СЕРИЯ ЗАМЕТОК О МИРОВОМ ФРОНТИРЕ РАЗВИТИЯ. ЗАПИСКИ ИЗ АФРИКИ 3: Ботсвана (Часть II)

Карта Ботсваны / Джо Стадвелл

 

Читать часть I

 

ОТСУТСТВИЕ ПОЛИТИЧЕСКОГО ВИДЕНИЯ

 

Однако при использовании излишков Ботсване не хватало видения структурных изменений, которые бы лучше соответствовали ее экономике, потребностям населения.

Не было никакого представления об интересах большого количества мелких фермеров и скотоводов в сельской местности, а также о развитии производства и промышленности, для обеспечения работой малоквалифицированных городских жителей.

Национальный лидер Серетсе Кхама и его администрация действовали в основном реактивно, эффективно справляясь с возможностями и проблемами, но не имея всеобъемлющей активной стратегии, кроме давно установившейся поддержки сектора крупного рогатого скота.

Этому способствовала роль ортодоксальных экономистов, которые, как правило, не принимали участия на этапе раннего развития восточноазиатских государств.

Они стремились добиться максимальной эффективности в текущих делах, а не структурно перестроить экономику. Оглядываясь назад, Фестус Могае, третий президент Ботсваны, заключает: «Мы реагировали на ситуации по мере их возникновения, но не представляли себе наше будущее».

Экономисты MFDP концентрированно направляли инвестиции в образование, здравоохранение и базовую инфраструктуру. Например, набор в среднюю школу увеличился с 1 531 ученика в 1966 году до почти 10 000 десятилетием позже.

 

 

Количество больниц увеличилось с 7 в начале 1970-х до 30 в 1990-х, а средняя продолжительность жизни выросла с 48 лет в 1966 году до 65 в 1990 году. Протяженность дорог с твердым покрытием увеличилась с 12 километров в 1966 году до более чем 8000 километров к концу века.

Этих инвестиций, однако, было недостаточно, чтобы предотвратить бедность значительной части сельского населения. Продолжалось бурение частных скважин, что фактически привело к приватизации общинных земель владельцами крупных стад, которые могли позволить себе колодцы.

В Центральном округе Ботсваны — бывшем заповеднике Бамангвато и месте самой высокой концентрации выпаса скота — менее пятисот человек де-факто получили права на частное пастбище в размере четверти территории.

Инклюзивная сельскохозяйственная политика обеспечила бы приоритет мелкому скотоводству и привлекла бы к возделыванию земли местные общины. Однако такая стратегия никогда не рассматривалась.

В 1990-х годах примерно пять процентов населения владели половиной национального стада. Это было крупномасштабное, но низкоэффективное скотоводческое хозяйство, сопровождавшееся неуклонным увеличением доли сельских семей, сообщавших, что у них нет скота, — с 28 процентов в 1980 году до 46 процентов в 1999 году.

Такие семьи являлись ядром ​​сельской бедноты — большой группой, составляющей около четверти работающего населения Ботсваны. С 1970-х годов, когда доходы от добычи алмазов увеличились, политика правительства по борьбе с сельской бедностью заключалась в увеличении субсидий пахотному сельскому хозяйству.

Однако богарное пахотное земледелие почти во всех частях Ботсваны настолько рискованно, что работает только как дополнение к менее зависимому от дождя скотоводству. Субсидии, по сути, представляют собой замаскированные социальные выплаты.

Помимо мелкого фермерства, другим сектором, в котором правительство Ботсваны могло помочь создать возможности трудоустройства для населения с ограниченным образованием, было производство.

На рудниках, которые приносили очень высокую ​​прибыль, работало всего 10 000 человек, а прирост трудоспособного населения в 1970-х годах составлял 20 000 в год. Однако производственная политика была непоследовательной.

Это отражало доминирование в правительстве ортодоксальных экономистов, которые знали, что экономика, основанная на минеральном сырье, нуждается в диверсификации, но скептически относились к использованию субсидий для стимулирования расширения производства.

Недостаток убежденности привел, с одной стороны, к участию в государственных проектах по импортозамещению, а с другой — к нежеланию активно субсидировать экспортеров из частного сектора.

Корпорация развития Ботсваны (BDC) была создана в 1970 году как институт инвестирования в промышленные проекты. Но он ограничил свою деятельность лишь ключевым импортозамещением с низкой добавленной стоимостью, включая пивоваренный, мыловаренный и мукомольный заводы.

Не было инвестиций в более сложные промышленные предприятия, например по производству цемента или крупномасштабной металлообработки. Со временем BDC вкладывала все больше и больше средств в проекты в сфере недвижимости.

 

 

Правительство не желало субсидировать кредиты и цены на электроэнергию для экспортно-ориентированных производителей — виды интервенций, которые способствовали расширению экспортного производства в Восточной Азии.

Вместо субсидирования масштабного производства, при котором конкурентоспособность фирм проверяется их экспортной способностью, — суть восточноазиатской модели — с 1982 года Ботсвана внедрила программу предоставления субсидий предприятиям с учетом их способности создавать новые рабочие места.

Политика финансовой помощи (FAP) обеспечивала до 90 процентов капитальных затрат на открытие бизнеса и 80 процентов заработной платы, сократив инвестиции в течение следующих пяти лет до 20 процентов.

Программа превратилась в экономический пузырь и характеризовалась растущим злоупотреблением на протяжении 20 лет. Доля производства в экономике осталась на уровне 4–5 процентов, поскольку проекты FAP закрылись, как только закончились гранты.

Единственной областью, в которой правительство в конце концов добилось небольшого успеха в производстве, была огранка и полировка алмазов, которые оно смогло организовать в рамках периодических пересмотров соглашений с De Beers.

По договору, подписанному в 2011 году, De Beers была вынуждена перенести свой центр глобальной оптовой торговли алмазами, — согласно которому алмазы поставляются утвержденным сайтхолдерам или оптовым покупателям, — из Лондона в Габороне.

По состоянию на 2018 год восемь сайтхолдеров выполняли операции по огранке и полировке алмазов, а общее число занятых в алмазодобывающей отрасли составляло около 3000 человек.

Однако в целом следствием ортодоксальных экономических рецептов в Ботсване стал повышенный уровень бедности и неравенства, несмотря на быстрый и устойчивый экономический рост.

 

 

Секторальная экономическая направленность развивающихся государств Восточной Азии, таких как Япония, Китай или Вьетнам, на мелкомасштабное сельское хозяйство и производство, которые обеспечивали массовое развитие во всех секторах, отсутствовала.

Вместо этого в Ботсване, население которой сегодня составляет 2,3 миллиона человек, существует только 340 000 официальных рабочих мест. Из них на частный сектор приходится 190 000, а на производство менее 40 000.

Остальные 150 000 рабочих мест в государственном секторе находятся в центральных и местных органах власти. На правительство работает в четыре раза больше людей, чем на производство.

Неспособность создать больше рабочих мест в частном секторе ставит большое количество жителей Ботсваны в зависимость от социального обеспечения в той или иной форме — 60 000 человек работают по программе социального обеспечения, 70 000 нуждающихся и опекунов сирот, которые существуют на пособие, и 150 000 фермеров, которые выживают благодаря программам субсидирования.

Эллен Хиллбом, профессор экономики из Швеции, специализирующаяся на теме развитии Ботсваны, подчеркивает контраст между Ботсваной и развитыми государствами Восточной Азии, описывая первую как «государство-привратник» (форма правления, при которой лидеры слабых государств решают внутренние проблемы за счет контроля над экспортом/импортом — прим. ред.).

Она утверждает, что «привратник» в лице ДПБ создал стабильную коалицию, основанную на скотоводческой элите, которая организованно распоряжалась минеральными богатствами. Однако Хиллбом говорит: «Идее стабильности не хватало оригинального мышления о том, как изменить общество».