КОРНИ И КРЫЛЬЯ с Борисом Бурдой: Владимир Филатов — украинский офтальмолог, выдвинутый на Нобелевскую премию

 

ВАЖНЫЙ КИТ

 

Древние сказки говорили, что Земля стоит на каких-то животных. Некоторые из них уточняли, что именно на трех китах. Спорить с этим так же неправильно, как, например, с существованием драконов. Когда мои дети спрашивали меня, существуют ли драконы, я им отвечал: «Да, но только в сказках», и все оставались довольны.

Привлекательность этой простой теории заставляет многих помещать на трех китах не только Землю. Скажем, в Саду скульптур Одесского литературного музея (о нем я как раз упоминал в прошлой статье из этого цикла) на трех китах стоит символ нашего города — Одесса-мама.

 

 

На каждом из этих китов изображен античный символ. На одном — жезл-кадуцей бога торговли Гермеса, на другом — лира покровителя искусств Аполлона, и на третьем — чаша со змеей бога врачевания Асклепия. Это означает, что те три кита, на которых стоит Одесса, — это медицина, искусство и торговый флот.

Хорошие киты, на них действительно можно устоять — они пока что удерживают на плаву город даже в наши не совсем благоприятные времена. О замечательном человеке, символизирующем силу и влияние одного из одесских китов, медицины, и пойдет сегодня наш рассказ.

 

ВЗГЛЯД СО СТОРОНЫ

 

Кого из выдающихся одесских медиков считать символом медицины нашего города — лучше решать не одесситам, со стороны видней. Правда, многим наш город видится со стороны странным местом, где говорят, все время путая падежи, склонения и сопряжения.

Помню, как симпатичная девушка-бард из далекого города на Волге спрашивала меня: «Боря, а ты на самом деле одессит? Почему же ты не говоришь «шя!»? Почему ты не говоришь «или!»? Москвич какой-то, не ругаешься даже». Ну, это она загнула — москвичи бывают разные…

Впрочем, сейчас уместнее вспомнить другого барда — я выступал с ним на одном концерте в прославленном шестидесятниками Политехническом музее и с удовольствием познакомился. Приятно наблюдать за человеком, ярко и красиво выступающим на десятом десятке лет, уже после девяноста!

Звали его Евгений Агранович, и некоторые его песни известны каждому — например, «Я в весеннем лесу пил березовый сок». Но речь о другой его песне, начинающейся словами: «Из всех известных в мире городов я больше всех Одессу уважаю, я воспеваю ее чудных берегов и с мыслью об нее встаю и засыпаю»…

Последние строки этого собрания псевдоодессизмов звучит так: «Бывают драки с матом и без мата, и если вам в Одессе выбьют глаз, то этот глаз уставит вам Филатов». Нужно действительно быть одесской достопримечательностью, чтобы угодить в такой текст на такое место!

 

МОРДОВСКИЙ ОДЕССИТ

 

Правда, родился великий доктор Владимир Филатов не в Одессе, а в селе Михайловка, расположенном по нынешним временам аж в Мордовской АССР. Для Одессы это некритично — приезжаешь откуда угодно, живешь в Одессе, как все одесситы, и ты одессит, и никому не важно, откуда твой дедушка.

Его отец Петр Федорович и четыре его дяди были врачами, сплошь хорошими, известными и успешными. Особо выделялся Нил Федорович — один из создателей российской педиатрии. Сейчас три детские больницы, в Питере, Москве и Пензе, носят его имя.

Хорошо, что у Владимира Филатова была такая семья, а то бы он, пожалуй, намучился бы с выбором профессии. Человек он был с ранних лет крайне разносторонне одаренный, творческий, занимался и поэзией, и музыкой, и философией, владел несколькими иностранными языками.

Почему же он решил стать медиком, более того — сразу же выбрал офтальмологию, искусство исцеления болезней глаз? Рассказывают, что еще в юные годы он увидел слепого с палочкой, был поражен и воскликнул: «Каждый человек должен видеть солнце!» Потом эта фраза стала девизом созданного им института.

Слишком литературная история, можно ли ей верить? Знаете, неважно. Может быть, что-то и придумали… Важно то, что для этого человека неестественной и чуждой эта история не кажется. Практически всей своей жизнью он сделал так, что эта история о нем звучит абсолютно нормально.

 

ПЕРВЫЕ ПРОБЛЕМЫ

 

Наверное, свою роль в выборе специализации сыграл и его отец, к которому он относился с величайшим почтением, — тот, помимо хирургии, специализировался и на глазных болезнях. В те времена ситуация с этими заболеваниями была тревожной, и лечили их плохо — особенно опасными были бельма, ослепившие достаточно много народа.

Если бельмо не полностью затягивало глаз, иногда помогала иридоэктомия — сложная операция, при которой в роговице, там, где она еще не помутнела, делали отверстие, искусственный зрачок. Но если роговица темнела вся, ничем помочь не получалось — человек оставался слепым.

Уже тогда делались попытки пересадить больному прозрачную роговицу от донора-животного (чаще всего овцы). Но долгое время ничего не выходило, причем у хирургов всего мира — пересаженная роговица быстро мутнела, и человек оставался совершенно незрячим.

Молодой Филатов начал учиться офтальмологии в Москве, на каникулах работал ассистентом у отца в симбирской больнице. После окончания он был ординатором — сначала в Симбирске, а потом и в Москве. А в 1908 году профессор Головин зовет его работать в Одессу, где и прошла почти вся его дальнейшая жизнь.

НАЧАЛО РАБОТЫ В ОДЕССЕ

 

В Одессе он уже в 1908 году защитил докторскую диссертацию, тема которой носила название «Учение о клеточных ядах в офтальмологии». Это было частью его попыток разобраться, почему все-таки непременно мутнеет клеточный трансплантат — организм подавляет чуждые ткани.

Но первое свое крупное открытие он совершил не в офтальмологии, а в кожной пластике (хотя впервые применил ее именно для пересадки века). Это так называемый «филатовский стебель» – участок собственной кожи больного, который используют для пересадки, оставив питающие ножки, связывающие его с прежним местом (иногда его переносят в несколько приемов).

А с пересадкой роговицы сначала дело не шло — и во всем мире, и у Филатова лично. Первую свою попытку он совершил еще 28 февраля 1912 года. Однако его постигла неудача — пересаженная роговица помутнела, зрение к больному не возвратилось.

Владимир продолжает свои эксперименты и много работает. В 1909 году он уже приват-доцент, в 1911 году — профессор, возглавляющий кафедру глазных болезней. Он занимает эту должность 41 год практически без перерыва, исключая эвакуацию и прочие досадные случайности (о них позже).

 

ПЕРЕСАДКА РОГОВИЦЫ

 

Нельзя сказать, что дело с пересадкой роговицы совершенно не двигалось. Еще в 1905 году австрийский врач Эдуард Зирм совершил первую успешную пересадку роговицы от человека человеку. Операция прошла успешно, пациент сохранил зрение и даже мог продолжать работу.

Филатов получил сведения о работах Зирма, и они вдохновили его на поиск новых возможностей. Многих проблем Зирм не решил — тогда не было ни качественных микроскопов, ни инструментов микрохирургии для таких операций. В итоге удачных операций такого рода было очень мало.

Филатов и его коллега Марцинковский преодолевали эти трудности шаг за шагом, были разработаны новые инструменты и технологии консервации трупной роговицы. В итоге 6 мая 1931 года Филатов использовал для пересадки сохраненную по его методике роговицу трупа и добился успеха — роговица не помутнела, операция была успешной!

Конечно, предстояла огромная работа — еще в 1933 году из прооперированных Филатовым 96 слепых глаз начали видеть только 24. Но все чаще операция начала получаться, и люди, имевшие ранее 1–5% нормального зрения, после операции раз за разом показывали 70–100%.

 

ВНЕ ВСЯКОЙ МЕДИЦИНЫ

 

Но прямо в разгаре успешной работы, 20 февраля 1931 года, ее пришлось прервать — Филатов был арестован ОГПУ за участие в «контрреволюционной военно-офицерской организации», и два месяца пробыл в тюрьме, время от времени подписывая признания одно другого кошмарней.

Например, он подписал следующие признания: «С самого начала советской власти я не являлся ее сторонником… Недовольство, которое я испытывал… побуждало меня к мечтам об интервенции». В принципе, по тем временам это уже расстрел. Как он согласился дать такие показания — пока неясно, возможно, его и не пытали, хватило запугивания…

Он писал: «В моем преступлении я решительно раскаиваюсь и совершенно разоружаюсь по отношению к советской власти. Признавая мою вину, я прошу пощадить меня и простить мне мое преступление». Похоже, в ГПУ поняли, что после таких слов он для властей больше не опасен.

20 апреля 1931 года ГПУ УССР постановило отпустить Филатова на свободу под подписку о невыезде. В дальнейшем отношения Филатова с советской властью были вполне позитивными — он сам стал ею, являясь депутатом ВС УССР четырех созывов, с 1938-го по 1956-й год, до кончины.

 

 

ИНСТИТУТ

 

Филатов вернулся к работе и продолжал оперировать. И, как всегда бывает, по всей стране расползлись слухи о том, что ранее неизлечимые заболевания, приводящие к слепоте, теперь научились лечить. Приятно то, что у этих слухов были определенные основания.

В результате в Одессу хлынуло такое количество больных, что для того, чтобы хоть часть их можно было принять, в 1938 году был открыт Институт экспериментальной офтальмологии — теперь он называется Институтом глазных болезней и тканевой терапии имени В.П. Филатова.

Иногда рассказывают: причина этих подвижек в том, что Филатов был вызван, чтобы сделать операцию самому важному больному СССР — Иосифу Сталину. Она завершилась успешно, и в качестве награды доктор попросил открыть такой институт. Доказать это нечем, опровергнуть вообще невозможно.

Во всяком случае он получил в 1941 году Сталинскую премию первой степени — за свои достижения в офтальмологии. В дальнейшем его не обошли и другие почетные награды — и четыре ордена Ленина, и орден Отечественной войны первой степени, и звание Героя Соцтруда.

В 1950 году он был выдвинут на Нобелевскую премию за создание метода пересаживания роговицы глаза

ВОЙНА И МИР

 

В начале войны институт Филатова эвакуировали — сначала в Пятигорск, потом в Ташкент. Там на базе эвакогоспиталя № 1262 был восстановлен приказом Правительства СССР Украинский институт глазных болезней в сокращенном объеме. Филатов оставался его директором и главным консультантом.

Все свои силы Филатов тратит на лечение раненых бойцов. Ранения глаз, как правило, сочетались с тяжелыми повреждениями век, орбиты глаза, а нередко и лица. В таких случаях хорошо служил предложенный им ранее метод пластики. Активно использовалось и еще одно его изобретение — тканевая терапия.

 

 

Она была основана на предположении Филатова о том, что консервация тканей в особых условиях (низкая температура для животных тканей и отсутствие света для растительных) ведет к накоплению в пересадочном материале веществ, возбуждающих жизненные процессы в трансплантате.

Филатов называл эти вещества биогенными стимуляторами и считал, что, будучи введенными в больной организм, они активируют его физиологические реакции и ведут к выздоровлению. Они применяются и сейчас, а процесс их изучения еще не закончен.

После окончания войны Филатов вместе со своими коллегами вернулся в Одессу и продолжил работу. Институт рос, строился, росла и его слава, потоки больных приезжали со всего СССР и даже из-за рубежа, а Филатов продолжал работу до самого конца своей жизни.

 

НЕСТАНДАРТНЫЙ АКАДЕМИК И ДЕПУТАТ

 

Удостоенный полного набора титулов и званий, академик АН УССР и АМН СССР, он получил возможность позволить себе многое, что в СССР не поощрялось. В первую очередь — демонстративную, вполне искреннюю и граждански активную религиозность.

После разрушения в 1936 году в Одессе собора на месте его алтаря планировали разместить общественный туалет. Филатов добился того, чтобы на месте алтаря установили фонтан с «вазой Филатова» – мраморной чашей в виде цветка. После восстановления собора ее перенесли на место первого городского фонтана на Соборной площади.

 

 

Перед каждой сложной операцией Филатов получал благословение епископа, а после заказывал благодарственный молебен. У него был приобретенный еще в «Мюр и Мерилиз» «пасхальный костюм», в котором он ходил в церковь по воскресеньям, хотя это тогда могло быть опасно.

К сожалению, в революцию это привело его к участию в околоцерковных черносотенных организациях. Писатель Семен Липкин помнит, как он видел его раздающим листовки с призывами к еврейским погромам. Что делать — Филатов был такой, как есть, уже не скроешь…

О человеке надо помнить все, а не то, что удобно. Скажем, не забывать, что, получив в 1941 году Сталинскую премию, Филатов попросил часть денег распределить по детским домам, а другую отдать в Свято-Дмитриевский храм в Одессе. Теперь это уже история — но только вся целиком.

 

ВЕСЬ В ТРУДАХ

 

В очередь на прием люди становились с вечера, а для консультаций с тяжелейшими больными Филатов выделял несколько часов три раза в неделю. По словам его учеников, и безнадежным больным он никогда не говорил «нет», утверждая, что отбирать веру у человека — большой грех.

Владимир Филатов был не только ученым, но и врачом-клиницистом, блестящим хирургом, талантливым педагогом и художником, интересным рассказчиком и веселым собеседником. Он много времени уделял написанию своих мемуаров, а весной ученый отправлялся в Аркадию и на Малый Фонтан, где рисовал этюды.

Писал он и стихи, которые подписывал «Воталиф» (это его фамилия, прочтенная наоборот). Мог и крепко пошутить — например, получив в подарок свой портрет на фоне изображения глаза, поинтересовался, что бы ему подарили, если бы он был гинекологом…

Письма в институт с просьбой о помощи шли со всего мира и бывали адресованы самым причудливым образом. Например, «Одесса. Поликлиника глазных операций»; «Одесса, институт экспериментальных усовершенствований»; «Одесса, поликлиника у Черного моря»; «Одесса, главному фельдшеру по глазам»; «Черное море, Филатову».

Что же касается Черного моря — он его явно любил. Повязки с глаз своих пациентов он всегда снимал сам, выводя их для этого на берег Черного моря, просто на другую сторону стоящего у моря здания института, которому еще в 1945 году, при жизни Филатова, присвоили его имя.

 

 

ПАМЯТЬ И ПОЧТЕНИЕ

 

30 октября 1956 года Филатов скончался от кровоизлияния в мозг. Но память о нем жива — прежде всего в его институте, который и сейчас активно работает, помогая многим людям сохранить и улучшить зрение, и до сих пор носит его имя. Его кабинет сохраняется в виде музея таким же, как при нем.

Одна из самых больших улиц одесского спального района Черемушки носит его имя. Улицы его имени есть и в Минске, и в Ульяновске, и еще в ряде городов. Астероид, названный в его честь, тоже есть — его открыли еще в 1982 году. Выпущена и почтовая марка СССР с его изображением.

Памятники Филатову тоже имеются — и в практически родной для него Одессе, и в Днепре. Его почетные звания и награды уже в основном перечислены — упомяну разве что не очень типичную для советских медиков медаль в память 50-летия Епископской хиротонии. Да, он был такой…

 

 

А закончить рассказ о нем я хочу его собственным стихотворением, написанным в последний год жизни:

Прощай, Земля! Настало время
Мне изменить привычный путь!
И тела тягостное бремя
С души измученно стряхнуть.
Не помяну тебя я лихом,
Ты мне давала много раз
Дни проводить в приюте тихом
Под голос грома, в бури час.
Знавал я миги вдохновенья,
За истину победный бой,
Порой — молитву умиленья
И творчества порыв святой…