КОРНИ И КРЫЛЬЯ с Борисом Бурдой: Джордж Гершвин, сын иммигрантки из Одессы, — всемирно известный пианист и композитор

 

Вести рубрику «КОРНИ И КРЫЛЬЯ» достаточно интересно, но иногда может и расстроить. Вот сейчас в ней 85 биографий. Многие ли из этих людей достигли успеха у себя на родине? Не буду придираться, в СССР и Российской империи значительная часть их тоже творила на родной земле — их не считаем.

Цифры получаются жуткие — не были вынуждены ехать непонятно в какие края лаптем киселя хлебать только двое из пяти! Трое из десяти добились славы в США. Каждый шестой — во Франции, да и прочих стран тоже хватает… Что же это получается – не для себя гениев растим?

Если кто-то скажет, что так было потому, что Украина не была независимой, а теперь все иначе, вот вам следующий факт: трое из перечисленных прославились именно при независимой Украине. Из них сделали это в США… сколько? Правильно, трое из трех возможных.

Мы не одни такие — бывали и другие в сходном положении. Ильф в 1935 году писал: «Только что я пришел со спектакля «Порги и Бесс»… Ставил его армянин Мамульян, музыку писал еврей Гершвин, декорации делал Судейкин, а играли негры. В общем, торжество американского искусства».

Ильф еще забыл упомянуть дирижера Александра Смолленса, на родине — Смоленского (уроженца Питера), и брата Гершвина Айру, писавшего либретто, — в общем, все белые фронтмены постановки потенциально были простые советские люди, и, как им положено, повсюду творили чудеса…

Из всех этих «американцев» обратим внимание на главную фигуру оперы, ее композитора. Его мама — наша землячка, да и о папе порой пишут такое, хотя, по другим сведениям, он прибыл из Питера. Но мама, Роза Брускина, — уж точно одесситка, по фамилии ясно!

 

ПЛОХОЙ УЧЕНИК

 

Там, где он раньше жил, отец композитора был Мойше Гершовицем. Но когда в 1890 году он сел на пароход и в поисках страны, где не бывает еврейских погромов, переплыл океан, ему пришлось превратиться в Морриса Гершвина — прежнее имя его новым землякам в рот не лезло.

Презрев пословицу «Где родился, там и пригодился», он не менее решительно отверг и другую народную мудрость — «Курица — не птица, одесситка — не жена» (это вообще жительницы других городов выдумали из зависти). Роза уже два года жила в США и помогла ему адаптироваться.

Семья у них получилась вполне благополучная. Моррис нашел хорошую работу (сейчас бы его называли дизайнером обуви), на сносную жизнь и обучение трех сыновей и дочери вполне хватало. Роза мечтала о детях, ставших бизнесменами или педагогами, — могло и получиться…

Беда была только в том, что ее второй сын Яков, которого американские сверстники быстро переименовали в Джорджа (почему не в Джеймса — ума не приложу), совершенно не хотел стать учителем, как матушка планировала. Занимался скверно, спустя рукава, бил баклуши.

Если он в чем-то и выделялся, то в катании на коньках, не раз побеждал в уличных состязаниях. Но знаменитым спортсменом Моррис и Роза свое дитя в упор не видели и поэтому просто не знали, что же с этим оболтусом делать. Казалось, что быть беде, да вот помог счастливый случай.

 

СКРИПКА ВО ДВОРЕ

 

Однажды двенадцатилетний Джордж, как и привык, занимался невесть чем в школьном дворе (небось, еще и уроки прогуливал!) и вдруг услышал восхитительные звуки скрипки! Чтобы познакомиться с чудо-музыкантом, он три часа ждал во дворе под дождем — и дождался!

Это был десятилетний скрипач-вундеркинд Макс Розен, в будущем — весьма известный музыкант-исполнитель. Мальчишки быстро подружились и сохранили эту дружбу надолго. А у Джорджа появился новый и очень сильный интерес в жизни, даже более сильный, чем коньки, — музыка.

Старшего брата Джорджа Айру родители решили сделать музыкантом, отдали в соответствующую школу и купили домой рояль, чтобы он мог заниматься. Но, к удивлению родителей, никем не обучаемый Джордж выучился сам играть на рояле, более того — стал играть лучше Айры.

Родители не сильно возражали: еврейской маме сын — учитель музыки как-то понятней, чем сын — чемпион по конькам. Они начали отдавать сына в разные музыкальные школы, но он ни одной не окончил — регулярное образование его вкусам не отвечало. Но то, что хотел, он учил крепко.

 

СТРАННАЯ ПРОФЕССИЯ

 

В 16 лет он решил, что уже научился, и пошел работать в музыкальное издательство Джерома Ремика, причем на достаточно серьезную и необычную работу — он стал плаггером. Как это перевести на современный русский — не очень понятно, может быть, «пианист-популяризатор».

Его задачей была реклама новых песен. Он выступал в ресторанах, театрах, мюзик-холлах, исполнял там новые песни под слайды с их текстом, а потом с аккомпанементом и без несколько раз пропевал припев. Люди запоминали мотив и могли напеть или насвистеть его еще кому-то…

В 1915-м у Гершвина появился новый замечательный друг — композитор Чарльз Хамбицер. Он помог Джорджу многим: и порекомендовал ему отличных учителей, и просто дал кучу добрых и толковых советов. Гершвин не только стал блестящим пианистом, но и начал писать собственную музыку.

Перед любым композитором в начале творческого пути встает один и тот же вопрос: работать ли ему в проверенном временем классическом стиле или заняться созданием популярной музыки? Для того времени главной популярной музыкой в США был джаз — его и называли «эпоха джаза».

Музыкальный критик Дамрош позже сказал, что джаз многих композиторов завораживал, но одновременно и пугал. По его мнению, именно Гершвин поступил с джазом, как сказочный принц с Золушкой — взял ее за руку и заявил на весь мир, что теперь она настоящая принцесса.

 

НАЧАЛО УДАЧ

 

Первое появившееся авторское произведение Гершвина под названием When You Want ’Em, You Can’t Get ’Em («Когда ты их не хочешь, ты не можешь их получить») не стало сенсационным успехом, но было замечено и исполняется до сих пор — можете его послушать.

 

А вот песня Swanee, привлекшая внимание одного из крупнейших джазовых певцов того времени Эла Джолсона, вошла в его шоу Sinbad и имела ошеломляющий успех — Джолсон исполнил ее в нескольких фильмах и неоднократно записывал на свои пластинки, вот она.

Финансово Swanee тоже была сверхуспешной — было продано более миллиона экземпляров ее нот и два миллиона пластинок с ней. Это был не только первый суперхит Гершвина, но и самая продаваемая песня за всю его карьеру, сразу сделавшая его материально независимым.

А уже в 1919 году выходит мюзикл La La Lucille, в котором вся музыка до последней нотки написана Гершвином. Он выдержал 119 представлений, потом ездил на гастроли по всей Америке и даже в Канаду, и неоднократно ставился повторно — последняя постановка была в 2019 году.

 

ПОЛЬЗА ОТ СКАНДАЛОВ

 

Большинство успехов первых лет его работы связаны со скандалами… Не дебошами и драками, а «Скандалами Джорджа Уайта» – циклом модных шоу, которые их создатель Джордж Уайт назвал так в подражание другому подобному циклу, Ziegfeld Follies, то есть «Безумства Зигфельда».

Для этих шоу он писал очень много — по нескольку десятков произведений в год. Но и таким немалым объемом работы Гершвин не ограничивался: в 1922 году он написал свою первую оперу Blue Monday – это переводится как «Грустный (или блюзовый, или просто голубой) понедельник»

Как и в его великой опере «Порги и Бесс», предвосхищением которой она явно была, все ее герои — афроамериканцы. На первом представлении их роли исполняли белые певцы, и она не имела успеха. Позже ее назвали «135-я улица» и ставили еще не раз — уже с черными исполнителями.

После этой оперы знаменитый Пол Уайтмен, лидер джаз-оркестра, которого называли «джазовым императором», пригласил Гершвина для совместной работы и сразу удивил его необычной просьбой — создать серьезное классическое произведение для его оркестра.

Гершвин не отнесся к этому заказу очень серьезно, но оказалось, что Уайтмен уже дал будущей премьере рекламу в газетах! Делать было нечего — пришлось всего за месяц создать Rhapsody in Blue (см. выше — это значит и «Голубая рапсодия», и «Рапсодия в стиле блюз», выбирайте сами).

 

 

БЛЮЗОВАЯ, ГРУСТНАЯ ИЛИ ГОЛУБАЯ

 

Премьера рапсодии оказалась событием — на нее пришли и уселись в первый ряд два таких знаменитых на весь мир композитора, как Стравинский и Рахманинов. Оба оценили произведение очень высоко, и со временем эта оценка стала общепринятой повсюду.

Рассказывают, что вскоре после премьеры Гершвин обратился к Стравинскому с просьбой об уроках композиции. Тот спросил у него: «А сколько вы зарабатываете?» Гершвин ответил: «Сто тысяч в год. Может, двести». «Тогда я должен брать у вас уроки», – резюмировал классик.

Сам Стравинский это отрицал и говорил, что слышал подобную историю от Мориса Равеля, к которому Гершвин обратился с подобной просьбой. Впрочем, это даже не важно — гораздо интереснее то, что такая история вообще возникла и не казалась неправдоподобной.

Еще больше разбогатев, Гершвин купил пятиэтажный дом и отправился путешествовать по Европе. Оттуда он привез симфоническую поэму «Американец в Париже», тоже принятую с восторгом. Вот она.

 

А вот и «Голубая рапсодия», в которой солирует сам Леонард Бернстайн.

 

СТОЙКИЙ УСПЕХ

 

В 1924 году Гершвин вместе с братом Айрой, избравшим себе псевдоним Артур Фрэнсис (это имена их брата и сестры), создали крайне успешный мюзикл Lady, Be Good! («Леди, будьте добры!»). В Театре Свободы на Бродвее он выдержал 326 представлений, а в Empire Theatre в лондонском Вест-Энде — 326. И там, и там играли знаменитые Фред и Адель Астер.

Ближайшие 10 лет братья Гершвин были самым востребованным творческим союзом на Бродвее. Их мюзикл Of Thee I Sing («О тебе я пою») первым в этом жанре получил Пулитцеровскую премию. Ее вручили только Айре и двум другим либреттистам, поскольку она не музыкальная, а литературная. Но в 1998 году и Джорджу присудили эту премию — правда, уже только почетную.

Тем не менее жизнь кумира не была простой. Он постоянно занимался, чтобы компенсировать отсутствие образования, часто сидел на строгой диете из-за болезни желудка и регулярно посещал сеансы психоаналитика, чтобы хоть как-то разобраться со своими личными делами. 

Они тоже были сложными и запутанными. Красивый и богатый композитор имел много романов, но семьей так и не обзавелся. У него был долгий роман с женщиной-композитором Кей Свифт, безответная любовь к супруге Чаплина Полетт Годдар, практически постоянная связь с его талантливой ученицей Александрой Белых… Но до брака дело не доходило.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

«ПОРГИ И БЕСС»

 

Вершиной его творчества стала настоящая большая опера по роману писателя Дюбоза Хейуорда «Порги». Он месяцами жил в Южной Каролине, чтобы вникнуть в мир ее героев, и писал ее целых два года. 30 сентября 1935 года в Колониальном театре в Бостоне состоялась ее премьера.

Постановка сразу стала сенсацией. Сам Морис Равель сказал о ней: «Это лучшая опера, которую я когда-либо видел». Во время гастролей по США в национальном театре Вашингтона труппа потребовала пустить в театр и черных зрителей (тогда это было проблемой). Руководство сдалось, и это было первое представление в истории США, на которое допустили людей разных рас.

А в марте 1943 года состоялась европейская премьера “Порги и Бесс”, и где! В Датской королевской опере, в оккупированном нацистами Копенгагене. Спектакль пользовался огромным успехом, все билеты были распроданы. Все исполнители были, конечно, белыми, но оккупационные власти все равно запретили оперу еврея Гершвина после 22 представлений.

Первая же ария этой оперы Summertime («Лето») стала одним из самых популярных в мире музыкальных номеров — насчитывается свыше 18 000 ее исполнений в разных обработках, и оперными, и джазовыми певцами. Вот одно из них — оно мне нравится.

 

А вот фортепианная обработка Рика Уэйкмана — от нее я в восторге.

 

Кстати, об источниках возникновения этого хита — руководитель украинской хоровой капеллы Александр Кошиц уверен, что это просто обработка украинской народной песни «Ой, ходить сон коло вікон». Можете ее послушать и сами решить, так ли это.

 

КОНЬ НА СКАКУ, И ПТИЦА ВЛЕТ…

 

Гершвин трудится день и ночь — его успех только состоялся, но творческая жизнь лишь начинается. Все еще впереди: и новые хиты, и устройство личной жизни, денег на это уже достаточно, а времени-то уж точно хватит… Мы все так считаем, причем практически всегда. Почему?

Недавно провели исследование, которое показало, что именно Гершвин был самым высокооплачиваемым при жизни композитором в истории мировой музыки. Миллионером он вообще стал в 20 лет, дальше все должно было только улучшаться — он так думал…

И вдруг прямо во время концерта на сцене Джордж упал в обморок! Поначалу он не сильно волновался — ну, с трудоголиками бывает, работа — дело хорошее, но ведь нужно и отдыхать… Однако потом стало ясно, что не в переутомлении дело. Поставленный диагноз был ужасен — рак мозга.

Гершвина оперировали в известной клинике Седарс-Синай, удалили опухоль, но это явно было шагом последней надежды — он не проснулся после наркоза. Всего 39 лет прожил он на свете… Его похоронили на кладбище Westchester Hills, которое находится в пригороде Нью-Йорка.

На следующий день после смерти композитора Арнольд Шёнберг сказал: «Музыка была для него воздухом, которым он дышал, пищей, которая его насыщала, напитком, который освежал… То, что он совершил, — это вклад не только в американскую музыку, но и в музыку всего мира».

 

ЧТО ОСТАЛОСЬ

 

Гершвина совершенно правильно считать и классическим, и джазовым композитором — то и другое в его творчестве было слито нераздельно. Но в некотором важном смысле он, безусловно, классик — его музыка совершенно не устарела за прошедшие десятилетия, да и не собирается.

Еще в 1945 году о нем сняли фильм с логичным названием Rhapsody in Blue. В 1937 году за песню They Can’t Take That Away from Me («Этого у меня не отнимут»), которую он написал для фильма Shall We Dance («Давайте потанцуем»), Джордж получил «Оскар» но уже посмертно.

В 1983 году один из бродвейских театров был переименован в Театр Гершвина. В 1985 году он и его брат Айра были «за выдающийся и неоценимый вклад в американскую музыку, театр и культуру» посмертно удостоены Золотой медали Конгресса США. Премию за популярную песню, учрежденную Библиотекой Конгресса США, назвали их именем.

А помнит ли Одесса-мама одесскую маму великого композитора, вспоминают ли его в Украине? Думаю, что да — произведения Гершвина, этот чудесный и гармоничный сплав классики и джаза, не стали за эти годы хуже. Больше ему и не надо. А нам?

 

Все иллюстрации и аудио/видеоматериалы из открытых источников