ПРОПУСК В ВЕЧНОСТЬ: как разобраться в современном искусстве? (Часть II)

фото: afisha

Часть I 

Новый арт-проект «Сiль-Сoль» открывает массовой аудитории доступ к произведениям искусства, представляющим широкий спектр украинских художественных направлений и школ. Отцы проекта — известные галеристы — Евгений Карась и Марат Гельман.

На страницах Huxleў Марат Гельман раскрывает тайны музеев современного искусства.

Наш прошлый разговор касался в основном галерей и трансформации профессии галериста – одной из ключевых фигур в мире современного искусства. Теперь я предлагаю поговорить об еще одной важной художественной институции – о музеях. Музей современного искусства – такой, как мы его знаем сейчас –  это изобретение ХХ века. Его главное отличие от музеев более раннего времени – в «философия искусства», в системе критериев и подходов к оценке и отбору художественных произведений.

Когда мы представляем себе художника прошлого, мы видим человека, который больше всего обеспокоен своим «местом в вечности». Для него смысл жизни и творчества – попасть в историю искусства, занять достойное место в памяти следующих поколений, приобретя таким образом статус «классика». Этот статус нарабатывается «здесь и сейчас», но окончательный вердикт выносится исключительно будущим.

В ХХ веке этот подход меняется радикально. Музеи, которые собирают современное искусство, по сути стирают границу между будущим в настоящим, не видя между ними существенной разницы. Потом что, если картина оказалась в музее «здесь и сейчас», то художник, которые ее нарисовал, уже получил прописку в будущем.

Музей как маркер культурной «подлинности». Можно сказать, что в ХХ веке произошла мировоззренческая революция, подобная той, которою в III веке христианство совершило в области архитектуры, явив миру небывалое доселе культурное явление – собор. Это было художественное пространство, организованное по строго определенным, актуальным для христианской веры правилам.  Больше не было смысла сомневаться в том, насколько ты христианин – посещение собора и участие в ритуале являлось достаточным и вполне исчерпывающим маркером религиозной идентичности.  Грубо говоря, собор как культурный и религиозный феномен стал непререкаемым критерием христианской «подлинности».

Нечто похоже произошло в искусстве, когда появилась новая институция – «музей современного искусства» и новое понятие – «актуальное искусство».
Особенно это понятие стало востребовано в эпоху постмодернизма, когда представления о времени, сформированные в рамках модернистской парадигмы перестали быть актуальны.  

В «вечном настоящем» постмодерна невозможно помыслить никакой другой темпоральности.  Поэтому факт наличие картины в музее – самозначим и самодостаточен, без какого-либо соотнесения с прошлым или будущим. Это – единственный критерий художественной «подлинности». И достаточное, более того, единственно возможное, основание, чтобы стать фактом истории искусства.  Конечно, такое восприятие трансформировало и концепцию музейного дела, и понимание задач, которые стоят перед музеем.

Музей как «идеальный покупатель». Музей, как когда-то собор, стал своего рода «пропуском в вечность» и единственной демаркационной линией между искусством и не-искусством. В силу этого, он обязан был превратиться в образцового, идеального покупателя.

Современный музей – это не тайное хранилище артефактов, доступное немногим.
Это общественная структура, представляющая для массового обозрения открытую и публичную коллекцию.

Поэтому современный рынок искусства так или иначе вынужден ориентироваться на музей, принимать его критерии как универсальные, а его предпочтения как неоспоримо авторитетные.

Это можно проиллюстрировать на следующем примере. Когда-то, в 1992-м году, я продал работу художника Олега Голосия в музей Каракасе. После этого, в течение десяти лет из столицы Венесуэлы мне поступали многочисленные запросы на работы Голосия. То есть система оценки современного искусства работает таким образом, что именно в музеях рынок опознает образцового покупателя и ориентируется на его выбор.  для рынка. Кроме того, попав в музее, картина оказывается на самой вершине пирамиды спроса, поскольку изымается из свободного обращения и приобретает, тем самым, некую безусловную ценность. Музейный экспонат больше не является объектом свободного рынка, он обслуживает другую индустрию – туризма и свободного времени.

Музей как регулятор рынка. Единожды попав в «вечность», произведение искусства никогда не списывается в утиль. Более того, оно со временем дорожает. Это отличает художественный рынок от других, например, от рынка автомобилей. Машину, которую среднестатистический потребитель меняет раз в 10 лет, рано или поздно отправляют на лом. С картинами такого не происходит. Когда появляются новые художники и новые работы, они оказываются со старыми практически на одном и том же рынке. При чем, конкурировать с хорошо известными мастерами не просто… Тем не менее, коллапса не происходит – благодаря музеям, которые изымают из свободного рыночного обращения значительное количество работ. Они своего рода предохранительный клапан, регулирующий повышенное давление предложения на рынок. Музеи покупают произведения искусства для экспозиции, а не для последующей перепродажи, и монетизируют обладание ими на рынке развлечений – через продажу билетов посетителям.

В том, чтобы музеи, забирали на себя «излишки», заинтересованы все участники рынка. Эту важнейшую для состояния художественной среды функцию музеев сложно переоценить. Поэтому те же галеристы, например, нередко предусматривают для них специальные скидки… Когда после смерти владельца частной коллекции наследники стараются ее распродать – это всеми воспринимается как норма. Но если вдруг какой-либо музей пытается нарушить негласный запрет на продажу, то он очень рискует своей репутацией – против него восстает все художественное сообщество.

Экспертный порог. Помимо очевидных достоинств, современный музей, как художественная институция, имеет также ряд недостатков и ограничений. Дело в том, что

FEEDBACK – это, пожалуй, самое уязвимое его место.
Ведь что такое успех с точки зрения музея? Как его оценить?

С точки зрения галериста все понятно – у него есть измеримые показатели: сколько известных художников провели выставки в его галереи, сколько она зарабатывает, какова ее медийная известность… Задача у музея, специализирующегося на современном искусстве, в этом смысле не простая. Не облегчают ее и фонды, которые осуществляют некоммерческую поддержку художников, зачастую занижая экспертный порог. Если ориентироваться на какие-то формальные показатели, то деятель искусства может считаться вполне успешным. Хотя в реальном контексте художественная и коммерческая ценность его работ будет весьма сомнительной. Пожалуй, наиболее одиозный пример такого подхода – советское молодежные выставки, где количественные показатели были важнее реальной художественной ценности работ.

Порог понимания. Существует и еще одна серьезная проблема – порог понимания… Все чаще от посетителей музеев современного искусства можно услышать: «Я не понимаю это искусство!» Это интересный феномен, потому что вряд ли вам известен человек, который не стесняясь сказали бы: «Вы знаете, я в кино совершенно не разбираюсь!». Зато людей, которые говорят, что не разбираются в современном искусстве и даже щеголяют этим, можно встретить на каждом шагу. При этом они свято уверены, что, если они не дали себе труда в чем-то разобраться, то «непонимание» – это не их проблема, а всего современного искусства. В итоге возникла ситуация, когда музеи увеличили поток людей – и это можно считать формальным успехом! – но при этом они воздвигли непроницаемую стену между художником и его зрителями и покупателями.

Правда, при желании эту стену все-таки можно преодолеть. К примеру, в Черногории, где я живу и работаю последние пять лет, это удалось.  Одно время в Доме художников Котора художественную мастерскую можно было получить бесплатно, но с одним условием: по воскресеньям – день «открытых дверей». То есть, в этот день посетители могут совершенно свободно перемещаться из мастерской в мастерскую, свободно общаться с художниками. Знаете, это дало свои плоды! После каждого из таких воскресений ко мне подходили люди разных национальностей, неважно – немцы, украинцы или поляки… И все с восторгом говорили: «Ты знаешь – я разобрался в современном искусстве! Как много мы потеряли, что раньше ни разу не разговаривали с художниками!». То есть, выяснилось, что

«непонимание» современного искусства в каком-то смысле культивируется самими музеями.

Продолжение следует …

 

ДОСЬЕ HUXLEЎ

Марат Гельман — на сегодняшний день, пожалуй, самый известный на постсоветском пространстве коллекционер, галерист и арт-менеджер. Считается первым арт-дилером в СССР. Гельман высоко ценит украинское искусство и, продвигая его, прилагает системные усилия, чтобы вписать его международный контекст. Как куратор и галерист начинал свою деятельность с открытия в 1992 году выставки «Южнорусская волна», где были представлены работы выдающихся украинских художников. В своей профессиональной деятельности много внимания уделяет гуманитарной инженерии на уровне государств и регионов. С 2014 года проживает в Черногории, где работает над проектами трансформации культурного статуса этой страны. Активно поддерживает и развивает новый арт-проект «Соль-Сіль», который открывает массовой аудитории доступ к произведениям искусства, представляющим широкий спектр украинских художественных направлений и школ.