Владислав Михеев
Эксперт по стратегическим коммуникациям

ЯЗЫК И КУЛЬТУРНЫЙ КОД: ресурс или проклятие (Часть I)

ЯЗЫК И КУЛЬТУРНЫЙ КОД: ресурс или проклятие (Часть I)
Алтарь наций. Фрагмент инсталляции. Украинская художница Оксана Мась

 

Однажды великий немецкий философ Мартин Хайдеггер нашел универсальную метафору для языка, назвав его «домом бытия». Универсальную потому, что в этом доме обитают наша личность, коллективное мышление и идентичность, социальные институты и практики, наше прошлое, настоящее и будущее.

Неудивительно, что в этом же доме обитает и экономика. Можно сказать, что язык народа и культурный код народа определяют в его судьбе если не все, то очень многое.

Существуют ли языки и культуры, которые являются драйвером экономического развития, и те, которые значительно его затрудняют? Каким образом на экономические и производственные показатели влияют такие ситуации как мультикультурализм и полилингвизм?

 

СКОЛЬКО СТОИТ ЯЗЫК?

 

В 60-е в Канаде были проведены исследования, которые показали, что франкофоны Квебека со знанием английского зарабатывают больше, чем англоговорящие со знанием французского, проживающие за пределами этой провинции.

В те же годы выдающийся экономист украинско-еврейского происхождения Джейкоб Маршак впервые предложил рассматривать язык как ресурс, в который можно инвестировать и получать прибыль. Видимо, полилингвист Маршак прекрасно понимал, о чем говорит.

Избранный незадолго до смерти президентом Американской экономической ассоциации, защитивший докторскую в Оксфорде, работавший в университетах Германии, Британии и США, он был сыном скромного киевского ювелира, чьи детство и юность прошли в мультикультурной среде украинской столицы.

Тонувшую в пучине Гражданской войны империю Маршак покинул в 21 год.

И если принять во внимание утверждение социолингвистов, что культурный код окончательно «прописывается» в человеке примерно между 18 и 25 годами (formative years по Карлу Майнгейму), то именно говорящий на украинском, русском и идише Киев сформировал взгляд на мир, без которого карьера ученого-экономиста была бы вряд ли возможна.

Однако примеров подобных блестящих карьер в различных областях знаний, которые в XXI веке сделали на Западе выходцы из Украины, десятки!

 

ЯЗЫК И ДЕНЬГИ

 

Сегодня экономики развитых стран не практикуют натуральный обмен, поэтому нам невозможно представить как бы они функционировали без денег. Однако сами «деньги», как понятие, очень часто приходят в языки и культуры извне, являясь продуктом этно-языковых контактов, без которых производство и экономика невозможны.

Английское слово money происходит от латинского moneta — прозвища богини Юноны, предсказавшей землетрясение (moneo — предвещаю, предсказываю). За это благодарные римляне не только воздвигли ей храм, но и стали чеканить при этом храме динарии, которые позже в результате торговли и завоеваний попали на Британские острова.

В германских землях динарий непонятным для лингвистов образом превратился в pfennig. Возможно, под влиянием латинского pannus — «ткань», которая в эпоху средневекового натурального обмена и дефицита монет служила средством платежа и с успехом заменяла деньги. Польские деньги рieniądze на самом деле не польские, а те же немецкие переделанные на славянский манер пфенниги.

Общеизвестно, что русские деньги — не русские, а переиначенное тюркское teŋge — «печать». Не стоит удивляться, что и с «грошами», которыми сегодня в Европе называют деньги только украинцы и белорусы, не все очевидно.

Их этимологический исток — северо-итальянское прозвище динария — grossus. «Большой» или «толстый» динарий понадобился потому, что маленький динарий однажды оказался не в состоянии обслуживать бурный рост торгово-экономической активности.

На территорию Украины «гроші» попали из Чехии, где в XIV–XV веках находился главный эмиссионный центр Европы, и уже здесь стали полноправными деньгами.

 

МОДЕРНИЗАЦИЯ И КУЛЬТУРНЫЙ КОД

 

Эти факты говорят о том, что рост торговли, развитие промышленности, финансовая деятельность не знают политических, религиозных и культурных границ. То же самое можно сказать о языковых и этнических контактах, особенно если это касается ближайших соседей. Поэтому у экономического роста и успешной экономической политики есть одно непременное условие — без него никак:

гуманитарная политика не должна быть репрессивной по отношению к другим языкам и культурам; общество должно стать открытым, адаптивным и принять неопределенность как часть культурного кода и допустить в свой мир Другого как равного.

 

Язык — это архаический маркер идентичности. Такой же, например, как цвет кожи. В традиционных обществах он четко делил людей на своих и чужих

 

Другое, инаковое, непохожее воспринимается со страхом и недоверием. Такое общество бережно, веками хранит неизменным и защищает свой уклад жизни, а любые инновации воспринимает как угрозу существованию. Сопротивление модернизации в первую очередь происходит на уровне культурного кода и языка.

 

Вступая в клуб друзей Huxley, Вы поддерживаете философию, науку и искусство

 

ДВЕ ИТАЛИИ В ОДНОЙ

 

Вышесказанное стало научной истиной благодаря Роберту Патнэму, который, занимаясь исследованием социального капитала, задался вопросом: в чем причина того, что север Италии экономически и промышленно более развит, чем аграрный юг страны?

Патнэм предположил, что все дело в качестве гражданской жизни: на севере и сейчас, и сотни лет назад гражданская активность била ключом, принимая форму различных коммун, гильдий, обществ и ассоциаций. На промышленно слабо развитом аграрном с его традиционной патерналистской культурой юге ничего подобного не наблюдалось.

Причины отличий между Севером и Югом, согласно гипотезе американского экономиста Нэйтона Нанна, возникли в XVI веке, когда в результате глобального похолодания северные народы вынуждены были сформировать более мобильный, более адаптивный тип культуры.

Доверие — фундаментальная основа любого общества, она выражается в способности к самоорганизации без принуждения извне. Но в дальнейшем оказалось, что доверие, как одна из главных проявлений социального капитала, по-разному реализуется в различных социальных практиках.

Северяне меньше опасаются неопределенности и больше склонны доверять «дальнему» как «ближнему», включая его в свой «радиус доверия» (термин Фрэнсиса Фукуямы). Неудивительно, что локомотивом объединения Италии в единое государство были именно северные регионы. 

Южане же свое доверие отдают «ближнему» — клану, семье, общине. Не правда ли, их коллективные мировоззренческие установки во многом напоминают украинские, когда преданность и лояльность ценятся выше профессионализма, стабильность и контроль — выше инноваций, а кланово-групповые интересы — выше общественных. 

В том числе, это находит отражение в государственной политике, подавляющей социальный капитал, стремлении правящей элиты все контролировать и регламентировать: сферу языка, религии, культуры, образования, деятельность соцсетей, СМИ и общественных организаций. 

В открытой культуре, которая нацелена на инновации и развитие, все это в значительной степени прерогатива неформальных самоорганизующихся гражданских институтов.

 

КУЛЬТУРА МОСТОВ И КУЛЬТУРА ЗАБОРОВ

 

Социальный, культурный капитал вполне измерим математически, так же, как финансовый или человеческий капитал. По типу, который влияет на экономическое развитие, его делят на открытый (bridging) и закрытый (bonding).

 

Проще говоря, есть культуры, которые строят мосты, а есть, которые возводят заборы

 

Насколько верна эта метафора, можно судить по архитектурным различиям частных домов в Украине и экономически развитых странах Запада.

Необходимо подчеркнуть, что не бывает плохих и хороших культур, так же, как и плохого и хорошего социального капитала. Bridging и bonding имеют свои преимущества и ограничения. Их примеры можно найти как на Западе, так и на Востоке.

На основе bonding, например, в Ирландии работают мощные кредитные союзы, помимо прочего, являющиеся основой демократической избирательной системы страны, которая с 90-х годов стала показывать уверенный экономический рост.

Bonding характерен и для корейской культуры. Используя преимущества данного типа социального капитала, компания Samsung стала глобальным брендом, который успешно конкурирует с Apple, созданным на основе bridging.

В этих примерах содержится важный урок для Украины: модернизация и экономический рост невозможны на базе формального копирования демократических законов и институтов.

Потому что обнаруженная учеными корреляция между уровнем демократии и экономическим развитием без гуманитарной политики не дает ответа на вопросы «как это работает?» и «что с этим делать?».

Модернизацию можно организовать на базе любой культурной традиции, но для этого нужно преодолеть культурную инерцию и сделать ставку на адекватную коррекцию культурного кода.

 

Читать часть II

 


При копировании материалов размещайте активную ссылку на www.huxley.media
Вступая в клуб друзей Huxley, Вы поддерживаете философию, науку и искусство

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Получайте свежие статьи

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: