Украина на пути к цифровой цивилизации: Must-win battle в строительстве

Визионеры в разных странах мира по-разному рисуют образ будущего. Но все эти образы объединяет одно — они перенасыщены цифровыми технологиями, как сверхконцентрированный соляной раствор. Почему инъекции этого раствора так важны для государственного организма Украины? Потому что только так мы можем перейти от стратегии выживания к стратегии развития.

О цифровом портале, «Большом строительстве», Гидре и тщеславии рассказывает Елена Шуляк, заместитель председателя комитета по вопросам организации государственной власти, местного самоуправления, регионального развития и градостроительства в Верховной Раде Украины, специально для Huxleў.

Жанна Крючкова: Чтобы мы настроились на беседу, процитирую моего любимого Достоевского: «Без идеалов, то есть без определенных хоть сколько-нибудь желаний лучшего, никогда не может получиться никакой хорошей действительности». Ты разделяешь это высказывание?

Елена Шуляк: Идеалы должны быть. Но сегодня в строительной отрасли все, к сожалению, гораздо приземленнее.

С чего началось создание единой электронной системы в сфере строительства? Мы анализировали процессы получения разрешительной документации, и оказалось, что застройщику или инвестору, который работает в Харьковской, Черновицкой или любой другой области, надо взять 10 кг проектной документации, привезти это все в Киев, отстоять в очереди, а потом долго ждать, пока ему дадут разрешение на строительство. Двадцать первый век, а мы до сих пор не можем переслать по электронной почте отсканированные документы!

Мы взяли один маленький бизнес-процесс — отведение земельного участка под строительство — и выяснилось, что нужно собрать 55 бумажек и 17 раз встретиться с чиновником или землеустроителем. Эти бумаги дублируются, потому что в Украине существуют десятки реестров, которые никак не пересекаются. А каждая встреча с чиновником — это коррупция, а чиновники даже проводят друг другу мастер-классы, как правильно отказать в получении документов.

Еще один аспект стал для меня открытием. Для того, чтобы построить маленький объект, нужно подать уведомление о том, что за ним закреплен инженер технадзора. При этом в 70% случаев, несчастные инженеры даже не знают о том, что их фамилии и номера сертификатов вписывают в какие-то уведомления. На одном человеке может числиться по 30 объектов.

Поэтому мы пришли к созданию публичного портала, где каждый объект строительства будет иметь свой идентификатор, к нему будут привязаны все документы, а также информация о проверках и штрафах. Большая часть этой информации будет доступна любому посетителю сайта.

Ж.К.: А что доступ в публичный портал дает обычному человеку?

Е.Ш.: Украинцы ежегодно тратят 35 млрд гривен на рынок первичного жилья и остаются абсолютно незащищенными со стороны государства. Сегодня каждая пятая сделка при покупке первичной недвижимости попадает в разряд сомнительных. Зачастую это происходит потому, что в открытом доступе нет всей информации о застройщике, разрешительных документах и законности строительства. И это несмотря на то, что после 2015 года, когда случился «банкопад», многие люди решили, что самая надежная инвестиция — в недвижимость.

В новой электронной системе будут работать чиновники, застройщики, главные архитекторы, сотрудники экспертных организаций, инженеры технадзора. Все они вносят свою часть данных, и мы увидим целостную картину по каждому объекту. Эти данные можно будет использовать, даже если собственники объекта поменяются или его снесут.

Кроме того, система может служить аналитическим ресурсом для государства, что позволит строить определенные модели и формировать политику в разных отраслях — от жилищной сферы до налогообложения. В нашей стране практически не работает Госстат, поэтому государство не может подсчитать элементарных вещей — например, налог на недвижимость.

Ж.К.: Сколько строительная отрасль занимает в ВВП Украины по сравнению с другими странами?

Е.Ш.: Один из показателей здоровья экономики — это как раз, какой процент в ВВП занимает строительство. В Европе — 5-7%, в Украине — 2%. Причем в 90-х этот показатель составлял 8,9%, а в 2005-2006 — 4,7%. Еще один важный критерий — сколько строительных работ в денежном эквиваленте приходится на одного жителя государства. Речь, прежде всего, об инфраструктурных объектах: дорогах, мостах. В Украине — это 50 евро, а в Польше — 1000 евро, в Германии — 2000 евро, в Великобритании — больше 1500 фунтов.

Экономика реагирует на строительство нового жилья и инфраструктуры. Коммерческая недвижимость — офисы, кинотеатры, торговые центры — это уже следствие разогретой экономики. Чтобы ее разогреть, нужно строить, создавать рабочие места, пользоваться материалами украинского производства. Тогда в процесс вовлекается около тридцати смежных отраслей: транспорт, химическая и деревообрабатывающая промышленность.

Мультипликатор составляет более шести гривен, то есть каждая гривна, вложенная в строительство, привлекает в экономику еще 6 гривен. Для примера: в сельском хозяйстве этот показатель чуть больше двух гривен. Уверена, сегодняшняя государственная программа «Большое строительство» позитивно отразится не только на социальных процессах и качестве дорог, но и окажет серьезный экономический эффект.

Ж.К.: Относительно рабочих мест. К счастью или несчастью, роботизация еще не достигла такого уровня, когда машины строят дороги без людей. Поэтому строительство дает работу самым незащищенным слоям населения.

Е.Ш.: Абсолютно. «Укравтодор» подсчитал, что в этом году к дорожному строительству было привлечено плюс 68 тысяч работников. И это без учета смежных отраслей, производства, логистики. Средняя зарплата в этой сфере составляет около 20 тысяч гривен. В Польше — 1500 евро, но там люди больше тратят на проживание и налоги, поэтому для Украины 20 тысяч — вполне конкурентная зарплата, которая позволяет не ехать на заработки.

Ж.К.: Приведи, пожалуйста, метафору проекту диджитализации в ДАБИ (ГАСК). Что он тебе напоминает?

Е.Ш.: У меня сложные отношения с ДАБИ. Мы начинали с создания маленького электронного кабинета застройщика и распространяли его на маленькие объекты. Мы столкнулись с колоссальной атакой, попытками дискредитации проекта. Чтобы показать, что кабинет застройщика — зло, специально регистрировали незаконные объекты.

И мне кажется, что если бы не вновь созданное Министерство цифровой трансформации, если бы не команда, которая работала над этими вопросами и перетекла в министерство, то никто бы вместо нас этого не сделал.

ДАБИ — это большая коррупционная гидра. Я когда-то подсчитала объем коррупционных денег и получила 3 млрд гривен. Но когда мы столкнулись с сопротивлением системы, я поняла, что эту сумму можно смело множить на три. Поэтому у меня плохие ассоциации с диджитализацией в ДАБИ: одну голову рубишь, другая растет.

И мы пока срубили не все головы, потому что есть еще противодействие со стороны тех застройщиков, которым проще купить разрешительный документ и делать что угодно, не обращая внимания на облик города и потребности жителей. Для них система работала просто и понятно, и они могли получать сверхприбыли.

Ж.К.: Мне твой маленький кабинет напомнил битву Давида с Голиафом в виде ДАБИ.

Е.Ш.: Кабинет маленький, а битва большая. Самое неприятное, что это только первый шаг, а получаешь такое сопротивление, что боишься подумать, что будет дальше. Наша система должна полноценно заработать в 2022 году, и неизвестно, сколько еще будет битв.

Ж.К.: Представь, что в 2022 году выходит газета, а там написано: «Битва провалилась». Почему такое может произойти?

Е.Ш.: Нет, я не хочу, чтобы там было такое написано.

Ж.К.: Это прогнозирование рисков. С чем связаны основные риски?

Е.Ш.: Скорее всего, в газете будет указана ненастоящая причина, чтобы продолжить дискредитацию диджитализации. Что касается рисков, то чтобы эта система состоялась, нам помогают западные партнеры. У нашего государства нет денег на такой проект. И я думаю, что если западные партнеры нам не поверят и остановят финансирование, то государство нас не подхватит.

Ж.К.: А кто эти партнеры: фонды, МВФ?

Е.Ш.: Фонды. Есть бенефициары министерства, проект ЕС ID, который уже не первый год работает в Украине, фонд «Східна Європа». Без их поддержки точно ничего бы не вышло.

Ж.К.: Какой бюджет под этот проект диджитализации?

Е.Ш.: Небольшой. На этот год порядка 5 млн гривен. В нашей стране, когда возникают вопросы информатизации и диджитализации, начинают с покупки компьютеров. А здесь совершенно забыли о «железе» и начали вкладывать в «мозги», в само ядро, в то, как эта система должна работать и взаимодействовать со всеми данными.

Ж.К.: А может ли команда внедрения стать основным фактором риска? Эго, тщеславие в природе человека и встречается даже у тех, кто борется «за все хорошее, против всего плохого».

Е.Ш.: Вопрос о тщеславии попал прямо в яблочко. В декабре прошлого года была презентация кабинета застройщика. Чиновники высшего эшелона выступали, рассказывая, какие они молодцы и как они все сделали. А я сидела в зале, несмотря на то, что это я стояла у истоков, я была драйвером этого процесса. Через пару минут не выдержала, встала и ушла.

Мне понадобилось несколько дней, чтобы осознать, что, конечно, можно поделить медали и награды, доказывая, кто же больше сделал… и проиграть — это станет началом конца, команда рассыпется, а энергия перейдет не в русло созидания, а в выяснение отношений.

Поэтому я нашла в себе силы и снова включилась в работу. Сейчас мне совершенно все равно, какой премьер-министр повесит на себя лавры. Я-то знаю, что к результату приложила мозги и сердце.

Ж.К.: Достаточно ли у вас в команде истинно увлеченных людей, которые способны рубить головы этой гидре?

Е.Ш.: Да. Команда существует уже не первый год, и как бы ни менялась власть и ее приоритеты, мы продолжим работать с этой тематикой.

У нас получилась хорошая связка: все участники команды — в прошлом активные члены гражданского общества, а сейчас часть из них в парламенте, часть — в Министерстве цифровой трансформации. Это — как распорка в разные стороны. И воткнулись мы так устойчиво, что, если, к примеру, депутат перестанет быть депутатом, на устойчивость системы это не повлияет. Он просто перейдет в статус эксперта. Если поменяется министр, то все равно останутся люди, которые являются носителями этих знаний, и их нужно будет просто перераспределить.

Ж.К.: То, что есть преемственность — это лидерский кейс для Украины. Также, думаю, должна родиться новая культура мышления. Цифровая трансформация требует изменения сознания.

Е.Ш.: Слом в головах должен произойти, прежде всего, не у застройщиков и инвесторов, а у чиновников. Они должны осознать, что такие системы превращают государство-надзиратель в государство-сервис. Они по 30 лет работали надзирателями, а теперь должны принять, что нужен клиентоориентированный подход и достойный сервис. Вот здесь будет самая большая проблема.

Ж.К.: А где в мире есть система, которую можно взять за образец?

Е.Ш.: Такие модели работают в Европе: в Прибалтийских странах, в той же Македонии. Но там было мощное финансирование. Если взять их систему, у нас скажут, что это слишком дорого — значит невозможно. А если делать, как мы — поэтапно и блоками, — то можно нанизать элементы, словно бусины, и получить большой продукт.

При этом у нас не хватает информации, которая в других странах давным-давно собрана. Например, мы только сейчас заполняем земельные кадастры, совсем недавно приняли закон об инвентаризации лесов, у нас нет реестра недвижимости и не работают градостроительные кадастры.

Ж.К.: Это колоссальная работа. Есть планы, когда она должна войти в оптимальный режим?

Е.Ш.: В этом году мы запускаем первый этап и посмотрим, как работает реестр строительной деятельности. Застройщики смогут получать разрешения через эту систему. Штрафы можно будет оплатить автоматически, а чиновники будут видеть, что все оплачено, без всяких платежек. А вещи, которые касаются технических условий, которые выдают «облгазы» или «облэнерго», а также возможности автоматически формировать градостроительные условия ограничений, появятся в 2021 — начале 2022 года.

Ж.К.: Необходимо провести тестирование, чтобы убедиться, что система работает эффективно. Сколько говорили о Prozorro, и столько же потом указывали на узкие места этого проекта. Что нужно сделать, чтобы застраховать себя от подобных ситуаций?

Е.Ш.: Все участники строительного процесса будут использовать свою электронную подпись. Кроме того, будет усилена криминальная и имущественная ответственность, чтобы они 8 раз подумали перед тем, как подписываться. Личная ответственность — единственный способ защититься от нашего талантливого застройщика. Потому что компанию можно открыть-закрыть — и идите — ее ищите.

Ж.К.: А планируется какой-то priority line, как в аэропорту, для добросовестных застройщиков?

Е.Ш.: Приоритетная линия у нас будет для всех. Когда ты собрал всю документацию и внес данные, у тебя автоматически появляется право на строительные работы. И этот устоявшийся перечень бумаг понятен, тебе не нужно ничего доносить, пересекаться с инспекторами, которые требуют переставить запятую.

Когда ты вносишь данные, ты не прилагаешь  документы, а просто заходишь в раздел градостроительных условий и ограничений и выбираешь документ, который тебе выдали. Потом в реестре указываешь инженера технического надзора, и он сразу же получает уведомление об этом.

А если между вами нет договора, то он сможет предложить его заключить. В системе многое продумано — мошенникам в ней нет места.

Ж.К.: По своему опыту знаю, что для реализации подобных проектов нужна мощная мотивация. Что тебя заставляет двигаться вперед, не смотря на сопротивление системы?

Е.Ш.: Кто-то из великих сказал, что лучшая награда в нашей жизни — это возможность заниматься делом, которое того стоит. Мне этого достаточно.