Арт-оформление: huxley.media via Photoshop по мотивам картины Рене Магритта «Портрет Стефи Ланги», 1961
ЧЕЛОВЕК С ИМЕНЕМ
Рене Проспер Блондло (1849–1930), уроженец Нанси, окончивший в этом городе университет и ставший профессором в собственной alma mater, имел прекрасную незапятнанную репутацию и числил за собой немало научных достижений, стал членом-корреспондентом основанной еще Кольбером Академии наук, удостоился серьезных научных премий.
Образцовая карьера, высокие достижения, престижные награды — кто не посчитается с мнением такого почтенного члена научного сообщества? Однако то его открытие, после которого он оказался в центре внимания научного мира, не подтвердилось, было разоблачено и забыто. А стоило бы его помнить — оно могло бы научить многому…
МОДА НА ЛУЧИ
В последнее десятилетие XIX века модным для физиков словом стало «лучи». В 1893 году Виктор Шуман научился обнаруживать ультрафиолетовое излучение, в 1895-м Рентген обнаружил Х-лучи, в 1896-м Анри Беккерель открыл радиоактивность, в 1897 году Дж. Томсон, исследуя т. н. катодные лучи, нашел частицу, из которых эти лучи состоят, — электрон…
Блондло тоже занимался лучами, в частности рентгеновскими, и достиг немалых успехов — довольно точно измерил их скорость, определил, что она практически совпадает со скоростью света, и показал, что эти лучи являются электромагнитными волнами (согласитесь, важная вещь!).
Кроме того, он, как и многие физики, подозревал, что есть еще множество неизвестных науке лучей, и очень хотел их открыть — может быть, слишком сильно хотел?
УДИВИТЕЛЬНАЯ НАХОДКА
В 1903 году Блондло объявил, что обнаружил совершенно новую разновидность лучей, ранее науке неизвестную. В честь своего родного города Нанси Блондло назвал открытое им явление N-лучами. Красиво и благородно, не правда ли? Он нашел, что N-лучи излучаются самыми разнообразными веществами — этого не делает только свежесрубленная древесина и некоторые химически чистые металлы.
Сам он генерировал эти лучи с помощью нагретой проволоки, расположенной внутри железной трубки. Нить из сульфида кальция, на которую попадали преломленные N-лучи, слабо светилась в темноте. Несколько позже Блондло сообщил, что с помощью алюминиевой призмы он добился того же, что удалось для обычного света Ньютону со стеклянной призмой, — получить спектр N-лучей в виде линий, разделенных темными промежутками, который напоминал спектр видимого света.
ВОСТОРЖЕННЫЙ ПРИЕМ
Целый ряд ученых подтвердил его результаты и подключился к исследованиям новых лучей. Жан Беккерель, сын открывателя радиоактивности, утверждал, что N-лучи передаются по проводам, и если водить одним концом такого провода по черепу живого человека, то на другом его конце видны световые колебания.
Он же рассказывал, как наблюдал «анестезию» металлов, излучающих N-лучи, с помощью хлороформа, эфира или спирта — металлы протирали этими жидкостями, и они переставали излучать N-лучи! Другой ученый, Шарпантье, обнаружил, что под действием N-лучей обостряются человеческие чувства — слух, обоняние и зрение.
В течение буквально пары лет появилось более 300 статей об N-лучах и их свойствах, иногда подписанных видными учеными — скажем, д’Арсонвалем (токи д’Арсонваля и сейчас используют для физиотерапии). Авторы этих статей явно считали N-лучи передовым фронтом науки и, безусловно, были уверены в том, что они действительно существуют.
НЕБОЛЬШИЕ ПРОБЛЕМЫ
Однако опыты с N-лучами почему-то гораздо лучше получались во Франции, чем в не менее научно продвинутых Англии и Германии. Даже такие авторитеты, как Кельвин и Крукс, не могли повторить экспериментов Блондло и его коллег. Германского физика Генриха Рубенса сам кайзер просил воспроизвести нашумевшие эксперименты — тот очень старался, но ничего не вышло.
В чем же французские ученые так сильно опередили конкурентов? На конференции в Кембридже Рубенс встретился с американским физиком Робертом Вудом и спросил его, не поедет ли он в Нанси, чтобы помочь разобраться с этой загадкой.
Самому Рубенсу было неудобно проверять Блондло, который очень вежливо ответил на все его многочисленные вопросы, и он сказал Вуду, что очень на него надеется, поскольку тот американец, а американцы умеют делать все! Вуд не смог отказаться, да и не хотел — это предложение бросало вызов его репутации человека сообразительного и проницательного.
РАССЛЕДОВАНИЕ РОБЕРТА ВУДА
Блондло со своим ассистентом принял Вуда в лаборатории, и началась серия экспериментов. Сначала Блондло показал лист картона с кругами, нарисованными светящейся краской, и стал демонстрировать, как меняется сила их свечения после направления на них N-лучей.
Вуд попросил разрешения ставить и убирать на пути N-лучей непрозрачный для них свинцовый экран, и Блондло уверенно отмечал, когда экран ставят, а когда убирают. Но Вуд к экрану даже не прикасался (в темной лаборатории Блондло этого не видел). Уже стало очень интересно…
Потом Блондло показал Вуду слабо освещенные часы, которые он мог без труда разглядеть, когда на них направляли N-лучи, и даже плоский напильник, которым перекрывали источник N-лучей, ему никак не мешал. Но Вуд заметил на столе Блондло линейку из дерева, предмета, по мнению Блондло, для N-лучей совершенно непрозрачного.
Он стал перекрывать лучевой поток не напильником, а линейкой. Оказалось, что она вроде бы тоже прозрачна для N-лучей — Блондло продолжал утверждать, что все прекрасно видит. Было, как говорила Алиса, «все чудесатее и чудесатее»…
И вот главный опыт — с использованием придуманного Блондло спектроскопа. Все идет как по маслу: Блондло считывает показания прибора, они соответствуют теории. И тут Вуд потихоньку, в темноте, вытащил из спектроскопа его главную деталь, алюминиевую призму, и положил ее в карман!
Блондло невозмутимо продолжал диктовать — никаких изменений он не уловил! Уже все стало ясно, Вуд потихоньку поставил призму на место — и, как оказалось, очень вовремя! Ассистент что-то заметил, сказал Блондло, что показания пропали — наверное, американец что-то тронул, — и заявил, что прибор не работает: а призма, что интересно, уже стояла на месте!
КОНЕЦ СЕНСАЦИИ
Вуд опубликовал подробный отчет о своих впечатлениях в журнале Nature, и после него вышли всего две публикации об N-лучах — явно они были подписаны к печати давно, а бестолковые редактора журналов забыли принять меры. Французский журнал La Revue Scientifique опросил вскоре после этого французских ученых — что они думают о реальности N-лучей.
Из 40 писем, опубликованных в последующих номерах, только 6 осторожно вступались за Блондло, остальные были резко критичными. Один из отзывов, например, гласил: «Какое зрелище представляет собой французская наука, если один из ее значительных представителей измеряет положение спектральных линий, в то время как призма спектроскопа покоится в кармане его американского коллеги!»
После этой публикации само понятие «N-лучи», как по мановению руки, исчезло из лексикона ученого мира.
ЖИЗНЬ ПОСЛЕ КРАХА
Как сам Блондло пережил крах своей теории? В книге о Вуде ее автор утверждает, что для него это было настоящей трагедией, которую он не смог пережить, сошел с ума и покончил жизнь самоубийством. Это же утверждает такой признанный авторитет, как Мартин Гарднер. За него даже как-то обидно — есть вполне достоверные сведения, что Блондло прожил после разоблачения его теории еще много вполне благополучных лет.
На пенсию он вышел только в 1910 году, в 61 год, как положено, прожил еще 20 лет и завещал любимому городу Нанси свой дом и сад, который стал общественным парком, названным в его честь. О самоубийстве забудьте — он похоронен на католическом кладбище, самоубийцам не положено.
Его книги переиздавались, он выступал на университетских мероприятиях… А сам-то он что думал о былой сенсации? Вроде есть свидетельство бывшего помощника декана физфака в Нанси Перре, что и в 1926 году Блондло верил в N-лучи, — во всяком случае, так он сказал Перре в частной беседе.
Но повторять что-либо подобное вслух он и не собирался — и правильно делал.
КТО ВИНОВАТ, И ЧТО ДЕЛАТЬ?
Был ли Блондло мошенником? Очень похоже, что нет. Эффект, который он якобы наблюдал, находился на пороговом уровне: чуть переусердствуй — и увидишь все что захочешь, а он явно очень хотел. Некоторые говорят, что виновен его главный ассистент — тот, который заподозрил Вуда в порче аппарата.
Верится с трудом: неужели вся непростая теория была построена на наблюдениях одного человека? Ведь сам Блондло тоже видел то, что предсказывали его теории! Это уже не говоря о тех трех сотнях ученых, которые опубликовали статьи об N-лучах.
Современные экспериментаторы пытаются бороться с подобными ошибками с помощью формулы из четырех составляющих: исследование должно быть двойным, слепым, рандомизированным и плацебо-контролируемым.
В будущем, я предполагаю, мы разберем каждую из этих составляющих несколько подробней. А пока обратим внимание на то, какое исследование мы можем называть слепым. Все очень просто: те, кто измеряют какие-либо величины, не должны знать, какие их значения хотелось бы получить, чтобы проверяемая теория оправдалась.
Если они будут это знать, то, скорее всего, именно такие данные и получат. Даже не потому, что они нечестны, — просто есть масса хитрых подсознательных механизмов, которые мы не контролируем и которым мы не должны давать ни единого шанса сделать так, как нам понравится, вне зависимости от того, как все происходит на самом деле.
То, что проделал Вуд, — типичный пример слепого опыта. Блондло не знал, есть ли на пути N-лучей барьер. Он предполагал, что барьер то устанавливают, то убирают, — и увидел результат, соответствующий своим предположениям.
Если бы он предполагал, что барьера нет, он не увидел бы никаких лучей, если бы считал, что барьер есть, — не видел бы никакого барьера, и тоже был бы уверен, что это чистая правда. Те, кто предполагает другое, увидели бы другое. Наблюдателю не стоит знать, какого результата от него ждут, — тогда, может быть, он будет вынужден увидеть то, что есть на самом деле…
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ ИССЛЕДОВАТЕЛЯМ
В книге «Новый свет на старые лучи: N-лучи» ее автор Роберт Лагеманн пишет, что история массового увлечения N-лучами, по сути, загадочна и может навести на мысль о массовом гипнозе или коллективном помешательстве. Похоже, что все гораздо проще, — мы продолжаем недооценивать массовую доверчивость и внушаемость.
Многие высказывали надежду на то, что история с N-лучами чему-то научит академический мир и нечто подобное не сможет возникнуть снова. К сожалению, эта надежда напрасна — были замечены не менее удивительные, но имевшие место много позже факты открытия и закрытия N-лучей.
Так что исследователям не стоит забывать слова великого Сократа: «Подвергай все сомнению!» В том числе и то, что надо подвергать все сомнению? Вообще-то да. А это тоже?
Выбирайте сами, где остановиться, и не поддавайтесь гипнозу репутаций — у Блондло тоже была прекрасная репутация, и где она теперь? Остается разве что надеяться, что вся история с N-лучами чему-то науку научила. Хотя бы некоторой осторожности…
ЛИТЕРАТУРА
- Robert T Lagemann, New Light on Old Rays: N Rays
- Stuart Ritchie, Science Fictions. Exposing Fraud, Bias, Negligence and Hype in Science
- Trevor Pinch and Harry Collins The Golem: What You Should Know About Science