ФАНТАСТИЧЕСКИЙ ТАНДЕМ: Генри Лайон Олди о будущем Украины и мира. Новая архаика или новый ХХ век? (Часть III)
Дмитрий Громов и Олег Ладыженский / facebook.com
Пожалуй, лучшего собеседника для разговора о будущем Украины и мира найти трудно. Предлагаем вам продолжение беседы с выдающимися украинскими писателями Дмитрием Громовым и Олегом Ладыженским, работающими под псевдонимом Генри Лайон Олди в жанре научной фантастики.
Произведения этого фантастического тандема популярны не только в Украине, но и в десятках стран мира. Совокупный тираж их книг превышает 2 млн экземпляров.
Недавно с рассказом «Неизвестный художник» они были номинированы на премию, присуждаемую Британской ассоциацией научной фантастики (BSFA Awards).
ЗА ПРЕДЕЛАМИ «ВОЛШЕБСТВА»
Дмитрий: Когда мы работаем, то периодически консультируемся со специалистами. Сами, конечно, тоже «копаем», изучаем какие-то концепции, статьи, монографии и т. д. Но нужно понимать, что как бы глубоко писатель ни погружался в материал, он все равно будет уступать профессионалу в одной конкретной области.
Задача писателя в другом — создать иллюзию достоверности. Мы все фокусники, иллюзионисты. Мы не запускаем настоящий космический корабль, мы не создаем настоящий реактор, мы не используем характеристики реального ИИ. Если бы мы могли все это совершить в реальности мира, а не в реальности текста, то наши открытия уже давно работали бы на благо родины.
Наши произведения — это правдоподобная иллюзия, а не справочник для специалистов или любителей. Да, там не должно быть откровенных ляпов с научной точки зрения. Но главное — не их отсутствие, а неожиданные нюансы сюжета, концепции, выбора темы.
Фантастическая концепция — это придуманная технология, хотя она и базируется на каких-то реальных знаниях. Мы работаем в очень широком диапазоне: минимум — с уже существующим, максимум — с тем, что не существует, но потенциально возможно.
Олег: Понятие «научная фантастика» невероятно широкое. Это огромный массив знаний, который нам предлагают разные науки — социология, история, география, антропология, физика, математика…
Это все, что находится за пределами магического допущения и фольклорного волшебства. Почему зачастую читатель принимает научную фантастику за фэнтези, за магию?
В романе «Ойкумена» мы сделали предположение, что есть люди, которые способны из материальной формы существования переходить в волновую. Это дает «волновым людям» возможность выхода в космос напрямую, без космического корабля.
Многие восприняли эту идею как фэнтези. Хотя она заимствована у Константина Циолковского, который писал о «лучистом человечестве». Таким людям, чтобы жить в космосе, даже планеты не нужны.
МОЖЕТ ЛИ ТЕКСТ УПРАВЛЯТЬ РЕАЛЬНОСТЬЮ?
Дмитрий: Однажды в романе «Нам здесь жить», написанном в соавторстве с Андреем Валентиновым (тоже харьковчанином), мы сделали некое фантастическое допущение… Одним из героев романа является писатель, тексты которого воплощаются в реальность.
Однако мы не представляли, что сами можем оказаться в роли такого писателя. Роман «Нам здесь жить» создавался с 1995 по 1998 год. В конце произведения в Харьков вторгается колонна танков со стороны Белгорода.
В то время подавляющему большинству людей на планете такой сценарий казался совершенно фантастическим. К сожалению, наше фантастическое допущение оказалось пророческим.
Потом было еще несколько похожих случаев и весьма странных совпадений. Например, в романе «Дайте им умереть» есть эпизод, когда отдельные города и даже целые регионы поражены таинственной болезнью. Люди вдруг начинают засыпать прямо посреди улицы, на рабочем месте, за рулем авто и т. д. Никаких видимых причин у эпидемии не обнаруживается. Через три недели она проходит так же резко и беспричинно, как началась.
Когда книжка уже была написана и ушла в издательство, в одной из газет нам на глаза попалась небольшая заметка. В ней речь шла о городке на севере Италии, где события разворачивались точь-в-точь как в романе. Как будто сюжет украли у нас.
Олег: Упомянутый выше роман «Ойкумена» был написан еще в 2006 году. Там действия происходят в далеком космосе. Одна из планет откалывается от большой космической державы и объявляет себя отдельной республикой.
Сепаратистов пытаются вернуть в состав государства военным путем, но их поддерживает другая, мощная космическая цивилизация, которая выводит на орбиту взбунтовавшейся планеты свой военный флот. Весь сюжет пересказывать не буду, но отмечу одну деталь — планета, о которой идет речь, из космоса видится как желтая-голубая. Написано это было за восемь лет до начала войны и за шестнадцать — до массированного вторжения.
В «Ойкумене» космическая цивилизация оказывается на грани войны всех со всеми, но тотальный конфликт срывается по ряду причин. Многое в этом романе имеет параллели с нынешней геополитической реальностью на планете Земля.
Странные совпадения действительности с нашими допущениями случаются, но, думаю, не стоит выдвигать к писателю те же требования, что и к политологу. У фантастики другая функция. Даже прогнозы Жюля Верна далеко не все сбывались.
Никто из людей, в том числе самый продвинутый и информированный, не знает достоверно, что произойдет в будущем. Конечно, как все нормальные граждане, мы пытаемся размышлять о войне в Украине и делать какие-то выводы. Но публично их не озвучиваем.
В первую очередь мы — писатели. Зачем нам стоять в длинной очереди за хайпом вместе с сотнями военных аналитиков, прогнозистов и политологов?
ВОЗМОЖНО ЛИ «НОВОЕ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ»?
Дмитрий: Существует достаточно популярная оценка текущих событий, согласно которой мир сдвигается в «новое Средневековье», к «новой архаике». Возможно, в какой-то степени это действительно так. Нельзя не заметить, например, что по отношению к украинцам и собственным гражданам Россия действует по лекалам самой дикой архаики.
Можно говорить, что в средневековой парадигме развивается тот же Иран. Однако я наблюдаю сейчас и прямо противоположные процессы, нечто вроде «нового Модерна». То есть за будущее человечества борются два совершенно противоположных вектора развития. И мне кажется, что прогрессивная тенденция все же преобладает.
Не думаю, что мода на фэнтези тоже как-то связана с «новым Средневековьем». Научное фэнтези — далеко не новое явление. Это жанр, где в целом научная картина мира соседствует с элементами магии и сверхъестественными существами.
Мы тоже отдали дань такому гибридному жанру. Однако в популярности этого литературного приема нет ничего, что говорило бы о сползании мира в Средневековье.
Кстати, в первой половине XX века, именно в эпоху модерна, мы с вами видим рождение наиболее выдающихся образцов фэнтези. Взять хотя бы «Властелин колец» Толкина или «Конан-варвар» Говарда.
Олег: Я вообще считаю ошибочным определять современность как «Средневековье». Все ужасы, которые происходят на наших глазах — от «мясных штурмов» до репрессий, от нерешительности Европы до внутренних конфликтов в США, — все это уже происходило в ХХ веке.
Мы входим в «новый ХХ век», ужасы которого намного страшнее и масштабнее ужасов Средневековья.
МЫ РЕФЛЕКСИРУЕМ ХХ ВЕК, КОТОРЫЙ «НЕДОПОНЯЛИ»
Олег: Но как писатели-фантасты, а не как политологи, мы можем попробовать осмыслить тот путь, по которому движется человечество. Мы видим, что десятилетиями идет колоссальная борьба между глобалистами и приверженцами идеи национальных государств.
Первые настаивают на приоритете всемирных контролирующих организаций, условных ООН, НАТО, Всемирной организации здравоохранения, но в новом формате. Еще один важный игрок — транснациональные корпорации, которые хотят получить большую долю контроля, чем национальные государства. Во время эпидемии ковида мы видели, как транснациональные правила перечеркивают законы и конституции национальных государств.
Например, отменяют конституционное право на свободу перемещения — я не могу сесть в самолет, потому что у меня нет вакцинации, справки. Но мы видим и обратные примеры, когда национальные государства проводят политику, наплевав на транснациональные корпорации и межнациональные договоренности.
Эта борьба сейчас в самом разгаре. К чему она приведет? Я не уверен, что возникнет какой-то однородный новый мировой порядок. Думаю, отдельные страны могут сдвинуться влево, другие — вправо. Каким будет баланс между глобальным и национальным, сейчас предсказать практически невозможно.
Единственное, что, вероятно, стоит уточнить: когда мы говорим о национальных государствах, то должны воспринимать их как политическую нацию, а не как нацию «по крови». Иначе мы придем к тем ужасам, которые переживали в прошлом веке. Фактически мы с вами сейчас заново рефлексируем XX столетие — мы его недопоняли!
Все механизмы сдержек и противовесов, которые были созданы в ХХ веке, сегодня потерпели крах. Поэтому нам придется проделать эту работу — переосмыслить опыт прошлого столетия заново.
Дмитрий: Я думаю, что на выходе из конфликтов мы получим нечто среднее, некий «микс» из модифицированных национальных государств и глобалистских структур. Появятся политические, экономические, торговые, военные союзы, которые ранее казались невозможными.
Это будут совершенно новые конфигурации и договоренности, поскольку окончательную победу не сможет одержать никто — ни государства, ни глобалисты и корпорации. Вероятно, изменится роль больших городов и они станут более субъектны. Надеюсь, что дальнейший передел мира будет проходить в стиле холодной, а не горячей войны.
РАССУЖДАТЬ О ПРИМИРЕНИИ С РОССИЕЙ ПРЕЖДЕВРЕМЕННО
Дмитрий: Представьте, что вы попали в 1943 год. Вы приезжаете в разрушенный Харьков и задаете людям вопрос: способны ли вы простить немцев? Я думаю, за одну такую фразу вас могли бы убить. Но поднимать сейчас вопрос о примирении с россиянами опасно совсем не поэтому, а потому что слова, произнесенные не вовремя, имеют негативные последствия.
Сейчас идет война, в которой украинцы хотят победить. Любая война бесчеловечна по своей природе. Если солдат в окопе будет задумываться о прощении врага, он сам погибнет и подведет свою страну. Сможет ли госчиновник или волонтер нормально помогать бойцу на фронте, если будет задумываться о том же самом?
Олег: Нам очень трудно принять, что война выходит за рамки этики и человечности. Но, увы, это так. Поэтому войну нельзя мерять этической линейкой, предназначенной для мирного времени. Когда хищник нападает на жертву, они оба не задумываются об этических категориях. Это очень сложные для «стандартной» интерпретации темы.
Например, что считать украинской победой? Можно говорить о выходе на границы 1991 года. Но я бы предложил еще и такой вариант нашей победы: мы не дали этой войне расчеловечить и разделить нас, смогли ответить на вопрос, почему нам, таким разным, нужно быть вместе. Как сказано в Библии: «Дом, разделенный сам в себе, не устоит». А нам важно устоять.
«Вместе» — я бы предложил именно это слово в качестве основной метафоры украинской победы. Если по результатам войны возникнет некая новая идеология, способная объединить всю Украину, мы победили!
Нам нужна идеология, в основе которой лежит образ комфортного и безопасного будущего, где всем вместе хочется жить. Невозможно сконструировать желательное будущее, основываясь на идеях и персонажах из прошлого.
Как известно, нельзя дважды войти в одну и ту же реку, но можно дважды наступить на одни и те же грабли. Если мы не прошли какой-то экзамен истории, то будем вынуждены его повторять до тех пор, пока не сможем пройти.
При копировании материалов размещайте активную ссылку на www.huxley.media
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
