О ВКУСАХ СПОРЯТ: Уистлер против Рескина, или художник против критика

Джон Рескин. Автопортрет, 1875 / Джеймс Уистлер. Аранжировка в сером: портрет художника, 1872

 

История искусства полна интересных событий, но судебное разбирательство по иску за клевету, что началось 15 ноября 1878 года, стоит особняком, ибо впервые художник осмелился подать в суд на критика, мнение которого оскорбило творца. Так художественный вкус искусствоведа стал предметом рассмотрения в суде.

Художник Джеймс Уистлер подал иск на известного публициста и теоретика искусства Джона Рескина, который в своей статье дал нелицеприятную оценку одной из картин истца. Что из этого получилось — расскажет сегодняшняя статья.

 

Я утверждаю, что дважды два у математика продолжало бы равняться четырем, несмотря на жалобное хныканье профана о трех или воплях критиков, требующих пяти

 

Джеймс Уистлер

 

Судебному разбирательству в Лондоне предшествовало одно важное событие в Париже, которое произошло за 15 лет до этого.

В порядке подготовки к Парижскому салону 1863 года жюри Академии художеств определяло качество картин, предоставленных художниками, и, полагаясь на свой вкус, принимало решение — достойна ли картина быть выставленной на всеобщее обозрение или ей там не место. В первую неделю работы жюри отклонило 60% всех картин, которые были представлены им на рассмотрение, а это составило 3000 картин из 5000.

 

 

На рамках отвергнутых картин ставили печать R, что значит Refuse, по-французски — «отказано». Естественно, что по Парижу разнесся слух о несправедливости и чрезмерной строгости жюри, и об этом стало известно самому императору.

В сопровождении своего адъютанта выставку посетил Наполеон III. Когда императору показали некоторые из отвергнутых работ, то он сказал, что они мало чем отличаются от тех, какие были приняты жюри, и выступил с заявлением, которое напечатали в газете Le Moniteur universel:

 

Император получил многочисленные жалобы в отношении произведений искусства, отвергнутых жюри Салона. Его Величество, желая дать возможность общественности прийти к собственному заключению о правомерности этих жалоб, решил, что отвергнутые произведения будут выставлены напоказ в другой части Дворца индустрии. Выставка эта будет добровольной, и тем, кто не пожелает принять в ней участие, нужно будет лишь уведомить администрацию, которая незамедлительно возвратит им их работы

 

Так с легкой руки императора было положено начало традиции Салона отверженных, который с 1863 года стал культурным достоянием Франции, а выставка отвергнутых картин обрела новую жизнь и такую популярность, что многие из художников мечтали получить отказ академии, чтобы принять в ней участие.

Это стало первым прецедентом, когда была поставлена под сомнение истинность вердикта официальных ценителей живописи.

Наполеон III оказался прав: оценка творчества не бывает объективной, она всегда проявляет себя как однобокая вкусовщина.

 

ХУДОЖНИК В ПОИСКАХ СПРАВЕДЛИВОСТИ

 

Критик считает себя пиявкой, необходимой для здоровья художника, и пишет, что способствует благу искусства

 

Джеймс Уистлер

 

Дата заседания суда: 15 ноября 1878 года.

Председательствующий — барон Хэдлстон.

Истец: Джеймс Уистлер.

Ответчик: Джон Рескин.

При участии: специального состава присяжных, а также мистера Сарджента Парри и мистера Питрама со стороны истца и генерального прокурора и мистера Боуена со стороны ответчика.

Предмет иска: высказывания Джона Рескина о картине «Ноктюрн в черном и золотом. Падающая ракета»

Сумма иска: 1000 фунтов компенсации за убытки.

Мы могли бы не узнать об этой истории, если бы сам Джеймс Уистлер подробно не описал ее в своей книге «Изящное искусство создавать себе врагов».

 

 

История началась в 1877 году, когда Уистлер выставил на продажу в Галерее Гросвенор свою картину — «Ноктюрн в черном и золотом. Падающая ракета», увидев которую и узнав о выставленной цене на нее, самый авторитетный искусствовед того времени Джон Рескин 2 июля 1877 года написал:

 

Ради самого мистера Уистлера не меньше, чем для защиты покупателей, сэру Коутсу Линдзи не следовало бы допускать в галерею произведений, где невежественное тщеславие художника столь смахивает на преднамеренное плутовство. Я до этого много видел и слышал о нахальстве кокни, но все же я не ожидал, что самодовольный скоморох посмеет нагло запросить двести гиней за то, что он швырнул горшок краски в лицо публики

 

Эти слова, напечатанные в ежемесячнике Fors Clavigera, больно ударили по престижу Уистлера, и его картины, которые и до этого момента продавались не ахти как, перестали продаваться вовсе.

«Ноктюрн в черном и золотом» не принес Уистлеру денег, но сделал его героем в мире искусства. Его смелость по отношению к главному авторитету эпохи вызывает восхищение до сих пор.

Уистлер посмел впервые оспорить то, что юридически оспорить невозможно: мнение критика, вкус публики и аппетит потребителя.

Вот как описывает сам художник начало процесса в суде:

 

«— Не скажите ли вы мне, мистер Уистлер, за сколько дней вы состряпали этот ноктюрн?

— Чтобы «состряпать», как вы удачно выразились, этот ноктюрн, мне понадобился примерно один день.

— Всего один день?

— Возможно, я добавил несколько мазков и на следующий день, поэтому точнее будет сказать, что я работал над картиной два дня.

— Ах, два дня! И вы посмели запросить двести гиней за двухдневную работу?

— Нет, я прошу за знания целой жизни».

 

 

Уистлер запросил за картину 200 гиней, сумма по тем временам немалая, но это право художника оценивать свой труд, а много это или мало, решает покупатель, и уж никак не критик или человек, который не собирается эту картину покупать. Для тех, кто не любит живопись, любая цена за полотно всегда кажется завышенной, ибо любая ненужная нам вещь не имеет ни цены, ни ценности.

Уистлер продавал художественное произведение, которое по самой своей сути абсолютно бесценно, ибо картина всегда существует в единственном числе, а потому не играет никакой роли ценник в галерее, так как творчество художника не определяется ценой, будь то миллион фунтов стерлингов, или всего десять.

Картина либо впечатляет нас, либо оставляет равнодушными, и выносить суждение, а тем более оскорблять вдохновение по меньшей мере нетактично, в случае же с Рескиным даже аморально.

 

 

Суд присяжных принял вердикт в пользу Уистлера, но присудили ему за моральный ущерб не 1000 фунтов стерлингов, а только один фартинг, что составило 1/4 пенни, или 1/960 фунта стерлингов (в миллион раз меньше суммы иска!), а судебные издержки за весь процесс постановили оплатить пополам каждой из сторон.

Сумма была столь значительна для Уистлера, что после процесса он разорился, был вынужден продать дом, заложить картины и остаться без гроша в кармане.

А затраты Рескина с радостью покрыли его почитатели, он составил подписной лист, и деньги были собраны за неделю. Подписной лист Уистлера остался никем не замеченным.

Так завершилась история первой схватки между творцом и критиком, между художником и зрителем, между хорошим и плохим вкусом, между вкусами публики вообще.

 

ПОЧЕМУ О ВКУСАХ НУЖНО СПОРИТЬ?

 

Я предвижу вопрос: значит, о живописи должен судить художник? Он сам должен быть и критиком, и единственным авторитетом?

 

Джеймс Уистлер

 

Если о качестве работы каменщика или инженера, врача или ученого мы не вправе выносить какие-то суждения и приговоры, то, что касается области искусства, здесь мы все — знатоки.

Нет человека, что не смог бы ответить на вопрос: нравится ли ему картина, перед которой он стоит в галерее, зевая? И всякий в силах определить, не кажется ли ему скучным роман, который получил литературную премию, а теперь требует к себе должного внимания.

Каждый мало-мальски образованный человек считает себя в достаточной мере компетентным, чтобы выносить вердикты произведениям искусства, согласуясь со своим собственным вкусом и личными пристрастиями.

Публика знает всегда, что любить, а что нет, что красиво, а что уродливо.

Публика считает, что имеет право на свой личный вкус к искусству, и это право такое же священное, как избирательное.

Критики искусства вообще полагают, что обладают абсолютно точным вкусом, а всякая попытка оспорить их безупречное мнение и по сей день, как в ситуации с Уистлером, обречена на провал.

Вы в лучшем случае удостоитесь одного фартинга или получите в благодарность от зрителя один знатный кукиш, который в точности укажет место, где вы находитесь в иерархии успеха.

 

 

Публика самоуверенна, хоть и глупа, самонадеянна, хоть и бывает неправа, публика желает вершить суд над художником или писателем, ибо считает их труд, плоды вдохновения чем-то избыточным, без чего легко можно обойтись.

А раз искусство по природе своей дело избыточное, а художник в унизительном положении того, кто просит публику уделить ему время, то почему бы не насладиться его унижением, раз он так глупо живет, посвящая свою жизнь каким-то мифическим творческим достижениям, о которых никто и нигде не слышал, а его творения так же сомнительны, как и он сам.

Публика жестока в своих предпочтениях и переменчива в любви.

И тысячу раз прав Джеймс Уистлер, подведя итог борьбы за точный вкус:

 

Посредственность, которой лестно превозносить посредственность, принимая мистификацию за мастерство, погружается во мглу дилетантизма и, получив звание знатока, кончает дни свои в полной зауми, среди старого хлама.

«Вкус» давно уже путают со способностями. Его признают достаточным основанием для суждения о музыке, поэзии и живописи. Искусство легкомысленно считают делом личного мнения, и современная цивилизация больше не признает того, что в основе искусства лежат законы, столь же твердые и точные, как в науке

 

---

При копировании материалов размещайте активную ссылку на www.huxley.media