ЭФФЕКТ ЛЮЦИФЕРА: как обидное прозвище становится источником зла? (Часть I)
Огюст Роден. Врата ада (фрагмент). 1880–1917
Тысячелетиями люди бьются над разгадкой природы зла… Но, оказывается, достаточно дать человеку негативную характеристику, чтобы «расчеловечить» его и выпустить «зверя наружу». Компьютерная томография показывает, что наш мозг неодинаково реагирует на физическое насилие и словесную агрессию.
Недаром с древних времен существует традиция словесной перепалки, которой иногда следуют некоторые современные боксеры. Насколько же безобидны клички и прозвища, которые мы даем другим людям?
Кто же скажет брату своему: «рака», подлежит синедриону;
а кто скажет: «безумный», подлежит геенне огненной
Евангелие от Матфея 5:22 — Мф 5:22
СТИГМА И КОГНИТИВНОЕ РАСПОЗНАВАНИЕ
Социолог Ирвинг Гоффман описал, как происходит процесс превращения людей в «испорченных» и «неполноценных». Древние греки широко употребляли слово «стигма» (стστίγμα) — это был татуировка, клеймо, которое ставили на рабов или на скот. Рабы в классических античных обществах считались не полноценными людьми, а скорее «говорящими орудиями».
Отношение к человеку как к животному может соперничать только с отношением к нему как к «говорящей вещи». По свидетельству одного японского генерала, его солдаты легко убивали мирных китайцев во время вторжения в Поднебесную перед Второй мировой, потому что «относились к ним, как к вещам, а не как к таким же людям, как мы сами».
Исламские террористы нередко представляются борцам с терроризмом как ожившие «хитрые бомбы» — так их легче уничтожать.
Массовые изнасилования и убийства в Нанкине в 1937 г. и в Руанде в 90-х стали возможны, потому что представление о человеке как «говорящем орудии» не осталось приметой исключительно античного времени, а надолго пережило его.
До сих пор человечество прилагает титанические усилия, чтобы в коллективном сознании перестали стигматизироваться и считаться «не совсем людьми» представители другой расы, культуры, образа жизни, мышления, религиозной или сексуальной ориентации.
В современных социокультурных исследованиях изучаются различные виды стигматизации, которые укоренены в особенностях нашей социальной психологии.
Но где истоки этого страшного феномена? Гоффман говорит о «когнитивном распознавании», которое выполняет очень важную социальную функцию: отделяет «правильных людей» от «неправильных», «своих» от «чужих».
Но, определяя персональную идентичность, общество легко может отказать человеку в праве на жизнь или же в доступе к каким-то ресурсам. Например, ему могут отказать в кредите — от банковских служащих собственники нередко ожидают, что они будут обладать навыком «распознавания» своих клиентов.
БЕЗ «ЗНАКА» — НИКУДА!
Стигматизированного человека могут не пустить в дорогой ресторан, клуб или элитный магазин, принимая его «по одежке». Яркий пример содержится в фильме «Красотка», где героиню Джулии Робертс отказались обслуживать, распознав в ней проститутку.
Собственно говоря, в этой истории о «современной Золушке» весь сюжет как раз и строится на преодолении героями этой стигматизации. Если вы думаете, что подобные предрассудки и когнитивные технологии — удел исключительно высшего света, то вы ошибаетесь.
В британских преступных сообществах есть такая должность — «зеваки». Это люди, которые профессионально специализируются на когнитивном распознавании. Они используются, чтобы «читать» людей, распознавать их стигму.
Например, их часто размещают у входа в различные злачные заведения, чтобы они идентифицировали каждого посетителя на персональном уровне и предупреждали о появлении кого-то «чужого», подозрительного.
Чарльз Диккенс, описывая социальное смешение заключенных и посетителей в лондонской тюрьме, рассказывает о процедуре «позирования для портрета»: нового заключенного сажают на стул, и охранники долго рассматривают его, чтобы суметь опознать в дальнейшем как преступника.
Поиск «знака» — не только следствие психологической необходимости идентифицировать, распознать того, кто перед тобой, но и отголосок древних магических практик, к которым относятся гадания «на судьбу» и применение различного рода амулетов.
ДЕГУМАНИЗИРУЮЩИЕ ПРОЗВИЩА
Стигма в качестве эквивалента дурной репутации или доброй славы и в информационно-цифровом обществе помогает осуществлять социальный контроль над индивидом. При этом под давлением виртуальных требований публичной идентификации реальный образ человека, народа или социальной группы искажается.
В результате мы нередко имеем дело с дегуманизацией — «расчеловечиванием» человека, превращением его из субъекта в объект, на отношение к которому моральные правила больше не распространяются. С «нелюдями» и «демоническими сущностями», понятное дело, нелогично поступать как с людьми — террор в их отношении вполне оправдан.
Еще во время Столетней войны, к примеру, среди французов бытовало представление, что англичане — настоящие черти: очевидцы утверждали, что лично видели у них хвосты и копыта. Естественно, это сильно облегчало для Жанны д’Арк агитацию за священную войну против демонов.
Арлин Одергон («Отель «Война». Психологическая динамика вооруженных конфликтов) показала, что социальный контроль легко перерастает в самый настоящий террор. А дегуманизирующая стигматизация часто выражается в наделении отталкивающими прозвищами.
Так, убить человека в большинстве культур — страшный грех, а вот убить таракана или крысу — отталкивающее, вредоносное существо, пожирающее твои запасы и распространяющее заразу — вполне приемлемое и даже очень полезное действие.
Вообще, даже эксперименты над животными не предполагают обращения с ними как с полноценными людьми. От художественных образов уэллсовского доктора Мора и булгаковского профессора Преображенского до зловещего доктора Менгеле — один шаг…
«ЗВЕРИНЫЕ» КАРИКАТУРЫ
Летом 1994 года руандийская радиостанция «Радио и телевидение тысячи холмов» подстрекала хуту к геноциду в отношении тутси следующими словами: «Вы должны убивать их — они тараканы… Не знаю, поможет ли нам Бог уничтожить их, но мы должны восстать, чтобы искоренить эту расу плохих людей… другого пути нет».
В Третьем рейхе в детских книжках выводили евреев под видом «ядовитых грибов» — в том, чтобы пнуть ногой поганку, ведь нет ничего предосудительного? В ходе пропагандистской кампании, направленной на дегуманизацию евреев, «цивилизованный» немец Йозеф Геббельс в фильме Der Ewige Jude («Вечный жид») благословил изображать евреев в виде крыс: «Эти животные — символ коварства и разрушения. Евреи — такие же крысы среди людей».
Образ крысы используется и в современной пропаганде. Так, в Лондоне и других городах Великобритании с 2000 по 2001 гг. была организована акция под лозунгом «Ловите крыс. Торговцы наркотиками ломают жизни».
Хорошо, что общество наконец начало системно решать проблему наркоторговли, но весьма двусмысленно выглядит, когда это происходит путем технологий дегуманизации по нацистскому образцу.
Крысы и тараканы как стигматизирующие метафоры активно используются и в палестино-израильском конфликте. Историк Амос Элон, автор «Истории евреев в Германии 1743–1933», в качестве примера дегуманизации приводит карикатуру 2001 года в одной из израильских газет, где Интифада представлена как вторжение вредоносных паразитов в организм человека.
Палестинцы в не меньшей степени увлечены демонизацией евреев. Причем по лекалам Третьего рейха. На их карикатурах премьер-министр Израиля Ариэль Шарон ест из миски невинных палестинских детей. Есть и изображение крысы в еврейском молитвенном покрывале со звездой Давида, и осла, покрытого талесом.
Вообще, подобные карикатуры уходят корнями в архаические представления о племенном тотеме. Достаточно вспомнить галльского петуха, символизирующего Францию, белоголового орлана — США, льва — Великобританию, медведя — Россию… Во время войн и конфликтов даже цивилизованные народы очевидно «звереют» и изображения кровавой схватки этих животных заполоняют пропагандистские СМИ.