КОРНИ И КРЫЛЬЯ с Борисом Бурдой: Сергей Королев, ученый из Житомира, «главный по ракетам», запустивший в космос первый искусственный спутник Земли

 

Сотрудники называли его «Эс Пэ», по инициалам — почти как «Северный полюс»

 

Он родился в Житомире, и сейчас в этом городе есть его дом-музей. Есть его дом-музей и в Москве, где он работал последние годы жизни. Но в Житомире его имя носит еще и Музей космонавтики — в отличие от такого же музея в Москве. Правда, близ Москвы есть город с двухсоттысячным населением, в 1996 году переименованный в его честь.

В Одессе я не раз проходил мимо мемориальной доски в его честь — он здесь учился. В Киеве он учился в политехе, и сейчас на Музейной площади КПИ стоит еще один памятник ему — впрочем, в мире масса таких памятников, даже в Мадриде есть!

Но подавляющее большинство советских людей узнало о его существовании только из некролога.

Когда я мальчишкой–девятиклассником услышал этот некролог по радио, я сначала даже не понял, о ком скорбят — в тексте не было ни слова о том, кто же такой Сергей Павлович Королев. Сообщать об этом категорически запрещалось, и в момент передачи некролога запрет еще не успели отменить.

Его имя тщательно скрывали от враждебного Запада, на котором и так прекрасно его знали. Конструктор вертолетов Камов вспоминал, как в начале 60-х он прилетел в Париж на авиасалон Ле Бурже. Там его встретил старый знакомый, французский инженер Лявиль, и сразу засыпал вопросами: «Как у вас там? Говорят, Лавочкин умер? Бедный Симон…  А как дела у Сержа Королева? Как это «не знаешь, кто такой»? Он же у вас сейчас главный по ракетам…» А что Камов мог ему ответить?

Сергей Королев заинтересовался летательными аппаратами еще в 16 лет, а в 17 уже стал автором проекта планера К-5, официально рекомендованного к постройке. Сам испытывал планеры в Коктебеле, получил диплом пилота-парителя. Спроектировал легкий самолет СК-4, на котором собирался устанавливать рекорд дальности.

Но по-настоящему он нашел себя в созданной по инициативе одного из «отцов космонавтики» Фридриха Цандера ГИРД — Группе изучения ракетного движения (ее участники, поначалу работающие сугубо на энтузиазме, называли эту организацию Группой Инженеров, Работающих Даром).

Уже 17 августа 1933 года первая ракета ГИРД успешно взлетела, и группу сразу взяло под крыло военное ведомство, присвоив Королеву сгоряча генеральское звание дивизионного инженера — и это в 26 лет! Работа шла успешно, новые проекты уже дошли до испытаний…

И тут 27 июня 1938 года все кончилось — по дате легко догадаться, как…

Королева арестовали вместе с создателями «Катюши» Клейменовым и Лангемаком, автором ракетных двигателей, на которых взлетел Гагарин, Глушко — «за ослабление оборонной мощи страны».

Похоже, что автором доносов на них был человек, присвоивший славу Клейменова и Лангемака — прямых доказательств нет, но косвенных, увы, слишком много…

 

 

Королева не просто били и пытали — его убили. Правда, он умер через много лет, но дальше станет ясно, почему я употребил именно это слово. Приговор был относительно мягкий для человека, включенного в списки по первой, расстрельной категории, — всего 10 лет лагерей.

Начинал он свою зэковскую жизнь «на общих работах», с кайлом в золотых шахтах Магадана. Мать хлопотала о пересмотре его дела, но чуть при этом не погубила — его приказали отправить в Москву на пересмотр дела, но он заболел и не успел на последний в эту навигацию пароход «Индигирка». Пароход затонул в шторм, не спасся ни один человек. А срок после пересмотра уменьшили до восьми лет, благодетели… Зато махать кайлом ему больше не пришлось — решили использовать его по специальности.

Заключенный Королев был направлен в «шарагу» — НИИ за колючей проволокой — создавать новые самолеты вместе с заключенным Туполевым, заключенным Петляковым и другими подобными им «преступниками», конструкторами не меньшего ранга.

Товарищи по несчастью вспоминают его как крайнего скептика, циника и пессимиста, с любимой фразой «Хлопнут без некролога». Позже, встречаясь с сослуживцами на своей номенклатурной даче, которую охраняли такие же вертухаи, как и «шарагу», он признавался, что порой ему мерещилось, как его раболепный охранник врывается к нему ночью со словами: «А ну, падла, собирайся с вещами».

Однако плохо работать Королев не умел нигде, и в 1944 году он был освобожден — со снятием судимости, но без реабилитации, просто за успехи в создании военной техники. Реабилитируют его только в апреле 1957 года, примерно за полгода до запуска первого спутника. За отсутствием события преступления. Не было его — и все тут! А Колыма и «шарага» — были…

После войны он работает над ракетами, создает Р-5М — первую советскую ракету с ядерным боезарядом, потом межконтинентальную Р-7. Но в 1955 году правительство одобрило его совместное с Келдышем и Тихонравовым предложение о создании искусственного спутника, и он справился с этой задачей за два года. Все эскизы первого спутника он забраковал — «Не годится, потому что не круглый». Сопротивления воздуха в космосе нет — какая разница? А вот и есть — попробуйте теперь представить первый спутник не круглым. Не получится!

Сотрудники называли его «Эс Пэ», по инициалам — почти как «Северный полюс». Наверное, из-за суровости — его разносы стали легендой, всевозможные «объявляю выговор», «увольняю», «по шпалам — в Москву» из него так и сыпались. Но есть и другая сторона этого.

Его резкость так же часто направлялась на начальство, как и на подчиненных. Он прекрасно умел закруглить скандал и извиниться, когда действительно был виноват, дружелюбно сказать: «Здорово я тебя? То-то. Ну ладно, работай…», а у начальника на голубом глазу поинтересоваться: «Это ничего, что я вас покритиковал?»

 

 

Зато, когда надо было решать, он брал это на себя. Когда начинали строить аппарат, спускающийся на Луну, были опасения — не утонет ли он в лунной пыли? Легенда гласит, что Королев, выслушав это, сказал: «Ах, вот что вам не хватает…», и написал на листе бумаги: «Луна — твердая». Подпись, дата. На самом деле его записка была чуть подробнее, но суть именно в этом — он принял решение, причем правильное.

Эти решения он умел и обосновывать. Когда из-за излишнего веса решали, снять ли с лунника установку, которая должна была заметить признаки жизни на Луне, если есть таковые, Королев просто велел вывезти эту установку в степь, включить и оставить на пару недель. Когда она показала, что на Земле жизни нет, уже никто не стал оспаривать ее снятие.

Когда в начале 1966 года он собрался лечь в больницу на пару недель — утихомирить беспокоящий его геморрой — никто не ожидал беды. Но при операции нашли злокачественную опухоль, которую решили немедленно вырезать. Однако дать ему общий наркоз оказалось неожиданно трудно — мешали сломанные когда-то челюсти. 

Трубку в трахею ввели неправильно, и Королев скончался прямо на столе. Когда-то он писал: «следователи Шестаков и Быков подвергли меня физическим репрессиям и издевательствам». Рассказавший это Ярослав Голованов пишет, что и он не может доказать, что они сломали Королеву челюсть, что даже просто толкнули — и то нельзя, он может лишь попытаться увидеть… Ладно, скажу более обтекаемо — кто сломал Королеву челюсть, тот его и убил. Будете возражать?

А помнить Королева будут всегда, и не только Земля хранит эту память — в его честь назван и астероид, и кратер на обратной стороне Луны, и кратер на Марсе. Долетят до Венеры, Меркурия и прочих планет — тоже назовут там что-то в его честь. Я в этом просто уверен.

В принципе, если кто-то этому не верит (если такие найдутся), могу свою уверенность и подкрепить. Лидер всепланетного стремления к Марсу, собирающийся добраться туда до 2025 года, поставивший задачу снизить затраты на космические полеты в 10 раз и успешно продвигающийся к этой цели, сейчас кто? Правильно, Илон Маск — это совершенно серьезно и сомнению практически не подлежит. Так вот, недавно он вышел на контакт с внуком Королева — захотел пообщаться — и не забыл назвать Королева одним из лучших. Написав об этом в Твиттере, он транскрибировал его фамилию с украинского варианта — Корольов. Почему нет? Он родился в Житомире, и память о нем там бережно хранят.

Напротив дома, где он родился и рос, — Музей космонавтики, носящий его имя. Прекрасный, с поразительными экспонатами, совершенно не хуже американского Национального музея авиации и космонавтики, расположенного в Вашингтоне между Конгрессом и Белым Домом. А напротив — бережно сохраненная, где можно, и воссозданная в остальном квартира, где он родился и провел детские годы. Найдите возможность там побывать — все равно всю полноту впечатлений от этого чудесного места я не передам. Это надо ощутить самому.