АХ, ЛЮБОВЬ: Генрих Шлиман и его София, она же Елена Прекрасная
Арт-оформление: Olena Burdeina (FA_Photo) via Photoshop
Генрих Шлиман нашел развалины легендарной Трои, описанной Гомером, в реальное существование которой мало кто верил. Он открыл микенскую цивилизацию. Все это он сделал, не имея специального образования. Есть вещи и поважнее. Во-первых, вера — он верил Гомеру, а прочие — нет. Во-вторых, надежда на успех — он никогда ее не терял. Ну а если есть вера и надежда, как же без любви? В этом ему необыкновенно повезло — правда, на склоне лет, но так, как мало кому везет…
Вы когда-нибудь видели нормального гения? Нет, разумеется, — он ненормален уже тем, что гений. Но если человек кажется ненормальным, то он вовсе не обязан быть гением — может быть, он просто скандалист, хвастун, сошедший с ума мечтатель, асоциальный тип или несчастный придурок, свихнувшийся на сверхценной идее.
Разобрать без ошибки, кто из таких ребят есть ху, трудно кому угодно, а прекрасным дамам, часто склонным к иллюзиям, вообще практически невозможно. Есть ли способ определить, что означают странные и удивительные манеры предмета чувств? Что означает то, что он не такой, как все? То ли он лучше всех и не сразу понят, то ли наоборот, и от него не успели сбежать… Разум здесь скверный помощник — если что-то и выручит, то только чувства. В первую очередь наилучшее из чувств…
Послушайте историю о любви греческой девочки с красивым именем София (оно означает «мудрость») и плохо запоминающейся в нашей языковой среде фамилией Энгастромену. Вполне возможно, что без этой любви мы все пребывали бы в уверенности, что никакого Гомера никогда не существовало, а «Илиаду» и «Одиссею» написали тысячи неизвестных поэтов, каждый по строчке-другой, или вообще привезли инопланетяне с далекой планеты Криптон, а один из самых грандиозных кладов на нашей планете так и лежал бы в земле. Но любовь его спасла, поскольку она спасает все — так послушайте же историю любви!
В общем, жила в бестолковой и бедной стране с замечательной историей девочка София, причем жила очень уныло и безрадостно. Ее отец потерял все свое состояние, семья сидела без гроша, братья и сестры были еще тот народ… В родне у нее числился, правда, вполне значительный человек, самый настоящий архиепископ, но родня была так себе, десятая вода на киселе, а София была барышня скромная и такую крупную шишку просто не осмеливалась тревожить.
Если у Софии и была какая-то радость в жизни, то это прекрасная история ее древней родины — Греции. Она знала наизусть все мифы, умела говорить по-древнегречески, а знакомые только пуще посмеивались над ней — мол, так ей и помирать в старых девах, какой мужик польстится на это ученое чудо в перьях?
А тридцатью годами раньше Софии в германском Мекленбурге родился мальчишка, явно не менее несчастный. Его отец был совершенно кошмарным типом, прогнанным с пасторской должности за доказанную растрату, не говоря уже о подозрении в делах намного худших…
Он буквально выжил из дома сына, отдав его в ученье бакалейщику за харчи — больше на выпивку останется! Бедный мальчик ворочал бочки и развешивал крупу, практически не имея возможности даже повидаться с девочкой-подружкой, очаровательной Минной Майнке, о которой он позже вспоминал, что она была единственным человеком, принимавшим его всерьез.
Тем не менее одно доброе дело отец для него совершил — купил за целых сорок пять марок (месяц скромной жизни для крестьянской семьи) роскошное издание «Илиады», да еще и с картинками! На одной из картинок была изображена горящая Троя.
«Где она?» — спросил мальчик у отца. — «Никому не известно», — ответил тот. И ребенок возмутился: «Как же так? От таких огромных стен непременно что-то осталось — я их найду!» Над ним только посмеялись — все, кроме Минны: она ему верила… Да что там Троя — в XIV веке некий путешественник из Европы с удивлением сообщил в своих заметках, что известный в древности город Афины, оказывается, еще существует! Ему тоже не все поверили…
Вскоре мальчика прогнал и бакалейщик — он стал кашлять кровью, неудачно подняв бочонок с цикорием. Дошел пешком до Гамбурга, прошел там за несколько дней годичные бухгалтерские курсы (способностей у него хватало), продал часы и купил палубный билет на корабль, плывущий в Америку, — вдруг там понадобится бухгалтер?
Но корабль разбивается о скалы у берегов Голландии, парнишка чудом спасается и оказывается в незнакомой стране, без единого знакомого, без ломаного гроша, не говоря по-нидерландски (немецкий язык похож на нидерландский, но не больше, чем болгарский на польский).
Хотел завербоваться в солдаты — не взяли по здоровью (а зря: по непонятной причине после холодных ванн из океанской воды кровохарканье у него прошло!). Пришлось ему и с протянутой рукой под церковью посидеть, но недолго — он почти мгновенно выучил язык и нашел работу.
Нашему герою явно понравилось учить языки — он нашел свою методу, которая сейчас, к сожалению, утеряна, и, не останавливаясь, освоил около двух десятков основных европейских языков, в том числе и русский. Рассказывают, что он учил русский язык по стихам Баркова и первые его русскоязычные собеседники из-за мерзкой матерщины не знали, как ему ответить.
Это, разумеется, фейк — на самом деле было еще забавнее, он учил язык по «Тилемахиде» Тредиаковского, и его устаревшие обороты понимали с трудом. Тем не менее русские торговцы, с которыми он беседовал по поручению своего начальства, понимали, чего от них хотят. Он отправился по торговым делам в эту непонятную страну, завел там свое дело и быстро разбогател. Тут же он написал на родину, к милой подружке Минне: «Ура, я жив, здоров и богат, поженимся же и будем счастливы!»
Ответила не Минна, а ее почтенный фатер: что, мол, за глупости вы пишете, Минна давно замужем за богатым бауэром и достойным бюргером, забудьте о ней! Так кончилось его детство. Но не Илиада — ведь такие большие стены не могли пропасть бесследно!
С горя он уехал аж в Калифорнию, где только что нашли золото, — но рыть ямы и просеивать песок не стал, а предложил золотоискателям услуги честного банкира, который сохранит их добычу. Он говорил почти с любым на его языке, никого не обманывал, заслужил уважение и заработал больше, чем любой золотоискатель. А потом стал торговать краской индиго, необходимой для солдатских мундиров, — как раз началась Крымская война и его товар стал донельзя ходовым.
И тут в порту Мемеля (сейчас это Клайпеда), где хранились все его товары, вспыхнул пожар и весь порт сгорел! Он кинулся туда, чтобы хоть что-то спасти — и оказалось, что только его склады и не сгорели, он ничего не потерял. Наверное, он все же был кому-то нужен… После Крымской войны, в которой вряд ли кто-то мог похвастаться успехами, оказалось, что он — один из немногих, который от нее выиграл. Вот он, новый богач, успешный купец Генрих Шлиман — теперь его имя известно многим — что же дальше?
Минна потеряна навсегда, а мужчине нужна жена, и он женится на дочери известного адвоката из Петербурга. Брак оказался не из самых счастливых — вплоть до того, что в дневниках Шлимана нашлась фраза: «По прошествии года моего брака я был вынужден силой производить на свет моих детей». Вы хоть понимаете, что она значит? Я вот не понимаю и понимать не хочу… Тем не менее детей уже трое, и становится совершенно неясно, при чем тут девочка София из Греции. Сейчас и до этого дойдет очередь.
Налаженную и благополучную жизнь не так легко менять, но Шлиман решается на это. Он ведь находился в Калифорнии в тот день, когда она присоединилась к США, — так что формально он американский гражданин! Вот он и отправляется в штат Индиана и открывает там бизнес, а жена и дети отказываются к нему приехать — все, он больше никогда их не увидит.
Об их материальном благополучии Генрих позаботился, но полученный им в Америке развод в Российской империи недействителен. А ему все равно — жизнь бизнесмена закончена, пора искать стены Трои, они такие большие, что и сейчас можно их найти, а иначе зачем вообще жить?
Он приезжает в Грецию и пишет одному из своих немногочисленных знакомых в этой стране (представляете, какое совпадение, — это и есть тот самый архиепископ Вимпос, дальний родич девочки Софии!): так, мол, и так, в мои сорок восемь без жены плохо, помоги найти. Мне ничего особенного не надо — лишь бы была молодая, сильная, красивая, выносливая, порядочная, милая, знала греческую историю и литературу, говорила по-древнегречески, ну и еще пара десятков мелочей, остальное как получится… «Он явно сошел с ума», — думает Вимпос и тут же вспоминает о своей бедной родственнице, на которой только сумасшедший и женится… Может, это как раз тот самый сумасшедший?
При первой же встрече Генрих начал экзаменовать Софию на своем вполне приличном греческом. Потребовал прочесть что-то из «Одиссеи» — она знала большие куски наизусть, поинтересовался, в каком году Афины посетил император Адриан, — ответила без запинки!
Остался самый трудный вопрос, и он его задал: «Почему вы соглашаетесь выйти за меня замуж?» Она ответила совершенно честно: «Мы очень бедные, меня никто не возьмет без приданого, а родители сказали, что вы богаты…» На этом экзамену пришел конец — Генрих в панике и смущении убежал. Наверное, всю ночь не спал, думал, что же ему делать? А утром надел парадный костюм и пошел к родителям Софии предлагать их дочке руку и сердце.
С родителями проблем не было — они твердо решили, что Генрих, во-первых, богач, а во-вторых, идиот, и оба этих качества их устраивали. Берите, бога ради, почти даром отдаем, разве что какие-то пустяки: бриллианты на 150 тысяч франков. Для вас это мелочь — вот сюда положите, пожалуйста, в этот ящичек. Ой, спасибо, теперь все в порядке, забирайте вашу дорогую супругу, хоть в бочке ее засолите — она теперь ваша! София, доченька наша дорогая, прощай навсегда, больше мы тебя никогда не увидим, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, как все хорошо устроилось!
Кстати, Софии действительно не так плохо — муж ее холит, лелеет, одевает, развлекает, показывает ей европейские музеи, читает ей Гомера (она ведь понимает), но приходит пора прощаться с удобствами — они отправляются в нынешнюю Турцию, к холму Гиссарлык: он как раз практически полностью соответствует описанию местности в «Илиаде».
Над Генрихом насмехаются — подумать только, он верит Гомеру, а как насчет царя Гороха или, скажем, Красной Шапочки, может, и у них поискать Трою? Нет никакого города под Гиссарлыком! А Шлиман начинает там раскопки, и оказывается, что город есть, и не один — минимум девять городов, древние внизу, а что поновее, на них сверху! Нашли массу поразительных вещей, пришло время отдохнуть и все осмыслить — 15 июля 1873 года работы должны были закончиться.
Ровно за день до этого Генрих наблюдал за ходом работ — София, естественно, была рядом. И вдруг он тихо сказал ей: «Немедленно скажи рабочим, что они могут идти отдыхать! Соври, что у меня именины и я так заработался, что только сейчас вспомнил об этом. Отпусти их, обещай оплатить за сегодняшний день, как за полный, только пусть все идут домой!»
Рабочие поблагодарили щедрого хозяина и отправились отдыхать. Муж послал Софию за шалью, а когда она вернулась, он уже откапывал драгоценность за драгоценностью: золотые изделия, лазуритовые топорики, драгоценные камни, слоновая кость, шедевры ювелирного искусства… Все это завернули в шаль и тайком понесли в свой дом.
Генрих надел на Софью найденные украшения и наверняка подумал, что Елена Прекрасная выглядела примерно так же. Этот клад называют сокровищами Приама, хотя времена создания этих предметов не совсем гомеровские. Но только сокровища гробницы Тутанхамона стоят дороже — если вообще можно сравнивать…
Они прожили вместе достаточно долго, и далеко не всегда безоблачно. Шлиман был человек явно излишне дотошный, порой откровенно нудный и склонный вещать с высот — в семье это раздражает. Еще хуже было то, что 30 лет разницы в возрасте наводило стареющего Генриха на предельно глупые и не имеющие под собой ни малейшей почвы мысли о том, что молодая жена может найти кого-нибудь еще, и заставляло его со скандалом выдвигать все новые нелепые обвинения.
А ведь София уже стала иной — не провинциальной бесприданницей со странностями, а супругой замечательного археолога, с которым на равных беседовали императоры и президенты, которым восторгались ученые всей планеты, кроме таких же археологов, как он, — они ругали его на чем свет стоит за варварские методики и были правы во всем, кроме одной мелочи: он работал с феноменальными успехами (Троя — не единственный из них), а они — нет!
Но разрывом и не пахло: они ругались и опять мирились, и так весь 21 год их супружества, как один день — от первого дня до последнего. Шлиман умер внезапно, потеряв сознание на улице. Поскольку он одевался как попало, его повезли в больницу для бедных.
Только когда в мешочке на его шее обнаружили множество золотых монет, послали за лучшими врачами, но время было уже упущено. На похоронах у его гроба стояли жена и двое их детей — дочка Андромаха и сын Агамемнон. Я подозреваю, что до последней минуты жизни Шлиман был уверен в том, что Гомер еще жив. В каком-то смысле он был прав…
А клад Приама сейчас выставлен в Пушкинском музее в Москве — он чуть не погиб при штурме Берлина, но его нашли, вывезли и хранили в полной тайне, не совсем понятно, почему, до конца СССР. Что с ним произойдет в дальнейшем — не так уж важно: он снова вернулся к людям, и если опять пропадет, вполне возможно, что чья-то огромная любовь и преданность опять поможет ему вернуться. Не это ли есть главное назначение любви — находить скрытые от всех драгоценности и открывать их миру?
Посмотрите на мир внимательней, и если любовь откроет вам глаза, вы увидите великие сокровища — так же, как увидела их София, посмотрев на пожилого некрасивого человека ростом всего метр пятьдесят шесть, и увидев, что это гений!
Пусть ей воздастся за все те сложности, которые ей пришлось пережить за время жизни с этим ревнивцем и занудой — они достались ей, а плоды его открытий теперь принадлежат нам всем. Но и жизнь Софии не была беспросветно несчастной — в ней было много прекрасного. В первую очередь — любовь.
