Фото: telegra.ph
Не многим ученым посчастливилось так, как Эйнштейну, — его каждый школьник знает в лицо, и каждый второй скороговоркой выпалит, что Альберт Эйнштейн сформулировал теорию относительности. Кто-то еще припомнит, что он плохо учился в школе… Но, пожалуй, на том и все. У славы есть обратная сторона, и в ней, как в тени, можно укрыться. Собственно, так великий Эйнштейн и остался для всех загадкой.
ТЕОРИИ ВСЕГО
Начнем, пожалуй, с теорий относительности. Да-да, во множественном числе. Есть теория относительности специальная, а есть общая. Специальная построена на основе принципа относительности Галилея, согласно которому скорость всегда изменяется относительно стабильной единицы и расширяет его понятиями взаимодействия со светом.
Пример из учебников самый известный и наглядный: если две машины движутся в одном направлении с одинаковой скоростью, то по отношению друг к другу они неподвижны. А вот свет всегда имеет единую скорость и опережает любой движущийся предмет независимо от его скорости.
Эйнштейн, рассматривая эти принципы и, добавив к ним законы движения Ньютона, обнаружил: когда объект движется, время для него замедляется, а масса его возрастает и выравнивается в направлении движения. Вот так и появилась формула, в которой масса и энергия привязаны к скорости света.
Общая теория относительности обязана своим появлением, как рассказывал сам Эйнштейн, счастливой догадке. Суть этой теории в осознании того, что гравитация и ускорение равнозначны. Ученый обнаружил, что тело во время падения ускоряется силой притяжения и гравитация исчезает.
Это то же, что чувствуют астронавты в космическом корабле: гравитация действует, но корабль падает, поэтому они не ощущают ее действия. Однако корабль движется в сторону и имеет собственную скорость, а потому возвращается на Землю.
Математические расчеты показали, что массивные объекты — планеты, звезды, должны деформировать окружающее их пространство. То есть объекты, движущиеся в пространстве по прямой, та же планета Земля, искривляют траекторию движения, проходя рядом с большими объектами. Это немного похоже на то, что происходит с шаром для боулинга на батуте: тяжелый шар продавливает поверхность, и ровные линии искривляются.
Чтобы вникнуть во все тонкости этих теорий, нужно немало постараться. А как же удалось это человеку, которому школьные учителя едва ли не с первого класса прочили одни только неприятности? Человеку, который довольно поздно начал ходить и говорить, который, как утверждают некоторые исследователи, страдал дислексией и даже имел некую форму аутизма?
Пожалуй, можно бесконечно копаться в многочисленных биографиях ученого, написанных в разные годы разными авторами, десятки раз разбирать письма в его архиве в Еврейском университете в Иерусалиме, там этих ответов не найти. Или ответ очевиден? Мы имеем дело с гением, человеком всесторонне одаренным, но необыкновенно скромным.
ШКОЛЬНЫЕ ГОДЫ
В школьном сочинении он, доведенный придирками наставника до крайности, как-то написал, что в будущем собирается избрать учительскую стезю, поскольку преподавание «не требует воображения и выдающихся способностей». Это было, конечно, резко, но, в принципе, вполне справедливо по отношению к его учителям — достойным адептам прусской муштры.
Если бы не школа, жизнь маленького Альберта была бы прекрасной: уютный дом, любящие родители. Правда, в семье говорили, что отец его, Герман Эйнштейн, — вне сомнения, человек большого ума, математически одаренный, — увлеченный мечтатель, и звучало это отнюдь не как комплимент или восторженное замечание.
Эйнштейн-старший хватался то за одно, то за другое дело, десятки раз начинал коммерцию и всякий раз прогорал. Но, может быть, просто время для коммерции было тогда неподходящее… В любом случае богатая родня матери всегда с готовностью откликалась на просьбы Эйнштейнов о помощи.
Альберт родился 14 марта 1879 года в городке Ульм, что на юге Германии. Через время его семья переехала в Мюнхен, и уже там родилась его младшая сестра Мария, по-домашнему — Майя, верный друг и лучший товарищ Альберта по всяческим играм и затеям.
Ах, сколько всего интересного они находили вместе, какие представления разыгрывали, каким сказочным казался мир вокруг!.. Но когда Альберт пошел в школу, оказалось, что большой мир хоть и изобилует интересностями, но в целом довольно абсурден.
Школу — родители не отличались религиозностью, поэтому Альберта отдали в обычную городскую католическую — он возненавидел. Нужно отдать должное учителям: они сумели создать все условия для того, чтобы наука стала для мальчика каторгой. Они требовали строжайшей дисциплины, полного повиновения правилам, а он не видел в этих правилах ни малейшего смысла.
И как такого учить? Строптив, своенравен, дерзок, бывает невнимателен, расхлябан… Учителя жаловались, что с этим ребенком нет никакого сладу. Даже первый домашний учитель музыки продержался недолго, а ведь его наняли, чтобы научить малыша Эйнштейна игре на скрипке, когда тому было всего шесть лет!.. К слову, скрипку он освоил и играл великолепно. Но то была всецело заслуга матери.
«Не стань я физиком, — говорил он о себе в последние годы жизни, был бы музыкантом». И он смог бы! Уже будучи в США, в 1934-м, он охотно принял участие в благотворительном концерте в пользу ученых и деятелей культуры — эмигрантов из нацистской Германии — играл концерт Моцарта. И играл, по отзывам очевидцев, блестяще.
Школьная наука давалась ему с трудом. Интересуясь успехами сына, родители как-то попросили совета у директора: на чем бы он советовал мальчику сосредоточиться? Тот удивленно поднял бровь: да на чем угодно, способностей у мальчишки нет, за что бы он ни взялся, все будет не впрок.
В средней школе, в гимназии Луитпольда, стало только хуже. От учеников — «совсем взрослых мальчиков» — требовали послушания, распорядок был суровейший, а учеба сводилась к заучиванию и повторению.
Альберту нравились точные науки, он легко справлялся с латынью, но он не способен был зубрить определения, не вникая в суть, пытался спорить с наставниками, высказывал слишком вольные идеи, задавал «странные» вопросы… Учителя же твердили, что дисциплина и порядок — единственный путь к достижению успеха, считали его лодырем и самым язвительным образом напоминали об этом при любой возможности.
ШВЕЙЦАРСКИЙ ПЕРИОД
Альберту было 15, когда родители, оставив его на попечение родственников, переехали в Италию, в городок Павия, где отец начал новое дело. Предполагалось, что Альберт окончит в Мюнхене гимназию и затем присоединится к семье. Но он объявился в Павии раньше и без аттестата об окончании образования. В Германии действовала обязательная воинская повинность, и Альберт (как и сотни других мальчиков) сразу после школьной скамьи должен был оказаться в казарме. Такая перспектива совершенного его не радовала.
Чтобы ее избежать, он уговорил семейного врача дать ему справку, что расставание с семьей вызвало у него нервное расстройство. С этим документом он пошел к директору гимназии за разрешением временно прервать обучение и… был отчислен. Раздосадованный, он написал отказ от немецкого гражданства и уехал в Италию.
Переезд дался просто, а вот устроиться на новом месте удавалось плохо. Язык он знал отвратительно, профессии не имел, на успех в основанном отцом деле рассчитывать не приходилось. На семейном совете было решено, что он продолжит обучение в Высшей технической школе в Цюрихе: там преподавались дисциплины, которые были ему интересны. Окрыленный, он отправился на экзамен и… провалил все, кроме испытаний по точным наукам.
Однако все обернулось не так уж плохо. Экзаменаторы оказались куда внимательнее и прозорливее его школьных наставников: очевидно было, что юноша вовсе не глуп и, хоть экзаменационные вопросы далеко выходили за рамки школьной программы по физике, отвечал он вполне достойно. Заметили также и то, что по возрасту Альберт был моложе многих абитуриентов.
И ему по-отечески посоветовали вернуться на год в школу, порекомендовали кантональную в Аарау. Вопрос с проживанием тоже решился просто: юношу взял на пансион школьный преподаватель господин Винтлер. Оказалось, учителя — не такие уж злобные придиры, и учеба может быть не самым отвратительным делом. Ко всему Альберт еще и влюбился — в дочь Винтлера Марию. Чувство оказалось мимолетным, но с семейством Винтлеров Эйнштейн породнился: его сестра вышла замуж за брата Марии Пауля.
На следующий год Альберт поступил в Высшую техническую школу. То ли так разительно отличались швейцарские учителя от немецких, то ли он повзрослел и стал терпимее и сдержаннее, но среди соучеников он был равным среди равных. А временами и выделялся, демонстрировал замечательные способности. Руководитель кафедры как-то сказал ему: «Вы умный молодой человек. Не делайте ошибок: не позволяйте никому ограничивать вас!»
Совет был очень ко времени. Дело отца в Италии пришло в полный упадок, и семья его возвращалась в Германию, но Альберту уезжать из Швейцарии вовсе не хотелось. С одной стороны, здесь ему было интересно, здесь были друзья и единомышленники, были любимые наставники, а с другой — здесь была Милева, Милева Марич, сербка по национальности, единственная девушка на факультете физики, серьезная, неприступная, гордая и — прекрасная.
Вообще-то, девушки засматривались на молодого Альберта — статен, хорош собой, весел, остроумен… Но только не Милева! Два года он из кожи вон лез, добиваясь ее внимания. А с момента, когда она наконец взглянула на него, они не расставались.
Учеба шла сама собой — несколько хаотично и как бы между делом. Большую часть времени просиживал в барах и кафе, мечтал, грезил, размышлял… И если бы не конспекты друга Марселя Гроссмана, кто знает, как бы он сдавал выпускной экзамен по математике.
Да, преподаватели отмечали, что трудолюбие и усидчивость в число добродетелей Альберта Эйнштейна не входят, но вот его подходы к решению проблем, его наблюдения — во всем этом был здравый смысл.
За годы учебы он и забыл, что не имеет гражданства, этот вопрос ни разу не возникал, не имел смысла. Но, получив диплом, он столкнулся с проблемой посложнее нелюбимых математических задач. Гражданство Германии он потерял еще в 1896 году, а чтобы стать гражданином Швейцарии, нужно было иметь работу.
Альберт надеялся найти место ассистента при ком-нибудь из ученых, но не сложилось. Пришлось устроиться учителем. Паспорт он получил в 1901-м, но оставить преподавание все не удавалось — надо было за что-то жить… Помог товарищ по школе, все тот же Марсель Гроссман: у его отца были связи в Швейцарском патентном бюро, и Альберта взяли туда экспертом третьего класса.
Какое это было облегчение — получить стабильную работу с приличным жалованьем! Он ведь был уже человек семейный, пусть брак с Милевой и был гражданский. В 1902 году у них родилась дочь Лизерл, но сразу после рождения малышку забрали родственники Милевы: с одной стороны, ребенок был рожден вне брака, и это могло серьезно подорвать репутацию обоих родителей, а с другой, они банально не имели средств к существованию. (О судьбе этого ребенка ничего не известно, вероятно, девочку передали на воспитание бездетной паре, возможно, она умерла в раннем возрасте…)
С обретением работы Эйнштейн был уверен: все должно наладиться. Они с Милевой официально зарегистрировали брак 6 января 1903 года, а уже через год крестили законного первенца — сына Ганса-Альберта.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
