КОРНИ И КРЫЛЬЯ с Борисом Бурдой: Роалд Хоффман из Львовской области — лауреат Нобелевской премии по химии

 

РЕДКОЕ ИМЯ

 

Обычно у каждого народа есть свой набор имен, которые принято давать новорожденным еще с дедов-прадедов. Некоторые из них имеют общее происхождение (например, имена святых у христианских народов), но всюду они звучат немного по-разному, как Джон, Иоганн и Жан.

Однако иногда какое-то имя становится популярным сразу по всему миру — обычно это следствие мировой славы какого-либо его носителя. Если газеты достаточно широко распространили его имя по планете, его могут дать ребенку хоть в Доминиканской Республике, хоть в Буркина-Фасо.

Вы слыхали о британском писателе Роалде Дале, создателе легенд о гремлинах, друге и сценаристе Яна Флеминга, авторе сюжетов фильмов «Чарли и шоколадная фабрика» и «Четыре комнаты»? Он получил свое имя в честь Руаля Амундсена, покорителя Южного полюса.

Слава этого героя-путешественника была столь велика, что в его честь назвали не только писателя. Ребенок инженера из города Злочува (ныне Золочев Львовской области) Гилеля Сафрана и его супруги учительницы Клары Розен тоже был назван Роалдом в честь Амундсена.

 

СПАСЕНИЕ

 

Гилель Сафран окончил во Львове факультет строительной инженерии по квоте для студентов-евреев — оказывается, была такая, и хотя относились к ним так себе, но возможность получить образование была. Недавно его сын нашел в архивах Львовской политехники его автобиографию.

1937 год был неважным временем для рождения в тех местах. Сначала Золочев стал советским — через много лет Роалд вспоминал: «Мы не хотели жить при бесконечно извращенном коммунизме». Но вскоре пришли немцы, при которых евреям жить было вообще нельзя.

Семья Сафрана попала в гетто, выжить в котором было проблематично и мало кому удалось. Потом их перевели в «трудовой лагерь» – то же гетто, где еще и заставляли работать на немцев. Шансы выжить и там были никакие — когда не понадобится работа, избавятся от работников.

Гилель Сафран понимает, что последний шанс его семьи на выживание — побег. И он совершает почти невозможное — вывозит семью (и не только ее) из лагеря. Он знал, что рискует жизнью, и, к сожалению, так и вышло — немцы обвинили его в организации массового побега и расстреляли.

Директор школы в селе Унив Мыкола Дюк (или Дзюк — где как пишут) спас беглецам жизнь — скрыл их на чердаке школы. Роалд позже вспоминал, что ему было пять с половиной, когда они с матерью влезли на чердак, и полных семь, когда они спустились оттуда. Позже Роалд настоял на объявлении Дзюка и его супруги Марии Праведниками Мира.

 

ПРОДОЛЖЕНИЕ СПАСЕНИЯ

 

Роалду с матерью удалось дождаться бегства немцев и не попасться им. «Красная армия освободила нас от сумасшедшего и жестокого нацистского правления, мы обязаны ей своей жизнью» – сказал он позже. Но доверять ей безоговорочно он не мог — уже был опыт…

Поэтому, когда значительную часть населения тех мест переселяли в Польшу, его семья не стала от этого уклоняться — скорей подсуетилась, чтобы попасть в соответствующие списки. А в Польше его мать снова вышла замуж, и фамилия отчима Хоффман стала фамилией и для Роалда.

Новое замужество матери — всегда лотерея для ее сына, но Роалду выпал счастливый билет. Павел Хоффман оказался и хорошим мужем, и прекрасным отчимом, его отношения с пасынком были добрыми всю жизнь, а умер он за два дня до получения Роалдом Нобелевской премии.

Из Польши им удалось перебраться сначала в Чехословакию, а из нее в лагерь перемещенных лиц Биндермихль в Австрии — тоже в советской зоне оккупации, но уже не в соцстране. Оттуда уже было легче переместиться в такой лагерь в Германии, а из Германии отправиться в США.

 

ОБРАЗОВАНИЕ

 

Уж с ходу не скажу, какими путями родители Роалда Хоффмана добились не столь легкого разрешения на иммиграцию в США, но для одиннадцатилетнего способного ребенка, который очень быстро выучил английский, ставший шестым известным ему языком, это было благом.

Ему удалось, хотя и не сразу, найти достойную его способностей школу Стайвесант, которую считают одной из выдающихся школ Нью-Йорка, много дающую детям, склонным к занятию наукой, да и не только им, — среди ее выпускников были видные юристы, историки, писатели…

Главной проблемой, мешавшей Роалду Хоффману выбрать свое призвание, было скорее затруднение от богатства выбора — он проявлял слишком разносторонние способности, причем не только в естественных, но и в гуманитарных науках, не говоря уже об успехах в творчестве.

Колебался он и в Колумбийском университете, где учился медицине. Он писал: «Мир, который открыли передо мной курсы, не относящиеся к естественным наукам, — это то, что я помню лучше всего из дней, проведенных в Колумбийском колледже. Я чуть было не перешел на историю искусства».

 

ВЗРОСЛАЯ ЖИЗНЬ

 

От медицины Хоффман в итоге отошел, хотя и не совсем — избранная им отрасль науки, химия, имеет к медицине немалое отношение. Еще во время учебы он поработал в Национальном Бюро Стандартов США, а закончив университет, поступил в аспирантуру Гарварда.

Окончательно определившись с химией как своим основным интересом, он уже через год получил стипендию от группы Квантовой химии Лоудина в Упсале для посещения летней школы. Она проводилась на уютном острове Лидингё, расположенном рядом со Стокгольмом.

Хоффман встретил там Еву Бьерьессон, которая работала в школьной приемной, и эта встреча не прошла для него незаметно. Возвращаясь домой в США, он прихватил с собой не только багаж полученных в школе знаний, но и сотрудницу приемной. Через год они поженились.

Хоффман считает, что он был послушным подростком и никогда не бунтовал против родителей, но после 23 лет сорвался с гвоздя. Первым бунтарским актом он как раз и счел женитьбу на Еве, которая категорически не нравилась его родителям. А потом он сотворил штучку и почище…

 

BACK TO USSR

 

Даже брак с не согласованной с родителями избранницей (если ждать их одобрения, можешь и вообще не жениться) померк перед его решением поехать с женой на академическую стажировку в СССР. «Ты родился на территории СССР, тебя там заберут в армию!» — паниковала мать.

Но Хоффман, ставший гражданином США еще в 1955 году, счел себя достаточно защищенным и смело полетел вместе с супругой в Москву, успешно поработал с крупным ученым Александром Давыдовым (Хоффман отметил его украинское происхождение), да еще и выучил русский язык.

На вопрос журналиста Хоффману, почему он не остался в СССР, тот ответил: «Если у меня и были какие-то социалистические взгляды до поездки, то я полностью изменил их за год жизни там, в Союзе! Потому что я увидел коррумпированную природу коммунизма и кромешную бедность».

Он вспоминал: «В течение года единственными людьми, которые приглашали нас в свои комнаты в общежитии, были грузины, армяне и студенты из Азии — только они не боялись. Россияне тоже гостеприимны, но они опасались, что после этого с ними что-то сделает КГБ». Шел 1960 год…

По его мнению, уровень теоретической работы в СССР был высоким (сказывалось наличие таких лидеров, как Ландау и Капица), а вот оборудование для экспериментов в США было намного лучше. Дело, как он считал, было не в деньгах — денег на исследования не хватает всем и всегда.

 

 

ВОЗНИКНОВЕНИЕ ИДЕИ

 

Вернувшись из СССР в США, Роалд и Ева, помимо прочего, занялись укреплением своей пережившей нелегкое путешествие семьи. В 1962 году у них рождается сын, которому дали имя Гилель Ян (в честь погибшего отца), а в 1965 году — дочь, получившая имя Ингрид Елена.

Выбирая нового научного руководителя, он пришел к известному химику Уильяму Нанну Липскомбу. Знал ли он правило, согласно которому наибольшие шансы на Нобелевскую премию у того, чей научный руководитель уже ее получил? В любом случае Липскомб получил ее позже…

Хоффман защитил докторскую диссертацию и стал работать в Гарварде ассистентом доктора Роберта Вудворда, уже в 1965 году ставшего нобелиатом (пока все сходится). Очень скоро они вместе сформулировали важное утверждение, позже названное правилом Вудворда — Хоффмана.

Что дает это правило? Хоффман объясняет: «Если совсем просто, то мы перенесли некоторые идеи из физики в химию и применили их к органическим реакциям, чтобы облегчить процесс создания некоторых молекул». Он говорил, что идею подал Вудворд, а он нашел метод расчета, после чего они вместе придумали ее теоретическое объяснение.

 

ПРИЗНАНИЕ ИДЕИ

 

Когда эта идея возникла, Хоффману был 31 год. Для ученого — молодость. А настоящее научное признание важности своего открытия, Нобелевскую премию, он получил только через 13 лет. Долго? Наверное, нет — получение этой премии всего в 44 года скорее редкость, это очень быстро.

Хоффман узнал об этом, чиня пробитое колесо велосипеда в своем гараже. Было всего девять утра, и вдруг он услышал по радио эту новость. Он тут же побежал домой, взял телефон и позвонил маме. По его мнению, именно это хочется сделать любому, когда с ним случается нечто подобное.

Премию он разделил не с Вудвордом — тот скончался за два года до этого, а Нобелевская премия вручается только живым. Вместе с ним премию получил японец Кэнъити Фукуи, сделавший ту же работу, используя другой подход. Когда приходит весна, все ласточки прилетают сразу…

Став нобелиатом в сравнительно молодом возрасте, Хоффман продолжает продуктивно работать в науке и сейчас, когда ему за 80. Еще в 1965 году он стал профессором Корнеллского университета и до сих пор живет в городе Итака, где находится это учебное заведение, и преподает там.

 

НЕ ТОЛЬКО НАУКА

 

Но творчество Хоффмана никогда не ограничивалось его научной работой. Никогда он не прекращал писать стихи, пьесы, создавать философские трактаты. Это не оставалось для него малозначимым хобби — он пытался, как и во всем в жизни, достичь по-настоящему высокого уровня.

В США уже вышло пять его поэтических сборников – The Metamict State (1987), Gaps and Verges (1990), Memory Effects (1999), Soliton (2002), Catalista (2002). В 2011 году переводы поэзии Хоффмана издали отдельной книгой в России. Есть и украинские переводы его стихов.

Пьесу Хоффмана «Кислород» представили в театрах США, Великобритании и Германии, она была издана на английском, немецком, французском, китайском, корейском, португальском и испанском языках. Вторая его пьеса, «Надо было», переведена на итальянский немецкий и русский.

В 1995 году вышел труд The Same and Not the Same, рассказывающий о двойственности химии. Он был переведен на корейский, испанский, русский, итальянский, немецкий и китайский. В 2001 г. в издательстве «Мир» вышел перевод этой книги на русский язык под названием «Такой одинаковый и разный мир».

 

ПАМЯТЬ О РОДИНЕ

 

Хоффман стал американцем — сомнений нет. А помнит ли он, что по рождению еще и украинец? Помнит, и усомниться в этом невозможно. Он посещал Украину дважды при СССР и трижды при независимости. Правда, в родной Золочев при СССР его не пустили, а сейчас с этим нет проблем.

Он поддержал городского голову Золочева Гринькива на местных выборах. По словам Хоффмана, который родился в Золочеве в 1937 году, под руководством Гринькива город заметно изменился к лучшему, и он в этом убеждался лично во время своих визитов — их было три, была возможность сравнить…

В одном из своих интервью он говорил: «Когда я наконец-то попал в независимую Украину, то увидел прогресс, несмотря на ограниченные ресурсы страны. Экономическая ситуация оставляет желать лучшего, но люди были очень дружелюбными, и в целом у меня появилась надежда».

Хоффман призывал ученых Запада помочь коллегам в бывшем СССР ради общего будущего науки. В 2013 году он подписал обращение академического сообщества в поддержку Евромайдана, а с земляками из Золочева и Тернополя он переписывается и сейчас. Он помнит, где родился.

 

ПАМЯТЬ НА РОДИНЕ

 

Много ли нобелиатов вообще числят в своей биографии связи с Украиной? Число родившихся в Украине лауреатов премии — даже не двузначное, и на позитивные изменения большой надежды нет. Нобелиат, являющийся выходцем из нашей страны, — заметная фигура. Так или не так?

Что-то не похоже — сильным вниманием, несмотря на все симпатии к родине, Хоффмана не балуют. Правда, в 2017 году почта Украины выпустила посвященную Хоффману марку. Для начала неплохо, но, честно заметим, пока довольно скромно… Зато недорого — всего 5 гривен.

Вот такие мы хозяйственные… Список наград и премий Хоффмана в “Википедии” огромен — их больше тридцати. От Америки больше всего, есть золотые медали и от СССР, и даже от России, а от Украины — ничегошеньки! Уж точно бережем державную копейку…

Может, это и правильно? Хоффману ведь этих наград не нужно — его отношение к родной стране явно от них не зависит. Все равно Хоффман говорит о ней: «Украина, обетованная земля моего сердца» – скажет ли он больше, если как-то еще почтить его? Нет — ну тогда зачем?