РЕЦЕНЗИЯ ЧИТАТЕЛЯ: «ЦУРКИ-ГIЛКИ» АННЫ КОСТЕНКО. ИГРА ИЗ ДЕТСТВА ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ

Кухня. Плюется паром забытый на огне чайник. Свет засиженной мухами лампы выхватывает лица. Пьяный румын, сантехник без музыкального образования, дергает свой черный цыганский ус. Пани Гуля кутается в розовый пеньюар (но разве ж это поможет?). Молчит одетая в вечный траур Феца, которой всегда есть что сказать. Старая бандерша Фира вынимает изо рта папиросу и усмехается золотыми зубами. Дед Лукич опрокидывает рюмку — за мирное небо над головою. Ваня Китайчик небрежно тасует карты. А Смерть так же небрежно — людей…

Как обычно оценивается роман? Мы обсуждаем героев, характеры, сюжет. Идею — если она есть. В хороших текстах находим аллюзии. В плохих — иллюзии. Но как оценить жизнь? Как разобрать ее на вчера, сегодня, завтра, как сделать вывод, что хотел сказать Автор (тот, который стоит за всеми нашими мыслями, чувствами и поступками), как понять, в чем был замысел? И главное — зачем?

Роман «Цурки-Гiлки» — это не текст, это жизнь. Маленькая ее часть, замкнутая в старом дворике на Молдаванке. Разряженная в яркое и рваное, безумная, грустная, беспросветная, по-детски беспомощная перед самим понятием смерти, хоть и пьет с ней самогон на одной кухне. Но в то же время пронзительно искренняя — до последнего золотого зуба Фиры, до скрипучих протезов старого ангела деда Лукича — и поэтому мудрая.

В хорошем романе каждый читатель видит свое отражение. Ибо автор-хронист не навязывает собственное мнение, он рассказывает историю. Эта фотографическая точность невольно заставляет искать аналоги — не в литературе, нет! — в жизни. Ты вспоминаешь свой двор, соседей, вспоминаешь детские ощущения, когда еще не умел обманываться, когда воспринимал мир один к одному, когда у тебя не было прикрытия из бесконечных взрослых дел, которые так удобно смещают фокус кадра в безопасное и комфортное. И от этого становится не по себе. Ты отвык от этой честности — она непредсказуемая, с ней бывает больно и страшно. Ты не хочешь платить такую цену за мудрость. Но дешевле ее, видимо, не отдают…

Но как удалось автору затащить читателя в этот промерзший до костей двор да еще с гробом под самыми воротами? Ответ очевиден.

Роман написан настолько образным, метафоричным и в то же время точным языком, что шансов сбежать оттуда нет никаких

Если запутался, кто кому каким родственником приходится, наслаждайся описаниями, не нравятся описания, разгадывай метафоры как шарады, не понял метафоры, прислушайся к перепалке соседей, заложило уши от криков, постарайся улыбнуться — чем заняться найдется в любом случае.

Интересна также компоновка романа — герои выпадают, как карты из рукава Вани Китайчика, — каждая точно в свое время. И рассказ идет от одного героя к другому — без разделения на главы, без пробелов и заглавных букв. Все правильно! Мы ведь помним, это не текст, это жизнь, а она, конечно же, неделима!

Персонажей здесь много, но главный герой, по сути, один — все тот же старый двор. Именно он меняется от сезона к сезону, от эпохи к эпохе, от жизни к жизни. Его квартиры страдают от одиночества, в его подвалах спасаются влюбленные, к нему в гости наведывается Смерть. И в этом контексте очень символично звучит финальный аккорд: дети играют в цурки-гилки, они так увлечены и счастливы, что не обращают внимания ни на что, даже на труп румына. И обреченный, казалось бы, на смерть двор получает надежду. Жизнь все-таки оказывается сильнее!
⠀
И что же в конце? А в конце автору выпадает роял стрит-флэш (везение? нет — мастерство!), и читатель уходить побежденный, но не проигравший. Ибо нельзя проиграть, когда уносишь в руках целый мир.

Материал подготовлен в партнерстве с Kyiv Bookworms Club