КОРНИ И КРЫЛЬЯ с Борисом Бурдой: Казимир Малевич из Киева — отец «Черного квадрата»

Арт-оформление: huxley.media via Photoshop

 

Об этом киевлянине до сих пор спорят и никогда не договорятся. Даже с датой рождения не договорятся — долго утверждали, что он родился в 1878 году, а в метрической книге Киевского костела указано, что он родился именно в Киеве 11 февраля 1879 года: поди сейчас проверь…

Даже с отцом его есть вопросы — некоторые считают его сыном белорусского этнографа Северина Малевича, действительно был такой, но в основном все-таки чаще пишут, что его отец был польским шляхтичем, управляющим одним их сахарных заводов Терещенко.

Само собой, спорят и о его национальности — тут вообще не договорятся никогда, не тот это вопрос, чтобы договариваться. Сторонники папы-этнографа считают его белорусом, да еще и родившимся не в каком-то Киеве, а в белорусском городке Копыль.

Доверяющие записи киевского костела тоже не имеют сомнений — поляк, разумеется, в костеле же записали, а не в церкви, или, не дай Бог, синагоге или мечети… Что он сам думал по этому поводу — тоже вопрос.

В первой половине жизни называл себя поляком, в 20-е годы, во времена поощряемой Советской властью украинизации (да, было и такое, не только наоборот) писал о себе в анкетах «украинец» и родственников так поступать уговаривал, да и письма друзьям порой писал на русско-украинском суржике.

Украинцем он себя назвал и тогда, когда его арестовало ГПУ — тоже явно не просто так. Впрочем, что это ему сейчас, на том свете, когда ни размер пайка, ни карьерные возможности, ни шанс угодить на цугундер от этого не зависят? Это мы всё интересуемся…

А вот то, что детство и юность он провел сначала в украинских селах, а потом в Конотопе, легко проверяется и сомнению не подлежит. Да и рисованию учился именно в Киевской рисовальной школе, и не без успеха — в 16 лет уже написал свою первую картину маслом. Называлась она «Лунная ночь» и ее тут же купили за несметные деньги — целых пять рублей!

Сейчас она, конечно, пропала без следа, хотя время от времени ее находят и просят за нее столько пятирублевок, что вы и не поверите, но экспертизу эти находки почему-то никак не проходят… Тут ничего не поделаешь — Малевича подделывают чаще многих.

Всем кажется, что подделать тот же знаменитый «Черный квадрат» проще пареной репы. А на самом деле у Малевича, скажем, красное пятно часто состоит из двух слоев, нижнего черного и верхнего красного, чтобы красный получался с оттенком темноты — и это еще далеко не все уловки, так что и не пытайтесь.

Начав трудовую деятельность с профессии не вполне живописной (чертежником на железной дороге), он все-таки решил выбиться в художники — дважды пытался поступить в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, и оба раза в приеме ему отказали. Но в те времена, когда еще не было отделов кадров, люди ухитрялись стать художниками и без профильного образования — бери и рисуй себе, понравится — купим и на выставку возьмем.

Картины Малевича появляются на выставках художественных групп с многозначительными названиями «Бубновые валеты», «Синие всадники», «Ослиный хвост», «Мишень» — сразу ясно, что сплошные нонконформисты, ниспровергатели и борцы с устоявшимся и общепризнанным академизмом (то, что многие молодые борцы из этих групп, включая Малевича, сами стали признанными мэтрами, которых рвется ниспровергать уже нынешняя молодежь, увы, в порядке вещей).

Сам Малевич поначалу называет свои картины «заумным реализмом» и «кубофутуристическим реализмом», а потом придумывает для них новое обозначение стиля — «супрематизм», от латинского «супремус», то есть «наивысший». Этот термин означает то, что цвет превосходит все остальные свойства живописи, доминирует над ними, поэтому супрематистские картины должны состоять из разноцветных плоскостей самых простых геометрических очертаний.

Такому определению полностью отвечает его самая знаменитая картина — «Черный квадрат». Учтите, это только часть триптиха — были еще «Черный круг» и «Черный крест», но их знают меньше, а «Черный квадрат» вошел то ли в пословицу (что неплохо), то ли в анекдот (это чуть похуже), и вспоминают его, услышав имя Малевича, практически мгновенно.

Как он возник — есть разные версии. То ли из написанной самим Малевичем декорации оперы коллеги-футуриста Матюшина «Победа над Солнцем», где половина задника декорации одной из сцен имела вид черного квадрата. То ли из увиденного художником маленького гимназиста, идущего по снегу, фигурку которого заслоняет практически полностью черный квадратный ранец, за которым скрыт человек и все, что с ним было, есть и будет.

Но вот ведь какая штука: был такой француз Альфонс Алле, который продемонстрировал еще в 1882 году на выставке с символическим названием «Отвязанное искусство» картину «Битва негров в пещере глубокой ночью»! Из самого названия картины абсолютно ясно, что ее от «Черного квадрата» никак не отличить. Ну и что — ответят мне — у Малевича ведь и «Белый квадрат», и «Красный квадрат» есть…

В том-то и дело — через год, в 1883 году, Альфонс Алле выставил картину «Анемичные девицы идут к первому причастию в снежную пору», а еще через год — «Уборка урожая помидоров на берегу Красного моря апоплексичными кардиналами». «Белый квадрат» и «Красный квадрат» один к одному — по названиям понятно!

Может быть, случайное совпадение? Теперь уж точно ясно, что нет — осенью 2015 года «Черный квадрат» из Третьяковки исследовали с помощью рентгеноскопии и нашли надпись, сделанную почерком самого Малевича, «Битва негров ночью». Так что же это — плагиат? Да не совсем…

Нарисовать черный квадрат просто, а придумать столько всего, что он значит, и рассказать об этом так, чтобы много людей в это поверило — это уже искусство! Кстати, по расположению надписи выяснили, что до 1915 года картина в Эрмитаже висела вверх ногами! Сейчас ее перевесили, и она, конечно, совершенно иначе воспринимается, так же?

Тем временем грянула революция. Поначалу Малевич с ней вполне ладил. Был он и комиссаром по охране памятников старины (в частности, охранял ценности Кремля), и членом художественной коллегии отдела ИЗО Наркомата просвещения, и руководителем различных художественных организаций.

Публиковался в газете «Анархия», создавал декорации и костюмы для мейерхольдовской постановки «Мистерии-буфф» Маяковского, открывал свои выставки — на одной из них он сам разделил свое творчество на черный, белый и цветной периоды и завершил ее показом чистых холстов в подрамниках, как манифестацией полного отказа от живописи.

Соответственно и рисует он гораздо меньше, пишет теоретические труды, основывает группу УНОВИС («Утвердители НОВого ИСкусства»), в честь которой и называет родившуюся у него дочку Уной. Луначарский даже назначает его «народным комиссаром ИЗО Наркомпроса» — это беспартийного-то! (точно, его в 1930 году уволили из Государственного института истории искусств — именно как беспартийного). Уже впору было поверить, что коммунизм — это Советская власть плюс супрематизация всей страны…

Но роман власти с левым искусством, которое она противопоставляла искусству буржуазному, оказался недолгим, и кончился, как все романы, ревностью, взаимными упреками и местью коварным изменщикам. Зря увлекшийся архитектурой Малевич предлагает свой проект мавзолея Ленина — груду сельскохозяйственных орудий, увенчанных гигантским кубом. Этот куб отвергают, предпочтя щусевские параллелепипеды, а неприятностей у Малевича становится все больше.

 

 

На выставку в Берлине он вывозит большую часть своего архива и много работ, но, вернувшись в СССР, не забирает их с собой, а оставляет там, прилагая к нему записку, начинающуюся словами:
«В случае моей смерти или безвыходного тюремного заключения…» — похоже, что он начал кое-что понимать. Ленинградский государственный институт художественной культуры, в котором он руководил формально-теоретическим отделом, после погромной статьи в «Ленинградской правде» закрывают. Он возвращается в Киев, где ему покровительствует тогдашний нарком образования Украины Скрипник, преподает в Киевском художественном институте.

Но идеологические репрессии как раз в это время обрушиваются и на Киев, Скрипник стреляется, чтобы не дать себя расстрелять, а Малевича арестовывают, как «германского шпиона». Так что записку в Берлине он явно оставлял не зря — находящиеся там работы не пропали и в настоящее время выставлены, частью в Амстердаме, частью в Нью-Йорке. Арестовывали его даже дважды, но в итоге освободили — в 1930 году такое еще бывало…

Рассказывают, кстати, что во время второго ареста он придумал еще одну супрематическую штуку, о которой потом, выйдя на свободу, рассказал скульптору Вере Мухиной, а та и подтолкнула эту идею в массы, и теперь эта штука выпускается в миллионах экземпляров — речь, конечно, о граненом стакане, а вы что подумали?

Но дожить ему все-таки удается на свободе, в относительном комфорте, при постах и выставках. Рак предстательной железы не дал ему дотянуть до 1937 года — он умер в Ленинграде двумя годами раньше.

Он завещал похоронить его в супрематическом гробу в форме креста, с раскинутыми руками, но гробовщик отказался сооружать такое и ученики только разрисовали гроб в духе супрематизма, как могли, а Малевича положили в гроб в белой рубахе, черных брюках и красных туфлях. Все эти старания были ненадолго — Малевича кремировали и зарыли урну с прахом под его любимым старым дубом, находящимся тогда у подмосковной деревни Немчиновка.

Деревянный кубический монумент с нарисованным на нем черным квадратом простоял над могилой лишь несколько лет — в военные годы могила просто исчезла с лица земли. Теперь на ее месте — московский жилой комплекс «Ромашково-2». Элитные дома, престижный район. Тоже в каком-то смысле кубической формы…

Но память Малевича чтят. В примерном месте его захоронения, рядом с домом номер 11 на улице, носящей его имя, установлен памятный знак — белый куб с красным квадратом на нем. Четыре его «Черных квадрата» украшают лучшие музеи России — два в Третьяковке, один в Русском музее и один в Эрмитаже.

Есть еще куча совершенно таких же «Черных квадратов», но эксперты, придиры такие, не подтверждают их происхождения, а то их было бы еще больше. В США работает Общество Малевича, в Беларуси выпустили посвященный ему блок почтовых марок, один из самолетов Аэрофлота носит его имя…

А в Киеве, где он во многом и формировался, как человек и художник, улицу Бульонскую, на которой, судя по той самой записи из киевского костела, он родился, назвали в его честь. Ни в каком другом городе такое просто не возможно — подобная запись в костеле города Копыль пока не обнаружена! Хотя, как упоминалось вначале, не все с этим согласны.

Дискуссионный он все-таки художник, этот Малевич…

 

---

При копировании материалов размещайте активную ссылку на www.huxley.media