Фото: Ян Доброносов
Сегодня украинскую столицу трудно представить без этого монумента. Порою кажется, что сверкающая на солнце стальными пластинами гигантская скульптура «Родина-мать» стояла здесь вечно… О «войнах памяти», древних культурных и мифологических корнях «киевской Афины», покровительнице «вечного города» Киева, рассказывает эксперт нашего альманаха, кандидат филологических наук Владислав Михеев.
Все быстротечное —
Символ, сравненье.
Цель бесконечная
Здесь — в достиженье.
Здесь — заповеданность
Истины всей.
Вечная женственность
Тянет нас к ней
Иоганн Гете, «Фауст»
«НЕЛИНЕЙНАЯ» МАГИЯ ИСКУССТВА
«Однажды вечером в Стамбуле перед вечерней молитвой — акшамом — глаза султана, как два черных голубя, опустились на землю…» Так начинается рассказ «Голубая мечеть» выдающегося постмодерниста Милорада Павича, номинанта на Нобелевскую премию и, по совместительству, доктора философии, специализирующегося на символизме и барокко.
Начало этого небольшого рассказа напоминает начало более внушительного произведения — большого романа «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова: «Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах…»
Сознательно или нет скопировал Павич у Булгакова такой зачин — неважно. Важно другое: что оба произведения пытаются постичь магическую, притягательную и одновременно опасную природу творчества.
Роман о Пилате привел Мастера в сумасшедший дом, а Маргариту — к дьяволу. Строительство мусульманской мечети по образу и подобию Святой Софии сделало из героя Павича, мусульманина-босняка, христианина. Причем трансформация их судеб происходит помимо воли писателя и архитектора.
Произведение искусства никогда не бывает безобидным. По той простой причине, что в точке контакта с ним личного или коллективного сознания оно производит мощное трансформирующее воздействие. И между прочим, далеко не всегда можно предсказать, какое именно, потому что происходит это неочевидным рациональному взгляду на мир, «нелинейным» образом.
Неслучайно, кстати, прозу Павича называют «нелинейной», причисляя ее, как и прозу Булгакова, к направлению магического реализма. Как же возникает эта магия?
ПАМЯТНИК КАК САКРАЛЬНАЯ УГРОЗА
В ХХ веке психоаналитическое учение Зигмунда Фрейда и архетипические прозрения Карла Юнга объяснили, как она возникает. И то, что происходит с памятниками в современной Украине, является замечательной иллюстрацией их правоты.
Казалось бы, стоят себе и никого не трогают памятники Пушкину, Толстому, Ватутину, Ленину, Екатерине II… Зачем их сносить? В конце концов, как, согласно легенде, любил говорить тот же Фрейд, иногда сигара во рту — это просто сигара! Но скульптура, книга, картина, архитектурный шедевр — не сигара.
Сигара может быть действительно лишена символического значения, того самого нелинейного смысла и магии. Существует нечто, мешающее нам воспринимать памятник как просто памятник. Иначе бы их не сносили!
Американский художник и скульптор Джефф Блюмис, другом и учителем которого был Эрнст Неизвестный, прокомментировал это следующим образом: «Раз их сносят, значит, чувствуют, что в них заключена сакральная природа, представляющая опасность». И Блюмис четко объясняет, какого рода эта магическая опасность — только его коллеги-скульпторы способны сооружать для людей богов и кумиров.
Памятники связаны с идеей памяти, но не абстрактной памяти как таковой. Памятник — это всегда воспоминание о «первопредке» — каком-то герое, отце-основателе, божестве… И в этом смысле Блюмис абсолютно прав, иначе бы мы не наблюдали «войны памяти» по всему миру.
«ВОЙНЫ ПАМЯТИ»
Снос памятников — это не исключительно украинский феномен. Под давлением афроамериканцев, потомков бывших рабов, в парке Бостона демонтировали памятник президенту Линкольну. И никого не интересует, что он отменил рабство в США. Просто Линкольн не годится для огромного числа американских граждан — он не только не годится в качестве «первопредка», но еще и воспринимается как символ «белой угрозы».
На бостонском Мемориале эмансипации белый генерал стоит в полной рост, а чернокожий перед ним — на коленях, хотя и со сломанными оковами. О символах нужно знать то, что они — не навсегда. И со временем у них может появиться совершенно другой смысл.
Со времен Линкольна социокультурный контекст изменился, и теперь то, что символизировало освобождение от рабства, считывается афроамериканцами как прямо противоположное по смыслу. Поэтому вслед за Линкольном жертвой американской «войны памяти» стали генерал Роберт Ли, Томас Джефферсон и Джефферсон Дэвис…
Памятники Пушкину сносят по той же самой причине — он больше не опознается как «свой». А раз так, то от него исходит такая же подсознательно ощущаемая угроза, как от любого «чужого». Сам Александр Сергеевич гениально описал этот архетипический страх в «Медном всаднике».
В его поэме воплощенный в скульптуре творец петербургского космоса оживает. Бог сходит с пьедестала, чтобы безжалостно растоптать «маленького человека».
ПЛОХИЕ БЕЛЫЕ БОГИ
Все эти сотворенные скульпторами божества, о которых говорит Блюмис, пугают не только пушкинского Евгения, но и маленьких людей по всему миру. За свой страх они мстят, как могут, вполне в духе архаической традиции.
Древний человек мог выпороть не сумевшего ему угодить истукана плетью, мог отругать как следует или отказаться его кормить. Для индейцев, например, Христофор Колумб — это явно недоброе божество, подарившее европейцам Новый свет. Поэтому в штате Массачусетс индейцы с удовольствием отрубили скульптуре «белого бога» голову. А в штате Вирджиния — подожгли и сбросили в реку.
На этом фоне власти штата Миссури решили не дожидаться народной расправы над истуканом мореплавателя, простоявшим там 140 лет, и демонтировали статую Колумба цивилизованно, силами администрации. Уинстон Черчилль в Англии, Шарль де Голль во Франции, король Леопольд II в Бельгии, Джон Гамильтон в Новой Зеландии, Джеймс Кук в Австралии, адмирал Пит Петерсон Хайн в Нидерландах…
Статуи вчерашних «богов» по всему миру демонтируются или подвергаются осквернению. Никто не больше не обращает внимания на позитивный вклад в историю тех или иных «великих людей». Художественные достоинства и почтенный возраст скульптур тоже не берутся в расчет.
«Война памяти», как и любая другая война, не обходится без жертв. И пока «старые боги» терпят очевидное поражение, как титаны древнегреческих мифов от олимпийцев. Это говорит о том, что в мире идут какие-то тектонические сдвиги, характер и масштабы которых нам сложно до конца осознать.
СВОБОДА ЗАБВЕНИЯ
Человечество столкнулось с изменениями климата и исчерпанностью очередной «версии» глобализации. Многомерность глобальной катастрофы выражается в нескончаемых катастрофах — военных, экономических, демографических, политических, культурных… На наших глазах рушится упорядоченный социальный и природный космос.
На обломках старых мифов возникают новые, титанов прежних эпох сменяет поколение новых богов и героев, за которых пытается ухватиться коллапсирующее сознание. Демонтаж произведений искусства, коими являются скульптуры и памятники, — одно из проявлений атаки хаоса на структуры памяти. И это напрямую связано с такими понятиями, как свобода и демократия.
Андре Жид когда-то верно заметил: «Искусство живет принуждением и гибнет от свободы». Хаос — это ситуация абсолютной свободы, невоплощенности и возврата к началу. Память же, напротив, тоталитарна, поскольку мы несвободны выбирать прошлое и менять его по своему усмотрению.
Но в нашей воле стереть с тоталитарной стены памяти знаки и символы, свидетельствующие о прошлом. Таким образом, разрушение и забвение — это агенты хаоса, которые, разрывая «связь времен», открывают нам выход из исчерпавшего себя старого мира в мир новых возможностей.
УКРАИНСКОЕ «ЧУДО СВЕТА»
Кульминацией «войны памяти», которая идет в Украине, можно считать демонтаж на монументе «Родина-мать» советской символики и замену ее на украинский трезубец. Данную символическую акцию можно считать главной битвой в этой войне хотя бы из-за грандиозности самого объекта.
62 м — высота фигуры с учетом меча, согласно официальным документам. Вместе с постаментом, по одним данным — 102 м, по другим — 108 м. Она выше американской Статуи Свободы, пятая по высоте в мире и самая высокая монументальная скульптура Европы.
Как и положено нормальному божеству, «Родина-мать» с самого начала требовала поражающих воображение сверхусилий, таких же, как при строительстве египетских пирамид, храма Артемиды в Эфесе и других чудес света.
Собственно говоря, она и являлась для своей эпохи самым настоящим технологическим чудом — инженеры, металлурги, скульпторы и специалисты по сварке из института Патона, применив массу инноваций, сделали невозможное. Во время строительства десятки рабочих получали серьезные травмы, но их лечили и возвращали обратно. Искусство, как известно, требует жертв. А монументальное — в первую очередь.
В совершенстве постигший искусство создавать «богов для людей», великий скульптор Микеланджело Буанарроти признавался: «Искусство ревниво: оно требует, чтобы человек отдавался ему всецело». Но то же самое можно сказать и о любом божестве.
Вспомните, как ревнивы боги античности! Бог Библии говорит о Себе, что Он — ревнитель, поклонение другим божествам навлекает Его гнев.
РОЖДЕНИЕ МИФА
Рождение мифа о «Родине-матери» практически совпало с началом строительства монумента. Миф этот оказался, во-первых, богоборческим, а, во-вторых, связанным с апокалиптическими представлениями о «последних временах».
Рассказывают, что меч на статуе пришлось укоротить из-за того, что митрополиту в Киево-Печерской лавре приснился сон: если памятник будет выше лаврской колокольни, начнется война и наступит конец света.
В этой легенде «Родина-мать» четко противопоставлена христианскому Богу Отцу. То есть, по сути, мы имеем версию хорошо знакомого нам по истории религии «конфликта» двух богов.
С точки зрения архаических мифов, «Родина-мать» — это очередная реинкарнация Богини-матери (Матери-земли, Великой богини, Великой матери, Матери богов и т. д), с языческими культами которой веками с переменным успехом боролась христианская церковь.
Конечно, с одной стороны, у скульптуры вроде бы был прототип — архитектор Галина Кальченко — из-за чего монумент получил в народе прозвище «Галька».
ВЕЧНАЯ ЖЕНСТВЕННОСТЬ
Несмотря на весь «технократический» облик сварной нержавеющей статуи, ее авторы не удовольствовались «половым схематизмом». Для всех без исключения женщин незначительная ассиметрия молочных желез является физиологической нормой. Поэтому, чтобы приблизить фигуру «Родины-матери» к физиологической реальности, левую грудь ей сделали больше правой.
Для такого художественного решения архитекторы приводили еще один убедительный аргумент: когда реальная женщина, не из нержавейки, а из крови и плоти, поднимает вверх руку с мечом, ее грудь выглядит именно таким образом. То есть это не просто некий символ победы советского народа в Великой Отечественной войне, это явным образом акцентированное воплощение в скульптуре вечного женского начала.
Впрочем, и сам выбранный материал, нержавейка, свидетельствовал о вечности — над Великой богиней, которая существовала до рождения мира и вскормила грудью всех богов, время не властно. Откуда взяться коррозии и любой другой порче, если она остается неизменной от начала времен?
ПОЧЕМУ МЕЧ?
Меч у статуи тоже оказывается отнюдь не мужским атрибутом. Не будем забывать, что появился он в руке «Родины-матери» далеко не сразу.
Художники перебрали массу вариантов, того, что полагали наиболее к лицу их нержавеющей богине: лавровый венок, чаша, пальмовая ветвь и даже младенец — все это атрибуты древней иконографии и скульптуры, изображающих самых разных богинь, большинство из которых были инкарнациями, «функциями» Великой богини. Достаточно напомнить, что богиню-мать на Ближнем Востоке принято было изображать под пальмой с младенцем в руках. Но в итоге — победил меч!
Античности прекрасно известен этот тип богинь. Среди них, естественно, наибольший интерес вызывает богиня-защитница города. И в первую очередь Афина — изобретательница военного искусства, богиня мудрости, цивилизации, права и справедливости. В руках ее, как правило, щит и копье, а не щит и меч.
Между прочим, изображение щита и меча было символом советских органов госбезопасности. Поэтому замена копья на меч вряд ли была случайной. Но меч у Афины все-таки «почти был». Очень часто на скульптурных композициях ее сопровождает крылатая богиня победы Ника — своеобразное Alter ego Афины, вооруженная мечом и возлагающая лавровый венок на одержавших победу триумфаторов.
Меч мы находим также и в руках Фемиды, еще одной богини, отвечающей за беспристрастный суд, возмездие и высшую справедливость. То есть функционально в определенном смысле совпадающей с Афиной. Но нас в киевской «Родине-матери» и древнегреческой Афине Палладе интересует прежде всего иное, более глубинное, содержательное родство…
При копировании материалов размещайте активную ссылку на www.huxley.media
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.