Иллюстрация: Всеволод Швайба. Венчание. Фрагмент. Цветная тушь, перо
Сергей Форкош — украинский мыслитель, доктор философских наук, переводчик, основатель Института социокультурных трансформаций, координатор совместных проектов с философским факультетом Венского университета.
Это последнее письмо, которое я пишу тебе. Мы много лет вели переписку, и, признаться, для меня это стало чем-то большим, нежели просто обменом мнениями. В этих письмах продолжалась моя жизнь. Но время прошло, и я знаю, как завершить нашу переписку, я знаю тему, которой хотел бы посвятить мои последние строки. Это поздняя тема, тема, которая определяется для меня уставшим, но спокойным взглядом в прошлое…
Если бы я сейчас очутился в лекционном зале перед аудиторией, и если бы у меня была возможность в последний раз высказаться о том, что существенно для меня и что так глубоко и тревожно захватывало меня все эти годы, то я с некоторой опаской, притаив волнение, произнес бы слово о том, что есть философия.
С юных лет я был захвачен философией. Я остаюсь захваченным ею и сейчас, на склоне лет. Философия для меня была способом существования, оптикой виденья мира. Философия мучила меня и восхищала, манила и обманывала.
Я разгадывал теоретико-познавательные головоломки; собирал категории сущего, следуя традиции; выслеживал диалектическую поступь понятий; реконструировал мысли древних; деконструировал переходы истории мысли; феноменологически всматривался в опыт мира в надежде отыскать оригинальное переживание; слушал слова, выводившие меня на дорогу ясности тайной своего происхождения; сравнивал системы мысли; противопоставлял течения и школы.
Я затаившись ждал, нетерпеливо набрасывался, системно трудился, внезапно озарялся, горько отчаивался и сладко предвкушал. Я знал признание и пренебрежение, я путался в недоразуменьях и огорченно хрипел. Я много воображал о себе, но и падал в ничтожность в своих же глазах. То мне «чудилось», то я «твердо» знал.
Стоило лишь мне представить себя в своей мысли зрелым, как в той же мысли я видел себя юнцом, что на ощупь, неуклюже формулирует.
Мои тексты — пыль, ведь я распорошен. Они оседают в неприметных местах, они влияют не в упор. Вот вздох отчаянья в (известью окрашенном) зале, и тексты мои уже в воздухе, они уже кружатся и чудятся тому, кто к ним расположен. В текстах своих я кричал и шептал, приводил «ясные, как солнце» доказательства и хитро намекал. Конечно, о главном я не писал, тайну скрывал, как и положено.
Знай, что философия — и край, и граница, но и нечто, что по ту сторону. Философия — это холод, это вьюга, это белое поле, где лишь мягкие сугробы образуют очертания чистой правды. Философия — это круглый стол, за которым собирается вся традиция в одномоментной вспышке озаренья. Подумай об этом!
Философия — это гордая радость одиночества, но это и слезы жалости к человеку, когда он томится своим глухим отчаяньем в тихой надежде на избавление.
Философия — это вечное бегство и вечное возращение. Бегство от принятого, намеченного и предначертанного и возвращение к тому, что никогда не было на свете, к тому, что должно быть, «ведь как без этого можно»? Никак нельзя!
Первое время я все убегал и прятался, убегал от того, что «есть», и прятался за тем, что «было». Затем я возвращался к тому, «что» прошло, лишь потому, что оно «прошло». Чудеса! Возвращаюсь домой! Но дом прошел. Прошедший дом исполнился во времени, в котором я не был. Я думал, что я «стал» бездомным, но им я «был» вечно. Я знаю, что дом — это регулятивная идея!
В молодости, перед аудиторией, я произносил множество слов о философии, сейчас же я не решился бы произнести даже одного…
При копировании материалов размещайте активную ссылку на www.huxley.media
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.