ВЫЗОВ ВОСПРИЯТИЮ ЕВГЕНИЯ ГАЛЬПЕРИНА: музыка, поиск смысла и Люк Бессон (Часть II)
Евгений Гальперин. Photo by Craig McDean / kcrw.com
Накануне выхода на большие экраны «умного» голливудского блокбастера «Крейвен-охотник» — шестого фильма франшизы «Вселенной Человека-паука» — киновед Андрей Алферов побеседовал с одним из крупнейших французских кинокомпозиторов современности Евгением Гальпериным о природе киномузыки, киевском детстве, антисемитизме и спасительной роли кино в его жизни; подборе ключей к чужим экранным историям, сложном характере Люка Бессона и замороженной сексуальности в ремейке «Эмманюэль»; большом Голливуде, его интеллектуальных блокбастерах и сериалах; о композиторской зрелости.
А. А.: Сериалы сегодня — новая, романная форма современного кино. Помимо «Лагерфельда», ты работал над такими проектами, как «Черный барон» (французский криминальный сериал, 2016–2020) и «Сцены из супружеской жизни». Однако самым громким успехом стал «Олененок» (2024). Как ты оказался частью этого проекта?
Е. Г.: Совершенно неожиданно. Нас пригласила британская продюсерская компания, которая была вынуждена уволить своего композитора после года безрезультатной работы. На черновом монтаже у них уже лежала временная музыка, состоящая во многом из наших ранее написанных произведений, в том числе музыки из «Нелюбви» и «Сцен из супружеской жизни». Поэтому выбор пал на нас.
Позвонили нам, конечно же, в последний момент — всего за два месяца до сдачи проекта. В то время у нас уже была другая работа, но, прочитав сценарий двух эпизодов, мы поняли, что это нечто уникальное. Историю рассказывает персонаж, сам переживший события (сериал является адаптацией автобиографического моноспектакля Ричарда Гэдда, который играет самого себя — прим. ред.).
Кроме того, сценарий был великолепно написан. Мы сразу поняли, что отказываться от такого проекта было бы преступно. Никто тогда даже предположить не мог, что этот сериал посмотрит 100 миллионов зрителей. Он казался чем-то нишевым.
Мы с Сашей решили, что ради такого проекта стоит пожертвовать сном. Работать приходилось ночами, но оно того стоило.
А. А.: Тебя не удивляет, что за последнее время уже второй проект — после «Джокера» — вызывает культовый интерес, транслируя тему маленького человека, который отчаянно стремится быть услышанным и найденным?
Е. Г.: Не думаю, что в «Олененке» главная тема — это история о маленьком человеке. Для меня этот сериал — о человеке, который живет в эпоху чудовищного объема информации, откровений, психологических признаний, смен ориентаций, смен гендерной идентичности и постоянного поиска себя.
Он откликнулся у такого количества людей, потому что главный герой делится своим невероятным опытом с такой искренностью и детальностью, что это становится близко огромной аудитории. Это не просто история о том, как найти себя или стать кем-то. Хотя ты прав, эта тема тоже есть.
Моими глазами, «Олененок» — это, в первую очередь, история человека, который пытается собрать себя по кусочкам после пережитых катастроф и травмирующих событий. У зрителей, которые его смотрели, возникало ощущение разговора с кем-то близким, кто делится своим глубоко интимным опытом.
Андрей Звягинцев назвал это явление «новой искренностью». Думаю, сериал помог многим ненадолго почувствовать себя менее одинокими.
А. А.: От сериалов я хотел бы перейти к другому яркому поп-культурному феномену — комиксам, которые за последние годы стали чуть ли не основой современной драмы. Ты недавно завершил работу над музыкой к фильму «Крейвен-охотник», экранизации одноименного комикса Marvel, созданной крупной голливудской студией Columbia Pictures. Есть ли в таком масштабном индустриальном кино свои правила работы с музыкой?
Е. Г.: То, что мы с Сашей оказались частью этого проекта, само по себе примечательно — это говорит о том, что герметичность студийной системы, которая раньше рекрутировала исключительно своих, дала трещину (смеется).
Всему «виной» режиссер Джей Си Чендор, который сам пришел в большой Голливуд из авторского кино («Пределы риска», 2011; «Все пропало», 2013). Его ум, находчивость и уникальный авторский взгляд привлекли внимание студии, которая раньше предпочитала нанимать «крепких ремесленников», как разнорабочих для конвейерной продукции.
Джей Си хотел сделать что-то особенное с Marvel, непохожее на стандартный голливудский продукт. Студия согласилась на его идеи, когда проект зашел в тупик. Фильм несколько раз переносили, меняли монтажеров, вырезали сюжетные линии героев, оставляя один экшн, а потом снова все возвращали.
В итоге после показа фокус-группе, где зрители заявили, что фильм слишком короткий, ничего не понятно, а героям невозможно сопереживать, продюсеры сдались. На тот момент у них как раз случился прокатный провал другого проекта по комиксу, и они решили отдать Джею Си полный контроль.
Он смонтировал фильм так, как хотел, и результат понравился всем. Но старая музыка, которая в основном звучит на экшн-сценах, категорически не подошла к новой монтажной версии фильма. Тогда он пригласил нас. Нам нужно было написать что-то «человеческое» — музыку, которая отвечала бы истории героев и их внутреннему миру, а не только динамичным сценам.
А. А.: Там же в центре сюжета конфликт отца и сына, которых играют Рассел Кроу и Аарон Тейлор-Джонсон…
Е. Г.: Да, в центре истории — отец и двое его сыновей. Отец — одиозный и деспотичный русский мафиози — олицетворяет аморальность и жестокость. Под его гнетом мать, фактически запертая в огромном доме, не выдерживает и кончает с собой.
Молодой Крейвен, которого зовут Сергей, не может простить себе ее смерть и всю вину возлагает на отца. Вырастая, он делает все, чтобы быть максимально на него непохожим. Однако в конечном итоге сам становится еще хуже, превращаясь в одного из главных негативных персонажей вселенной Marvel и соперника Человека-паука.
Похитив Спайдермена, Сергей осознает, что все годы охоты за ним были погоней за ложной целью.
Джей Си сразу попросил нас добавить глубины в музыкальное сопровождение, подчеркнув психологию героев, их эмоции и трагедию. Поэтому от музыки предыдущего композитора в фильме остались только экшн-эпизоды. Мы же сосредоточились на характерах персонажей и их внутреннем мире, чтобы усилить драматическую составляющую фильма.
А. А.: От чего вы здесь отталкивались?
Е. Г.: Прежде всего от семейной темы, которая изначально была замазана слишком уж общей музыкой. Мы же решили искать современные краски, отказавшись от классической оркестровой музыки в пользу необычных тембров и минимализма. Это тот случай, когда минимальное количество средств создает максимальный эмоциональный эффект.
Мы начали с тем главных героев. Для авторитарного отца создали давящую, удушающую музыкальную тему. Для двух братьев, находящихся под его гнетом и впоследствии превращающихся в злодеев Marvel, мы искали звуки и ноты, которые помогли бы зрителю почувствовать к ним сострадание. Особенно в те несколько экранных минут, пока они еще молоды и человечны, до того, как действие переносится на 15 лет вперед и они взрослеют, а следовательно, их играют уже другие актеры. И связь между ними в детстве и уже во взрослом состоянии поддерживается именно благодаря музыке.
Я хотел, чтобы эти музыкальные мотивы сделали героев узнаваемыми даже в будущем, когда их трансформация будет завершена. Мы нашли необычные инструменты с уникальными тембрами, которые зритель сразу распознает на сознательном и подсознательном уровне.
Так, кстати, работал великий Морриконе: у него тембр инструмента часто был важнее самой мелодии. Его насвистывания, выстрелы, завывания койота в «вестерновых» партитурах — это отвязное композиторское новаторство.
Тема братьев была сыграна на Кристаль Баше — удивительном французском инструменте. Это стеклянные трубки, на которых играют мокрыми руками, словно поглаживая их. Получается мягкий, глиссирующий звук, напоминающий орган, но с уникальной, трепещущей текстурой.
За отца отвечает контрафагот — инструмент с очень низким, шипящим звучанием. Его музыкальная тема построена всего на двух-трех нотах, но ключевую роль играют паузы между фразами. Эти паузы создают напряжение и ощущение непредсказуемости: ты не знаешь, что будет дальше, и это держит зрителя в состоянии саспенса.
Важно понимать, что, когда музыка идет непрерывно, она, каким бы ни был ее характер — пугающим или романтичным, создает ощущение комфорта, предсказуемости. А паузы ломают это чувство и добавляют драматического напряжения.
Чтобы подчеркнуть русское происхождение отца, мы использовали мелодию старого фольклорного напева «Жните мои жнеи». Это псковская песня, возможно, XVIII века, а может, и более древняя. Мы услышали ее у одного нашего знакомого композитора — Алексея Канцыру, и она нас поразила. Это даже не столько русская, сколько общеславянская мелодия — настолько архаичная, что текст был практически неразборчив.
Эту мелодию мы взяли за основу одной из тем главного героя, чтобы обозначить его этнические корни и связь с умершей матерью. Именно ее заветы определяют, как он живет, стараясь не быть похожим на своего отца. Но в итоге он становится еще хуже, чем отец, превращаясь в настоящего злодея.
А. А.: А как это в музыке выражено?
Е. Г.: Довольно просто: тема отца, которая звучит несколько раз на протяжении фильма, трансформируется и вырастает в финале в тему сына. Мы использовали вариацию, которая сохраняет узнаваемые элементы темы отца, но это уже новая музыка.
А. А.: Это же практически «Крестный отец» — Майкл Корлеоне, державшийся в стороне от семейного бизнеса, занимает место самого Дона Вито…
Е. Г.: Безусловно, здесь есть некая параллель. Но все-таки это развлекательное кино, а не авторское произведение, каким является «Крестный отец» Копполы. Хотя сама история мощная, даже если рассказывать ее схематично, без тех нюансов и глубины, которые есть у Копполы, она берет за живое.
Особенно потому, что разыгрывается великолепными актерами. Один только Рассел Кроу чего стоит.
При копировании материалов размещайте активную ссылку на www.huxley.media
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
