ДЕТИ ПРЕЖДЕ ВСЕГО: личная драма Натальи Забилы
Наталья Забила (фото из архива ЦГАМЛМ Украины) / pmu.in.ua
Наталья Забила (1903–1985) — украинская писательница, поэтесса, переводчица. Она стала известной как автор многочисленных стихов, сказок и повестей для детей. Ее произведения отличаются ярким стилем, богатым воображением и педагогической ценностью. Забила стала одной из основоположниц современной украинской детской литературы, оставив после себя весомое литературное наследие.
Ее называли «генеральской дочкой», «пролетарской поэтессой», женщиной-вамп и «украинской Агнией Барто». У Натальи были правильные черты лица, крылатые брови дугой, длинные ресницы. Носила короткую мальчишескую прическу, смеялась глухо, волнующе, но каждой клеточкой транслировала страстную натуру.
Всегда находилась в активном поиске, но никогда представителей сильного пола не идеализировала. Главными оставались дети: Тарас, Яся, Галинка и Маринка.
Малыша хотелось сразу. Вот чтоб прошла брачная ночь, вскрикнуло молодое, еще зеленомордое солнце, ухнула сова, а в животе уже пульсировало что-то похожее на головастика. Наталья занималась домашними делами, жонглировала словами-рифмами, шинковала капусту, пробовала борщ на соль, а потом — раз, и замирала. Прислушивалась, не стучит ли ребенок.
Савва Божко — простой крестьянский парень, родом из Крутояровки, фанатизм жены стать матерью не разделял, но и не возражал. Парень писал очерки, захаживал в союз «Плуг», носил пролетарский картуз и рубашку-косоворотку. Ел сырую рыбу, посыпанную солью. Получал приличные гонорары, но деньги никогда не задерживались.
Жену считал слишком буржуазной, потому что знала языки, играла на фортепиано, слагала стихи, но на русском. Это пролетарию мозолило глаза, поэтому настаивал, чтобы перешла на украинский. Она попробовала, и все получилось.
Их брак обрастал сплетнями. Злые языки поговаривали, что Савва Наташу не любил, а когда женился, ставил цель перевоспитать. То ли в шутку, то ли всерьез называл «дворянской отщепенкой». Исповедовал свободную любовь, точнее, теорию стакана воды. Цитировал лозунг типа «Жены, дружите с возлюбленными своего мужа!»
Со временем мужчина получил диплом и отправился в Каменец-Подольский открывать газету «Червоний кордон». Наталья оставалась в Харькове с Тарасом, которому не было еще и года. Училась, учительствовала, носила малыша в ясли. В один из дней поняла, что не видит счастливого будущего с ценителем романов-экспромтов. Поэтому молодые люди развелись, а Тарасику подыскали няню.
ЖИЗНЬ В «СЛОВЕ» И ТРУДНОСТИ БРАКОВ
Поэтесса работала в нескольких издательствах. Сочиняла стихи, редактировала, учила сына узнавать круг, квадрат, треугольник. Считать лапы у кошки и уши у зайца. Ее произведения начали печатать, да и личная жизнь бурлила. У Натальи была страстная натура, поэтому любовники не переводились, хотя и оставались кем-то второстепенным.
В синім місті гомони поснули,
Цілувалась з присмерком земля…
Ти мені на розі темних вулиць
Кинув гостро:
— Діти або я!..
Мовчазних будинків сонні лиця,
Десь у сині — мрії дальніх сел…
Любий мій! Я перш за все — самиця,
І для мене діти — перш за все.
От любовников рождались дети (поэтесса искренне считала, что постельные забавы не имеют смысла, если не дают после себя дитя), в основном девочки, но приходили ненадолго. Одни на несколько месяцев, другие — на несколько дней:
З закляклих рук холодні хризантеми
На змерзлу землю ронять пелюстки.
Таке важке, таке важке несемо,
Що не підвести, не зігнуть руки.
Таке важке й таке собі маленьке,
Немов у човнику ві сні пливе,
Яскраву цяцьку захопило в жменьку
Біляве, лагідне і, бачте, — неживе…
Как раз в то время на окраине Харькова началось строительство дома «Слово». Квартиры планировались просторными, на много комнат. В каждой — банька, уборная, кухня с печью. В стенах — изоляция, во дворе — спортивная площадка, на крыше — солярий. Помещения распределяли путем жеребьевки: Наталье досталась квартира под номером двадцать четыре.
Новоселье отпраздновала с новым мужем — Антоном Шмигельским, у которого был высокий лоб, прищуренные глаза, вертикальный шрам на левой щеке, а еще — гадкий характер и завистливый нрав, потому что жену охотно цитировали, а его — нет. Новому избраннику женщина родила Ясочку: забавного младенца с пушистыми волосенками. Вот и получилось:
Взяла Яся олівець, олівець-малювець.
Сіла Яся біля столу, розгорнула папірець…
Антон оказался сексотом и подонком. Друзей не имел, не любили его и однопартийцы. Печатался мало, все заметки и редкие стихи; с женой вел себя жестоко, бил ее и неродного сына Тараса, поэтому брак продержался недолго. Правда, бывшие остались жить под одной крышей. Антон прибрал к рукам одну из комнат, а когда уезжал в командировку, поступал подло. Включал громкоговоритель, закрывал дверь на ключ и отправлялся по своим важным делам.
Женщина в «Слове» пользовалась большой популярностью. Сначала захаживал писатель и публицист Владимир Гжицкий, а когда страсть угасла, завязались отношения с Александром Копыленко, который лучше всех разбирался в птицах. Встречалась с трепетным Василием Вражливым (писатель возносил ее до небес) и могла дать пощечину Владимиру Сосюре.
Поэт забавлялся романтическими записками, приглашал на свидание, но почему-то на кладбище. Приличные женщины соседку осуждали. Не могли понять, как можно одной рукой писать «Там, де сосни та ялинки у лісочку стали в ряд», а другой расстегивать пуговицы. Быть интеллигентной и раскованной одновременно.
Но она успевала все: и кашу сварить, и описать приключения зайчика. Закрутить роман и поспорить с Юрием Смоличем. Писатель упрекал женщину за разврат, хотя сам изменял жене и активно писал доносы.
Тарас тоже не давал маме грустить. Маленький бунтарь не вылезал из синяков и царапин, но мать ни разу не подняла руку. Умывала, обрабатывала раны, целовала в обе щеки и «благословляла» на новые приключения. Ни одна нянька не задерживалась, да и детсад, функционировавший при «Слове», попросил забияку больше не приводить.
Парнишка во время тихого часа учил детей строить вигвамы, спускать с пятого этажа котов, считать до тысячи. Экспериментировал с уличными звонками, в результате чего они вышли из строя. Звонишь, например, Павлу Тычине, а выходит Николай Кулиш. Намереваешься попасть в дом Николая Хвылевого, а навстречу — Леонид Чернов.
Однажды зашел в гости Корней Чуковский. Веселый дядя, хотя и в возрасте, шутил с детьми: подбрасывал к потолку стулья и кружки. Понимал украинский язык (его мать была родом из Херсонской губернии), поэтому мог перекинуться несколькими благозвучными словами. Ясочка без колебаний пошла к нему на руки и прижалась. Тарас продемонстрировал стойку на голове.
Через два года девочка умерла. Корней прислал сочувственную телеграмму, потому что знал, что такое хоронить ребенка. За Ясочкой отправилась и маленькая Галочка. Кажется, еще вчера любовалась детьми, чинила чулки, пекла запеканки. А сегодня девочки взмыли ввысь светловолосыми ангелами.
Вскоре в ее жизни появился художник Дмитрий Шавыкин. Высокий, красивый, образованный. Талантливо изображал чаек, кувшинки, иллюстрировал детские журналы «Жовтень» и «Тук-тук». Вместе с Натальей работали над «Словом о полку Игореве», и это, вероятно, их сблизило. Поженились, родилась Маринка:
Малював картину тато,
Квач у фарбу умочав,
Потім вийшов із кімнати
І обідати почав.
Тупу-тупу, хтось тупоче,
Відчинити двері хоче…
І в кімнату в ту ж хвилинку
Входить дівчинка Маринка…
Всякое бывало. Дмитрий любил философствовать, играть в карты, увлекался морфием. Супруги жили то порознь, то вместе. Наталья болезненно переживала его жуирство, да еще и харьковские педагоги ополчились против ее сказки. Обвиняли, что является ненастоящей пролетарской писательницей и злоупотребляет прилагательным «синий».
Женщина болезненно восприняла критику и на два года замолчала. После завершения войны вернулась с Маринкой в Харьков, встретила своего фронтовика Тараса, возглавила Харьковское отделение союза писателей и стала редактором журнала «Барвінок».
Я тут зросла, тут народила сина,
Поховані тут дві мої дочки.
І тут тепер мала моя Марина
В садок дитячий ходить залюбки.
Дмитрия позвали в Киев преподавать, поэтому снова стали жить врозь. Поэтесса слезно умоляла Шавыкина вернуться, соблазняя чистым и теплым харьковским жильем и песочными пирогами, искусством печь которые недавно овладела. Рассказывала, что отлично работает ванна, хоть трижды в день лежи в горячей воде.
Тарас женился, отделился. Дмитрий пустился во все тяжкие. Мог по телефону или в письмах наговорить жене кучу неприятных вещей и сравнить с какими-то молодыми «цыпочками». Позвонить навеселе и попросить денег (художник баловался наркотиками). И вот — новая беда: умерла Маринка. Наталья похоронила ребенка, оплакала и закрыла свою харьковскую квартиру.
ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ И НАСЛЕДИЕ
С тех пор писала мало, все больше с мужем — на дачу или на футбол. Дмитрий расписывал стены магазина «Ноты», рисовал «Вечер на Днепре», на котором мужчина с женщиной перевозят на лодке копну сена. Вода уставшая, сонная. Мужская спина красная, натруженная.
На даче поэтесса возилась на грядках, а когда наступал полдень, усаживалась на веранде с шитьем. Вспарывала старые платья и превращала их в «новые» сарафаны. Писала повесть о Катрусе, которая стала большой. Охотно переписывалась с родной сестрой, рассказывала об урожае помидоров и слив.
Маня интересовалась, возьмется ли за написание мемуаров. Наталья отвечала честно: «Насчет мемуаров: руки, конечно, чешутся, но ведь если писать, то правдиво и откровенно, а очень-то не распишу все свои любовные похождения. Лучше не надо».
В последние годы жила для внуков. Завершала драматическую поэму «Троянові діти», пекла вкусности. Похоронила третьего мужа, за ним — сына Тараса. Оставила после себя около двухсот книг (общим тиражом пять миллионов экземпляров).
В них до сих пор живут Галинка, Маринка, Тарас и Ясочка.
