
Можно сказать, что одной из ключевых особенностей того, что перед нами культурный мир, а не лишь субъект международного права, есть наличие в нем представления о целом Земли. Я имею в виду модель, согласно которой, как я уже отмечал, культурный мир определяет себя как центр Земли. Но пути к такому представлению у каждого культурного мира разнятся.
Для некоторых модель своего пути проходит от «своего», через «другое» и обратно к «своему». Другим же свое дается через чужое, через постоянную борьбу за свое. Тут важную роль играет время, в котором свое оставалось бы своим, время, за которое свое принималось бы, осмысливалось и возвеличивалось.
Если свое возникало, но тут же уничтожалось, не успев созреть и сохраняясь лишь как против чужого, то такой путь имеет свои особенности. Прежде всего, такой путь постоянно находится при своем центре, у своего истока или начала, а горизонт не отдаляется так, как это предполагает естественный путь развития культурного мира.
Такой культурный мир, так сказать, остается вечно молодым, всегда готовым к новому, к резким изменениям, к политическим реформам, но также и к новым культурным формам. Именно такой путь Украины.
Центр Земли для политики один-единственный, он выше всех, и за него идет война — для культурных миров центры разные и самодостаточные в себе, и именно поэтому они признают «другого» и в состоянии его «принять».
Культура (как практика ценностей) в своем существе находит путь к другой культуре, политический же субъект, который наполнен властными устремлениями, априори замкнут на иерархии, на захвате, подчинении и контроле. Следует сделать так, чтобы культура определяла политику, целое определяло частное, следует усмирить политику в ее всеобщей власти. Следует сделать политику культурным инструментом и даже культурным средством.
Возможность самого диалога опирается на культуру. Вообще говоря, диалог возможен лишь как культурный диалог, поскольку последний возник из самой сущности культуры. Политический диалог — это нонсенс. Возможен лишь политический дискурс. Обезличенная политика ведет к обезличиванию государства, которое становится системой без цели. Государство начинает существовать для государства, и главная его цель — это самосохранение.
Далее, в определенном смысле есть достаточно оснований противопоставить политику и культуру. Если политику понимать в ее идеальном образе, а именно как форму реализации идеального в реальное, и что высшей целью политики есть справедливое управление путем соразмерного распределения благ, то культуру можно полагать как практику ценностей, которые затем практикуются в том числе и в политике.
Сама соразмерность и гармония, к которой стремится политика, возникает из культуры. Но современная политика — это автономная система, которая имеет своим источником не реализацию идеального, а механизацию и типологизацию контроля как чистого проявления власти. Политика сейчас — это власть, которая замкнулась на самой себе.
Культура же подчинилась или рынку (форме дикого распределения и соревнования за блага), или политике как средству для конструирования разного рода мифологем, которые становятся в конце концов идеологемами. Культура же потеряла свою автономию, поэтому следует бороться за культуру.
Заметьте себе, что современная политика — это также редукционистская машина. Так произошло по двум причинам. Первая: власть как таковая — это насилие по упрощению, это механизация обезличенного действия по внедрению дисциплинарного контроля, поэтому любой дискурс, будь то искусство, наука или религия, она подчиняет собственной рациональности, расщепляя многообразие элементов каждого дискурса, стандартизируя каждое. Капиталистическая модель желает получить тот же эффект, но двигается не от дискурса, не от целого, а от вещей и деятельности, направленной на изменение мира. Для этой модели лес — это поле для многоэтажного дома и дрова, море — рыба, люди — производственные машины.
Итак, в современной политике власть как дисциплинарность и экономика как рационализация слились воедино. Возникает логика пустых многообразий и их вариативных сочетаний. Происходит математизация, а затем и алгоритмизация жизненного мира. Землю она редуцирует к территории (откуда и войны за территорию), а благо — к владению.
Культура же не знает территории как количественной плоскости для обитания, для культуры Земля — это место пребывания, место, где живут и умирают, Земля в культуре может быть также священной землей. Культура хранит и воспроизводит многообразное, в то время как политика редуцирует все к тем элементам, которые можно иерархивировать и систематизировать.
P. S. Если рассматривать Европу как культурный мир, то одной из его особенностей является то, что центр этого культурного мира (место формирования ценностей и, стало быть, социальных приоритетов) не статично закреплен, а находится в определенной (исторической) динамике. Начавшись с Афин и Рима, через Константинополь, через Париж и Берлин, этот центр сейчас сместился к восточным границам. Я полагаю, что в силу очевидных причин следует ожидать формирования «союза четырех» как нового центра европейского культурного мира. Этот союз — Варшава, Прага, Бухарест и Киев — новый центр обновления европейских ценностей. Тему того, какие именно ценности и установки будут постулированы этим новым союзом и какое значение это будет иметь для жизни Европы, я раскрою тебе в следующем письме.
При копировании материалов размещайте активную ссылку на www.huxley.media
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.