Источник фото: openkurbas.org
Лесь Курбас (25 февраля 1887 — 3 ноября 1937) — режиссер-постановщик, который совершил переворот в театральном искусстве. Изменил законы и каноны театра. Его спектакли напоминали мистерию, а взгляды опережали время. Знал восемь языков, но не изучал русский. Читал на французском и итальянском. Переводил. Основал знаменитый «Березиль». Снял три художественные ленты. Имел магическую власть над людьми. Предполагал, что все имеет ритм: и стол, и язык, и ветер, а постановку пьесы приравнивал к работе шахтеров.
КИЕВЛЯНЕ, ХЛЕБ И БЕРЕЗОВЫЙ СОК
Начинался 1922 год. Киев выглядел неважно. Измученные киевляне в странных одеждах из портьер и мешков постоянно находились в поисках хлеба, дров, картофеля или щепок. Из Украины планировалось вывезти восемь миллионов пудов зерна, из церквей — колокола, кресты, паникадила, подсвечники.
В один томительный, заскорузлый от старого льда день молодой режиссер Лесь Курбас собрал своих актеров и объявил конкурс на лучшее название для театра. Победителю пообещал бутылку хорошего токайского вина. Павло Тычина выдвинул идею назвать театр «Сад».
Актеры сначала одобрили, а потом засомневались: «Если театр “Сад”, то мы тогда кто, садисты?» Курбас некоторое время изучал календарь, на котором подходил к концу март: «А давайте назовем в честь первого месяца весны. В природе все пробуждается, расцветает, да и движение в нашем театре напоминает березовый сок».
Актеры загалдели, засмеялись. В знак согласия вместе распили ту обещанную бутылку. Учредили новый театр 31 марта 1922 года (Курбас занял у поэта Михайля Семенко пару рублей, чтобы оплатить объявление в газете «Пролетарская правда»), а через три дня Сталин был назначен первым генсеком. Именно он погубил постановщика и его детище.
ЛЮБОВЬ С ПРИВКУСОМ СМЕРТИ
Играть в «Березиле» считалось честью, ведь режиссер будто прилетел из другой галактики. Сочетал драматургию, акробатику, танец. Время от времени цитировал Гая Петрония: «Весь мир занимается лицедейством». Акцентировал свое внимание на событиях города, потому что на других подмостках рассказывали о крестьянах и сельской жизни. А как же горожане? Как же рабочие заводов, фабрик, жители домов-коммун, женщины-матери и женщины-труженицы?
Тонкости театрального искусства знал не из теории: в прошлом был блестящим актером. Эмоциональный, интеллигентный, смуглый, с густыми черными бровями и греческим профилем. За глаза его называли Чайльдом Гарольдом.
«Гарольд» стильно одевался: носил вместо галстука бант и широкополую шляпу. В «Ревизоре» напускал всякой чертовщины. В «Украденном счастье» перевоплощался в ревнивого Михаила, а в пьесе «Дядя Ваня» — в авантюриста Астрова. Все его роли отличались эмоциональностью, колоритом, силой. Да и в жизни оказался удивительно страстным. Во львовском театре «Русская беседа» проникся чувствами к Екатерине Рубчаковой: красавице с тонкой талией и высокой грудью.
Ее называли галицкой Заньковецкой, а когда пела — Крушельницкой. На сцене женщина жила, голосила, смеялась, любила и падала без сознания. Была замужем и имела трех дочерей. С ней играл любовь, но ничего не имитировал, потому что любил по-настоящему. Как-то во время гастролей в Кракове Курбас ехал на одной телеге с Екатериной и не сдержался.
Пылко признался в любви, а она прыснула от смеха. Телега опасно накренилась. Воздух стал горьким. Бедняга достал револьвер, приставил к своему израненному сердцу и нажал на крючок. Жизнь актеру спасли, а вот пулю достать так и не смогли.
В ПЛЕНУ ФИАЛКОВЫХ ГЛАЗ
Далее — Киев, митинги, новость о царе, который отрекся от престола. Лесь Курбас играл в театре Садовского, но чувствовал в себе силы не просто перевоплощаться в батрака или врача, а ставить спектакли. Для начала основал Молодой театр. В него входили юные энтузиасты, которые работали за идею, потому что в течение двух лет не получали заработной платы.
Творцы охотно занимались акробатикой, фехтованием, слушали лекции по истории театра. Некоторое время жили коммуной в Одессе. Каждое утро ныряли между волн, не пренебрегали гимнастикой, варили еду на самодельной печи. Репетировали параллельно пять пьес.
Главный не уставал повторять: «Сумейте настолько вжиться в роль, чтобы никакие трамвайные звонки, реплики обывателей, забавы детей вам не мешали». Им это удавалось, несмотря на холод и голод (зрители даже приходили с узелками: приносили для актеров еду).
По возвращении в Киев режиссера подстерегала новая любовь к восемнадцатилетней балерине Валентине Чистяковой. Девушка прибыла из Москвы в поисках более сытной жизни. У нее были выразительные глаза редкого фиалкового цвета, брови-ниточки, волосы-волны. Носила фасонистый берет, а губы красила ягодной помадой. Лесь ей понравился сразу.
Мужчина ходил приплясывая, перепрыгивал через две ступеньки, носил серый костюм спортивного кроя, говорил низким приятным голосом, в котором скрывалось множество модуляций. В него влюблялись и актеры, и зрители, и рабочие сцены.
Настоящему чувству не помешали революционные качели. В городе менялись флаги, языки, люди. По улицам бродили беженцы, страждущие, борцы, а влюбленные не сводили друг с друга глаз. Лесь учил Валю украинскому, угощал белым вином (к вину — жареный миндаль), приглашал домой, в котором хранилось множество книг.
Режиссер даже начал опаздывать в театр, и к Чистяковой стали ревновать. Шутя угрожали балерину убить. Вскоре молодые люди поженились, а через два месяца получил известие, что его первая любовь, яркая и эпатажная Екатерина, умерла. Женщину одолел тиф.
КАК СЫГРАТЬ ПАРОВУЮ МАШИНУ
«Березиль» быстро обрел популярность, ведь он был не просто театром, а театром-вызовом. В нем похороны превращались в гопак, а актеры играли не только людей, но и мышей, собак, паровые машины. Акробаты собственным телом транслировали войну и мир, любовь и измену. Использовались элементы цирка, пантомима, буффонада, эпатаж.
Режиссер ненавидел «румяный» национальный театр, не воспринимал прямых линий и однозначных образов, типа «хороших» и «плохих» людей, потому что в жизни все гораздо сложнее. В любой момент «святой» способен оказаться в аду, а у грешника вокруг головы может засиять нимб. Доказывал, что не существует маленьких ролей, все большие.
Подчеркивал: «Вы плачете на сцене, а публика спокойно созерцает, а надо, чтобы вы были спокойны, а публика плакала!» Поэтому в спектакле «Жовтень» актеры вместо выкрикивания лозунгов танцевали под музыку Фредерика Шопена. Там, где должны были быть диалоги, звучал речитатив.
Смело нарушались пропорции: великаны жили в хатах-мазанках, пили из двухметровых бутылей самогон и запрягали лошадей размером с собак. В результате зрительский мозг взрывался, а социалистические истины превращались в полный бред. Художник работал для масс, но так, чтобы предотвратить массовую спячку. Выступал против всякой флегматичности и сонливости.
Через четыре года театр перевели в столицу УССР — Харьков. В город, который рос как на дрожжах: гудел, гремел, грохотал, крепчал. Количество населения стремительно приближалось к миллиону. Открывались фабрики-кухни, ясли, детсады, дома-коммуны. Возводились площадь Феликса Дзержинского и тракторный завод. Режиссер вместе с женой (самой элегантной дамой Харькова) и мамой поселился в знаменитом доме «Слово».
Квартиру получил на пятом этаже по соседству с Валерьяном Полищуком. Помещение обустроил скромно. Развлекаться не умел, застолий не устраивал: все свое время отдавал любимому делу. Отдыхом считал прогулку или путешествие в горы. Только с матерью Вандой, которая любила играть в карты, мог перекинуться в «66».
ХАРЬКОВСКОЕ «СЛОВО»
Театр-студия поразил харьковчан. В нем доминировали простые декорации и прозрачные мизансцены. Работало около четырехсот актеров. Афиши (сплошной авангардизм) рисовал кубофутурист Вадим Меллер. На сцене стоял экран, на котором продолжалось театральное действие. Кроме того, фиксировалось зрительское мнение.
Посетители заполняли анкеты, в которых указывали свой возраст, профессию, частоту посещения театра. Ниже — что понравилось, не понравилось, были ли непонятные места? Какое впечатление произвели костюмы, декорация, музыка? Анкеты внимательно изучали, и по результатам пьесу могли изменить.
Актеры, незадействованные в спектакле, должны были сидеть в зале и следить за реакцией публики. В каких местах смеются, зевают, поглядывают на часы. Поэтому все складывалось как нельзя лучше: премьеры, аншлаги, море поклонников. Жена Валентина раскрылась на полную и играла, как в последний раз. Ни в одной роли не допускала импульсивного жеста.
Руки имела «красноречивые», а взгляд — в самое сердце. Единственный недостаток: женщина была любвеобильной. Однажды влюбилась настолько, что не видела другого выхода, как покончить с собой. Ее любовником стал «березилец», которому Лесь дал роль, приют, деньги. Таким образом, оба оказались в ловушке и решили прыгнуть с моста. Любовник прыгнул, а Вале не хватило смелости. Он утонул, а она осталась жива.
В Харькове театр нашел своего драматурга. Им стал Мыкола Кулиш из тридцать третьей квартиры. С виду — простой сельский дядька, на котором даже удачно сшитый костюм висел старческим мешком, но перо у него было острое. «Березиль» поставил его «Так загинув Гуска» (не пропустила цензура), «Народний Малахій», «Мина Мазайло», «Маклена Ґраса». Майк Йогансен, наблюдая за их дружбой, шутил: «Курбас начинается на «ку», и Кулиш на «ку», вместе получается «ку-ку».
ВЫСТРЕЛ В УРОЧИЩЕ САНДАРМОХ
Новый сезон 1932–1933 годов оказался самым тяжелым. Осень — слякотной. Голод — невыносимым. В магазинах только капуста и картошка. По улицам Харькова бродили голодные люди. Бывало, ходили по квартирам «Слова», просили кусочек мяса, но выше второго этажа не поднимались. Не хватало сил. Лесь Курбас быстро понял, что «коммунизм несовместим с природой человека, как огонь с водой» и показывал в спектаклях последствия деятельности советской власти, в частности как под открытым небом умирали дети.
Его вызвали, порекомендовали пересмотреть свою позицию и откорректировать выбранный путь. С тех пор на «Березиль» полилась критика. Власть объявила борьбу с курбасизмом: обвинила в мрачности и искажении оптимистической советской действительности. Окрестила националистом, который скатился к фашизму.
Черная полоса длилась пять лет. Режиссера арестовали и заставили строить Беломорско-Балтийский канал на Медвежьей горе. Впоследствии отправили на Соловки и остров Анзер. В лагерях художник также организовал театр, поставил «Аристократи», «Учні диявола», «Маленькі трагедії».
3 ноября 1937 года все закончилось. Кулиша и Курбаса одной пулей (в целях экономии) расстреляли в урочище Сандармох. Вместе с ними — соседа Пидмогильного и других жителей «Слова». Приговор привел в исполнение неуч, чекист, непревзойденный палач Михаил Матвеев. «Бедняга» казнил по двести пятьдесят человек в день, заработал на пальце мозоль, изрядно устал, поэтому получил поощрение в виде радиолы с пластинками.
Валентина Чистякова до самой смерти подписывалась «Жена Леся Курбаса» и пересказывала его любимую притчу о двух каменщиках. Один говорил, что с утра до вечера толкает тележку с камнями, а второй — что строит Кельнский собор. Знаменитый режиссер всю жизнь возводил «Соборы».
При копировании материалов размещайте активную ссылку на www.huxley.media
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
