КОРНИ И КРЫЛЬЯ с Борисом Бурдой: Симон Визенталь — «охотник за нацистами» из Бучача Тернопольской области

 

ОСОБЫЕ СЛУЧАИ

 

Как только появились религии и юридические кодексы, определяющие, что человеку делать можно, а что нельзя, начали выделять группы деяний, которые не просто нельзя совершать, а нельзя категорически — самые тяжелые прегрешения, за которые карают больше и сильней.

Целый ряд христианских учений выделяет из всех грехов особые, смертные грехи — сейчас ими чаще всего считают гордыню, алчность, гнев, зависть, похоть, чревоугодие и лень. С ними борются особо рьяно, ибо считают их причиной всех прочих безнравственных поступков.

В средневековом Китае особо выделяли «десять зол» — мятеж, бунт, измена, непокорство, непочтительность, крайняя несправедливость, просто несправедливость, великое пренебрежение, великое непочтение, кровосмешение. За них нельзя было прощать.

Ганди передал внуку Аруну список «Семи мировых ошибок» — богатство без труда, удовольствие без совести, знание без характера, коммерция без морали, наука без гуманности, поклонение без жертвенности, политика без принципов. Тот добавил восьмую — права без обязанностей.

И сейчас законы многих стран указывают особо тяжкие преступления, для которых нет срока давности. Принята Конвенция ООН о неприменимости срока давности к военным преступлениям и преступлениям против человечества от 26 ноября 1968 года — за них будут преследовать всегда.

Немалую роль в осуществлении решений этой Конвенции ООН сыграл и наш земляк, уроженец города Бучача Тернопольской области, породившего и лауреата Нобелевской премии по литературе Шмуэля Агнона, и деда певца Джо Дассена. О нем я и хочу рассказать.

 

БУРНОЕ ДЕТСТВО

 

Симон Визенталь родился в последний день 1908 года еще в том Бучаче, который был австро-венгерским городом с обычной для этой «лоскутной империи» смесью народов. Они давно жили вместе без особо трогательной любви друг к другу, но и без кровавых расправ и погромов.

Его отец и вся его семья, по словам самого Визенталя, «обожали императора и были горячими патриотами Австрии и Габсбургов». Франц Иосиф, твердо заявивший: «Я не потерплю травли евреев в моем государстве», заслужил этим симпатии своих иудейских подданных.

Первая мировая война все осложнила. Отец Симона ушел на фронт и там погиб, а его семья после Брусиловского прорыва перебралась сначала во Львов, а потом в Вену — оставаться под властью Российской империи, где незадолго до этого происходили еврейские погромы, им не хотелось.

Его родной Бучач оказался в полосе нестабильности. Визенталь любил говорить, что люди шли спать, не зная, форма какой страны будет на полицейских, которых они увидят утром. Тем не менее он окончил в Бучаче гимназию, параллельно отучившись положенное время в хедере.

 

ОБРАЗОВАНИЕ

 

Визенталь много рисовал и поначалу хотел стать художником, но мать уговорила его попытаться стать архитектором — в конце концов, его покойный отец тоже занимался сходным бизнесом, торгуя строительной плиткой. Осталось поступить в соответствующий вуз.

В более близкий к Бучачу львовский вуз он не поступал — польскую высшую школу тех лет часто уличали в антисемитизме. Но и в пражский университет он прошел только со второй попытки — говорил, что по той же причине, но его близкая знакомая Циля Мюллер поступила сразу же.

Эта Циля Мюллер, дальняя родственница самого Фрейда, которая, как и сам Визенталь, рано осталась без отца, стала в будущем его женой. «Я был счастлив, — вспоминал о своих студенческих годах Визенталь. — У меня была девушка, которая меня любила, и я ее тоже очень любил».

Доучиваться ему пришлось все-таки во Львове — отчим отказался оплачивать заключительную часть его обучения в Праге, и он справился с поступлением, пройдя все барьеры, в том числе и дополнительные. Он женился на Циле и начал вполне успешно работать по специальности.

Во время учебы он стал членом сионистской студенческой организации «Бар-Гиора», но к эмиграции не стремился — во-первых, потому что не хотел бросать родственников, и во-вторых, потому что надеялся на лучшее. Жизнь показала ему, насколько жестоко он ошибался.

 

ВОЙНА

 

Когда во Львов вошли советские войска, Визентали испытали определенные неприятности, но терпимые — сначала собирались запретить «буржуям» жить во Львове, но потом сменили гнев на милость и даже предоставили приличную работу по специальности. А вот его отчима арестовали (не как еврея, а как «буржуя»), и он умер в советской тюрьме.

Но все стало гораздо хуже, когда гитлеровцы взяли Львов. Визенталь видел львовский погром, в котором погибло несколько тысяч человек, и чудом уцелел. В его квартиру вломился немецкий солдат с девкой, которой он позволил взять все, что ей хочется, а Визентали стояли и смотрели.

Через три дня их арестовали и мобилизовали на принудительные работы, а в декабре переселили в гетто, где приходилось жить в условиях скученности, грязи и отсутствия удобств. А потом начались отправки в лагеря смерти и расстрелы — часто по формальным поводам вроде отсутствия на справке печати, о необходимости которой объявили только что.

Некоторое время условия на работе Визенталя были терпимыми благодаря немецким инспектору и начальнику мастерских — они оказались порядочными людьми. Не исключено, что именно поэтому он пришел к выводу, что коллективной вины нет и каждого надо судить по его делам.

Именно один из этих немцев предупредил его, что пора бежать (еще раньше бежала его жена). Семь месяцев их скрывали знакомые, но на них донесли, арестовали, и начались скитания по лагерям, о которых и писать жутко — представьте что-то плохое и учтите, что было еще хуже.

Он успел побывать и в Плашуве, комендантом которого был показанный в «Списке Шиндлера» Амон Гет, и в Гросс-Розене, где, как потом Визенталь писал, было хуже всего, и даже в Маутхаузене, откуда американцы его и освободили практически полуживым, весящим 40 кило.

 

НОВАЯ ЦЕЛЬ

 

Уже через три недели после освобождения он подает американской администрации список из ста пятидесяти имен эсэсовцев, причастных к военным преступлениям. В приложенном к списку письму он уже тогда предложил американцам свою помощь в розыске нацистских преступников.

Ему удалось разыскать бежавшую от нацистов жену, они воссоединились, и у них родилась дочь. А в 1947 году он и 30 его единомышленников создали в австрийском городе Линце Центр Документации — организацию, которая собирала информацию о нацистских преступниках.

Одно время он собирался перебраться в США, впоследствии подумывал о переезде в Израиль — но оставался в Австрии. Чуть позже он написал одному из своих израильских знакомых: «Причина, по которой я не живу в Израиле, состоит в том, что там нет ни нацистов, ни антисемитов».

Позже он перенес деятельность Центра из Линца в Вену, потом передал документы в Яд Вашем и открыл новый Центр Симона Визенталя. За послевоенные годы ему и его сотрудникам удалось выявить около трех тысяч нацистских преступников, более тысячи из них понесли наказание. 

 

 

ГЛАВНЫЙ ВРАГ

 

Передавая материалы в Яд Вашем, Визенталь оставил себе только одну папку — с материалами на Адольфа Эйхмана, начальника отдела гестапо, занимавшегося «окончательным решением еврейского вопроса». Создание гетто в захваченных нацистами городах было именно его идеей.

Еще в 1953 году Визенталь на основании своих материалов сделал вывод, что Эйхман прячется в Аргентине, и оповестил израильские спецслужбы. Изучая переписку его жены, называвшей себя вдовой, с аргентинцем Рикардо Клементом, в итоге смогли установить, что это Эйхман и есть.

11 мая 1960 года Эйхмана схватили на улице около его дома. На допросе он быстро признался, сказал, что знает иврит, и процитировал начало Книги Бытия и молитву «Шма Исраэль». Его накачали наркотиками и в форме стюарда вывезли самолетом «Эль-Аль» в Иерусалим.

Эйхмана судили в Иерусалиме, и защищался он банально и скучно — говорил, что приказ уничтожить евреев дали не в его отделе, что у него был друг-еврей и однажды он даже целовался с полуеврейкой. Конечно, его приговорили к смерти и повесили. Визенталь был против — он считал, что это слишком мягкое наказание и пожизненное заключение было бы правильней.

О роли Визенталя в поимке Эйхмана идут споры — дело это мутное, полусекретное и не без борьбы амбиций. Но сам Визенталь формулирует кратко: «Я искал его и первым обнаружил след в Аргентине. Но прежде всего я помешал тому, чтобы его посчитали мертвым и забыли о нем».

 

КОМЕНДАНТ ТРЕБЛИНКИ

 

Эйхман был не единственным нацистом, которого Визенталь помог поймать и наказать. Именно ему принадлежит заслуга поимки Франца Штангля — человека, бывшего комендантом страшных лагерей Собибор и Треблинка. Число уничтоженных там евреев как минимум близко к миллиону.

Это удивительно, но Штангль в бытность австрийским полицейским даже получил награду за открытие нацистского склада с оружием. Когда наци захватили Австрию, он перепугался и за взятку договорился, чтобы его занесли в список членов нацистской партии — для безопасности.

Он продолжал служить в полиции до 1940 года, когда его вызвали в Берлин и предложили заняться вопросами умерщвления неизлечимо больных и инвалидов. Он попытался отказаться. Но ему мягко объяснили, что само приглашение на эту работу — знак доверия к нему, и он согласился.

Вскоре его перевели руководить лагерем Собибор, встретив там около рва, заполненного трупами. А уж перейти оттуда в коменданты Треблинки ему было просто. Там он, по его словам, боролся с коррупцией — мешал присваивать деньги и ценности отправляемых в газовую камеру.

Адрес Штангля назвал Визенталю его бывший коллега — потребовал $25000, но после торга согласился на $7000: по центу за каждого убитого им еврея. Получив деньги, он сказал, что Штангль работает механиком на заводе «Фольксваген» в бразильском городе Сан‑Паулу.

Визенталю пришлось немало потрудиться для того, чтобы Бразилия все-таки его арестовала и выдала ФРГ. Смертную казнь там к этому времени уже отменили, но приговорили Штангля к пожизненному заключению, и тот умер в тюрьме, чего Визенталь и желал для Эйхмана.

 

ВСЕМ ПОНРАВИТЬСЯ НЕЛЬЗЯ

 

Более тысячи военных преступников задержали с помощью Центра Визенталя. Среди них, в частности, и шеф лионского гестапо Клаус Барбье, прозванный «лионским мясником». Он был выдан Боливией Франции, приговорен к пожизненному заключению и умер в тюрьме.

Разоблачил он и Гермину Браунштайнер, надзирательницу Майданека, прозванную узниками «топчущей кобылой» — она била женщин ногами и бросала детей в печь, хватая за волосы. Она стала первым нацистом, экстрадированным из США в ФРГ, и тоже села пожизненно.

Но не всем его деятельность нравилась. Например, власти СССР после Шестидневной войны конфисковывали все его книги, попадающие в страну, а его сотрудникам отказывали в визе для поездок в Украину. Арабские страны любили его не больше — там тоже укрывалось много наци.

Возненавидел его и канцлер Австрии, страны его проживания, Бруно Крайский — что интересно, этнический еврей. В сформированном им кабинете пять человек имели нацистское прошлое, и Визенталь немедленно сообщил это прессе. Крайский ответил, что они уже переменились.

Но на следующих выборах позиции партии Крайского пошатнулись, и он вступил в союз с лидером Партии свободы Петером. А Визенталь сообщил всем, что тот служил в СС. Крайский так взбесился, что обвинил в работе на гестапо самого Визенталя — разумеется, бездоказательно.

Визенталь ехидно ответил: «Единственный, кто не знает, что Крайский — еврей, это сам Крайский», и подал на него в суд. Тот был вынужден отказаться от обвинений, а когда он попробовал их повторить, Визенталь снова обратился в суд, и Крайского оштрафовали на 270000 шиллингов. 

 

СМЫСЛ ЖИЗНИ

 

Симон Визенталь отвергал принцип коллективной ответственности, заявляя, что каждый должен отвечать только за то преступление, которое совершил лично или заставил совершить других. Так что с ним враждовали не только фашисты, но и сторонники коллективной вины народа.

В автобиографической книге «Справедливость, а не мщение», опубликованной в 1989 году, Визенталь пишет: «Я всю жизнь буду спрашивать себя, что я могу сделать для тех, кто не выжил. Для себя я нашел ответ… Я хочу быть их глашатаем, я хочу сохранить память о них, чтобы мертвые продолжали жить в этой памяти».

Старый друг Визенталя спросил его как-то, почему тот избрал такую странную профессию охотника за недобитыми фашистами. Визенталь ответил: «Когда-нибудь Г-сподь призовет нас к себе, и евреи, которые уже на небе, спросят, чем ты занимался на земле? Один скажет, что строил дома, другой учил детей… А я им скажу: я всегда помнил о вас».

В 2003 году он в практически прекратил свою деятельность. «Я их всех пережил. Большинство из тех, кого я ищу, уже мертвы либо настолько стары, что не в состоянии встать с постели, — заявил он. — Я свою миссию выполнил». Через два года он умер в возрасте 96 лет. Он сделал все, что мог.

 

ЕГО ПОМНЯТ

 

Визенталя уже нет, но его центры работают, и есть кому продолжать его дело. Кроме уже упомянутой конвенции ООН, есть отдельная европейская конвенция о неприменимости сроков давности к преступлениям против человечества и военным преступлениям, принятая в 1974 году.

Визенталя критикуют, и эта критика порой имеет основания — не все его многочисленные интервью и книги согласуются с фактами и друг с другом. Но в тайной деятельности иначе и не бывает. Кроме того, самые яростные его критики вообще отрицают Холокост и преступления Гитлера — как им верить и зачем их слушать?

Он был награжден званием командора ордена Вильгельма — высшей наградой Нидерландов, командора ордена итальянской республики, золотой медалью Конгресса США, Золотой медалью Иерусалима, орденом Почетного легиона, стал почетным кавалером ордена Британской империи.

Наградила ли его страна, на территории которой он родился? Нет, конечно, — многие недовольны его критикой за прощение и даже возвеличивание пособников нацизма. Но спорить с ним бесполезно — он умер, и это теперь не его проблема. Это наша проблема, и решить ее придется.