Huxley
Автор: Huxley
© Huxley — альманах о философии, бизнесе, искусстве и науке

НОВАЯ МИРОВАЯ ФИЛОСОФИЯ: Паоло Вирно, Италия. Философ – будущая идентичность каждого?

НОВАЯ МИРОВАЯ ФИЛОСОФИЯ: Паоло Вирно, Италия. Философ – будущая идентичность каждого?
Фото: Getty Images/Leonardo Cendamo
Паоло Вирно (1952 г.р.) — итальянский философ неомарксистского и постфеноменологического направления, семиолог, теоретик политики

 

Мы и не заметили, как изменились времена. Мы убеждены, что живем в том социуме, который сформировался в течении прошлого столетия. Индустриальный социум — тот, в котором каждый человек существует только в контексте всего общества в целом. Он – тот самый пресловутый винтик, не только в работе, но и в досуге. И так было до самого последнего времени.

А ныне – в 20-х годах ХХI столетия, – произошло радикальное изменение. Оставаясь внешне монолитным, социум как единое целое, в действительности уже как целое, более не существует. Современное общество (или общества) – ни в коей мере не монолит, а состоят из неоднородных и постоянно меняющихся групп, которые я называю «множества». Что это означает, каков смысл этого термина?

Множество — не обезличенная «людская масса» или толпа, а сообщество, в котором каждый человек сохраняет свою индивидуальность, вернее, имеет для этого все условия. Индивидуальность эта, впрочем, парадоксальным образом связана с характеристиками, общими для всех представителей человеческого вида — это языковые и мыслительные способности и социальные навыки, которые я именую «общим интеллектом».

Для меня термин «множество» имеет принципиально иной смысл, нежели в истории философии — от Аристотеля, Гоббса и Канта до Маркса, Хайдеггера, Биньямина и Фуко. Для меня «множество» – значимо тем, что оно допускает в себя множество человеческих качеств, ранее порицаемых. Разумеется, я не веду речь об откровенных патологиях, вроде садизма, или психопатической жестокости. Однако, цинизм и оппортунизм, любопытство и болтовня оказываются – по самому способу существования множеств, – продуктивными способами адаптации к постоянно меняющимся условиям жизни и труда.

Все эти качества становятся все более востребованными в сфере межчеловеческой коммуникации и труда, именно они теперь являются пластичной рабочей силой, о которой когда-то писал Маркс. Для меня моделью современного труда в обществах развитых технологий становится «виртуозность», то есть деятельность без производства конечного продукта, цель которой заключена в ней самой. Но виртуозна в этом смысле и политика, а потому труд в современных условиях становится все более политичным.

Но главное заключается в том, что «виртуозность» является симптомом, за которым скрыты очень важные состояния бытия современного человечества.

 

Современным проявлением «множеств» как формы жизни является опыт «неукорененности», мобильности, неопределенности, тревоги и поиска безопасности в изменившихся социально-политических условиях

 

Я обращаюсь к хайдеггеровской оппозиции страха и тревоги. Страх имеет своим предметом конкретную вещь или феномен мира, тревога же вызывается угрозой самому существованию. Если рассматривать эти категории в социальном плане, то страх связан с объектами, находящимися внутри опыта конкретной общности людей, а тревога – с тем, что ей внеположно.

Если концепт «народа» предполагает четкие границы общности, и тревогу вызывает то, что является ей внешним, то множества не подчиняются такому распределению: социального «внутри» и «вне» для них не существует, соответственно нельзя более различить состояния страха и тревоги. Так, потеря работы вызывает конкретный страх, но связана и с тревогой как опытом неопределенности. Учитывая, что гибкость и подвижность современного рынка труда стимулирует частую смену работы, это состояние становится перманентным.

Ранее эти широко распространенные сегодня социальные тревоги – переживания «бездомности» (М. Хайдеггер) – обычно переносились на то, что находилось «за стенами» общности, полиса. Сейчас эта конвергенция страха, тревоги и бездомности является базовым «опытом мира» для современных множеств, исключенных, в отличие от народа как политического тела, из зоны действия традиционных механизмов безопасности, связанных с политико-теологической функцией государства.

Иными словами, опыт «бездомности и тревоги» становится универсальным, общим для каждого человека. Миновать его не удастся никому. А теперь я задам вопрос: кто тот, для кого базовыми состояниями являются «бездомность и тревога»? Мой ответ прост: это философ.

Философ — этот тот, кто не укоренен в наличном бытии, в его порядке. Ранее это было уделом, я бы сказал, меньшинства, маргиналов,  а теперь – состояние всех и каждого. И это означает, что «виртуозность» есть способ существования, по хайдеггеровски «бытия-впереди-себя», т.е. некоего непрерывного трансцендирования. Стало быть, философия из элитарного занятия превращается в насущную необходимость, краеугольный камень существования которой нельзя отбросить.

 

Paolo Virno. Il filosofo è l’identità futura di tutti?/Il manifesto, 29.01.2021

Перевод: Олесь Манюк (кандидат философских наук, консультант по опережающим исследованиям Jansen Capital Management)

Вступая в клуб друзей Huxley, Вы поддерживаете философию, науку и искусство

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.

Получайте свежие статьи

Сообщить об опечатке

Текст, который будет отправлен нашим редакторам: