ДИРИЖЕР ГАЛИНА ШПАК: хор как зеркало времени
Галина Шпак / Фото из личного архива
КРАТКИЙ ПРОФИЛЬ
Имя: Галина Шпак
Дата рождения: 16 июня 1964 года
Место рождения: Одесса, Украина
Профессия: руководитель хора, преподаватель теоретических дисциплин
Хоровое пение всегда было чем-то большим, чем искусство: оно становилось моделью общества, способом научить людей слышать друг друга и создавать гармонию даже из разнородных голосов. Там, где слова недостаточны, чтобы вместить чувства, вступает многоголосие, в котором растворяется личное «я» и рождается новое «мы». В советскую эпоху хор имел особую миссию. Он был символом коллективного духа, в котором личное растворялось в общем, подчиняя ритм единому голосу страны.
Сегодня реальность иная. Хор больше не инструмент идеологии, но он сохранил суть: быть пространством встречи людей и смыслов. О пути хора от прошлого к настоящему, его значении для образования, культуры и о современных студентах рассказала в интервью Галина Шпак — дирижер, руководитель хора Одесской национальной музыкальной академии имени А. В. Неждановой.
ХОР И ОБЩЕСТВО: ПРОШЛОЕ, НАСТОЯЩЕЕ, БУДУЩЕЕ
Светлана Павлянчина: Почему хоровое искусство в Украине, а особенно в Одессе, сталкивается с трудностями популяризации? В чем корни этой проблемы — в наследии прошлого, в отсутствии новой культурной политики, в самой публике?
Галина Шпак: Это действительно во многом наследие советской эпохи. Тогда хор был прежде всего инструментом идеологии: мы пели о партии, о Ленине, о «светлом будущем». И, конечно, для многих людей это оставило привкус формальности. После 1991 года, к сожалению, мы не сумели вовремя переориентировать внимание публики, не создали нового образа хора как искусства свободы и духовного опыта. В Европе ситуация совершенно иная: там хор — это искусство номер один, хоровые фестивали собирают полные залы, публика воспитана на традиции совместного пения. У нас же культура слушателя только формируется.
С. П.: Хор сегодня — это…
Г. Ш.: Хор, конечно, — не голос системы. Сегодня он меняется. Он становится живым, свободным, ближе к настоящему искусству. Камерные хоры до 20 человек — это интимность и тонкость, большие хоры 50 и больше — сила и масштаб. В школьных коллективах порой поют десятки детей, и это тоже бесценно: каждый ребенок учится быть частью гармонии. В этом и заключается суть хора: неважно, сколько людей стоит на сцене, — это всегда опыт формирования личности, воспитания гармонии.
С. П.: Хоровое искусство всегда держалось на энтузиазме людей. Сегодня без системной поддержки оно словно идет против течения. Как вы видите его будущее?
Г. Ш.: Верить в будущее непросто. Хор — это не только вопрос финансирования или административной поддержки. Хор живет в людях. Пока в школах звучат детские голоса, пока студенты поют и дирижируют, пока есть учителя, которые отдают себя этому делу, традиция будет продолжаться. Конечно, системная поддержка очень важна: стипендии, международные проекты, обмены — все это могло бы удерживать таланты и открывать новые горизонты. Но даже без этого хор всегда находил путь: на энтузиазме, на любви к музыке, на внутренней потребности людей быть вместе.
Ведь хор для нас — это ДНК нации. В хоре могут петь все: любители, которые собираются в свободное время, дети в школах, студенты в университетах. Это всегда было и, я уверена, всегда будет. Помню, как директора школ раньше настаивали: «Хор в школе должен быть». Даже если это один голос или два — главное, что есть совместное пение. Потому что песня, исполненная вместе, связывает людей крепче, чем любые слова.
Сегодня, к сожалению, молодым дирижерам практики не хватает больше, чем когда-либо. Во многих школах отдают предпочтение сольному или эстрадному пению. Но хор имеет совершенно другую ценность. Он воспитывает чувство коллектива, умение слышать друг друга, способность быть частью целого. Это не только про музыку — это про человечность. Я видела, как даже те дети, которым тяжело попадать в ноты, которые «рисуют» голосом вместо того, чтобы петь правильно, со временем раскрывались и находили свою мелодию. Они настолько привязывались к хору, к учителю, к друзьям по коллективу, что это формировало теплую и глубокую связь. Хор часто становится сердцем школы.
Голос украинского хора, конечно, не исчезнет. Потому что музыка не только для музыкантов, она для всех. Она дает вдохновение, иногда даже смысл жизни. И каждый, кто хоть раз пел в хоре, знает: эта ниточка между людьми уже никогда не оборвется.
ХОР КАК ИСКУССТВО: РЕПЕРТУАР, ГОЛОСА, ЭКСПЕРИМЕНТЫ
С. П.: Чем живет студенческий хор сегодня? Как вы выбираете репертуар, и что ближе самим студентам — классика, современные эксперименты?
Г. Ш.: Жизнь студенческого хора всегда динамична: каждый год кто-то уходит, кто-то приходит, и коллектив обновляется, словно живой организм, который все время меняется. Репертуар у нас в основе классический: Моцарт, Бах, Брамс. Но классика не сразу раскрывается молодым людям — до нее нужно дорасти.
Студенты любят пробовать и современную музыку, и кросс-жанровые эксперименты. Иногда мы добавляем движения, свет, свечи, элементы театрализации — и хор становится еще ближе к публике. Но фундамент остается прежним: академическая школа, проверенная временем.
Знаете, предпочтения в музыке отражают путь внутреннего взросления студентов. Сначала они тянутся к более простым формам — легким, ярким. А потом приходит осознание: чем проще музыка, тем сложнее ее исполнить. Именно тогда они начинают по-настоящему ценить классику.
С. П.: Можно ли сказать, что в разных регионах Украины голоса звучат по-разному? Есть ли у певцов особая вокальная окраска, зависящая от среды, в которой они выросли?
Г. Ш.: Есть особенности, верно. Южные голоса — широкие, глубокие, с мощным диапазоном. Западные — звонкие, тонкие, особенно сопрано. Это отражение природы: степь, море или горы формируют тембр. Но, конечно, все зависит и от среды, в которой растет ребенок.
С. П.: Какие голоса сейчас в дефиците? Те, что звучат особенно ярко и уникально, но встречаются все реже?
Г. Ш.: Очень тонкие высокие сопрано и настоящие низкие альты. Таких мало, поэтому они особенно ценны.
С. П.: Чем отличается хоровое дирижирование от симфонического?
Г. Ш.: Хоровики работают с хором, симфонисты — с оркестром. Но многие наши студенты продолжают учебу и осваивают оба направления. Это дает им широкий охват музыкального материала.
ХОР И ЧЕЛОВЕК: ВОСПИТАНИЕ, ЛИЧНЫЕ ИСТОРИИ, СИЛА МНОГОГОЛОСИЯ
С. П.: Что для вас главное в хоровом пении? Какую силу оно дает детям и молодым музыкантам — в их воспитании, становлении, человеческом опыте?
Г. Ш.: Хор — это модель идеального общества. Каждый равен, но каждый важен. Это совместный труд, который воспитывает человечность и сердечность. Даже дети без слуха постепенно втягиваются, развиваются и становятся очень преданными музыке. А лидерство здесь органично: человек учится работать в команде, но и проявлять личную инициативу.
С. П.: Как хор влияет на детей?
Г. Ш.: Хор имеет огромное влияние. Хоровое пение формирует ценности, воспитывает гармонию и доброту. Ребенок, который поет в хоре, вырастает более чутким человеком, умеющим слышать и себя, и других. Именно поэтому так важно сохранять систему хорового воспитания не только в музыкальных школах, но и в обычных общеобразовательных. Когда в школе есть хор, дети учатся не только музыке — они учатся ответственности, взаимопониманию. Это уникальная школа жизни. И мне очень хотелось бы, чтобы эта традиция, существовавшая раньше, вернулась: она дает детям намного больше, чем кажется на первый взгляд.
Люди, которые в детстве прошли через хор, в большей степени остаются в этой стихии. Она поддерживает их всю жизнь. Вот, например, мой знакомый — хирург из нашей 20-й поликлиники на Таирова, Паша. Когда он был мальчиком, учился в первой хоровой школе Украины имени Стефана Клементьевича Крыжановского. Он ее закончил, но выбрал не музыку, а медицину. Стал хирургом. И все же любовь к хоровому пению в нем осталась. Он до сих пор поет в храме, в хоре.
Недавно Паша сказал мне: «Представляешь, прихожу после работы совершенно вымотанный — целый день пациенты, операции, усталость. Но стоит мне встать в хор и запеть — у меня открывается второе дыхание. Как будто оживаю заново». Вот это и есть сила хора: даже если музыка не стала профессией, хор остается с человеком, дарит ему силы, вдохновение и возвращает к жизни.
ХОР И ОДЕССА: ГОРОДСКАЯ КУЛЬТУРНАЯ СЦЕНА
С. П.: Галина, как считаете, ваш студенческий хор — это учебный коллектив или полноценный участник культурной жизни города? Каково место хора в сегодняшней Одессе?
Г. Ш.: Фактически наш студенческий хор выполняет функции профессионального коллектива. Мы регулярно выступаем в зале филармонии, в Литературном музее, в храмах города. У нас есть ежегодные рождественские и пасхальные концерты, где дирижируют как педагоги, так и студенты. Это дает им шанс проявить себя не только как певцам, но и как будущим дирижерам. Однако все концерты нам приходится организовывать самим — и это отражает реальность хорового искусства сегодня.
Хор дает людям то, чего им особенно не хватает, — чувство надежды. К сожалению, сейчас практически каждый живет со своим грузом тревог, а хоровое пение становится своего рода опорой. Люди приходят на концерты студенческого хора именно за этим ощущением живой энергии: молодость, искренность, открытость наших студентов создают атмосферу, которую невозможно подделать. В этом и состоит особенность студенческого хора — он откликается в душах слушателей.
С. П.: Может ли в Одессе родиться хор, который будет ее представлять?
Г. Ш.: Теоретически да. В Одессе есть все предпосылки для появления хора, который мог бы представлять город на высоком уровне. Ведь здесь уже проводится крупное событие — Всеукраинский фестиваль-конкурс хоровых коллективов памяти К. К. Пигрова. Этот конкурс собирает десятки коллективов со всей страны, создает живую атмосферу соперничества и обмена опытом.
ХОР И АКАДЕМИЯ: СИСТЕМА ОБРАЗОВАНИЯ И СТУДЕНТЫ
С. П.: Сегодня вы сами руководите хором. Как устроена кафедра, и кто ваши студенты?
Г. Ш.: Я преподаю на кафедре хорового дирижирования, где каждый студент обязательно поет в хоре и осваивает профессию дирижера. Сейчас у нас 55 студентов: четыре курса бакалавриата и полтора года магистратуры. В среднем по десять человек на курс. Есть иностранцы из Китая, были студенты из Аргентины, Венесуэлы. Обычно они едут к конкретному педагогу. Некоторых влечет Одесса сама по себе — море, атмосфера, теплое отношение.
С. П.: Как поменялся за годы конкурс при поступлении, и насколько строгим остается отбор?
Г. Ш.: В 80-е годы конкурс был 3–4 человека на место. Сейчас он меньше, но бюджетные места заполнены. Например, на 8 бюджетных мест приходится 11 студентов — часть платит за обучение.
С. П.: А есть ли сейчас конкуренция между консерваториями в Украине?
Г. Ш.: У нас пять главных центров: Киев, Львов, Одесса, Днепр и Харьков. Киев — это магнит, туда едут со всей страны. Но Одесса тоже имеет вес: наши выпускники работают в музыкальных колледжах по всей Украине и часто направляют к нам своих студентов.
С. П.: Насколько важны международные контакты? Приглашаете ли вы педагогов и мастеров из других стран?
Г. Ш.: Это огромная ценность. Приглашенные мастера вдохновляют студентов, дают новые знания. Сейчас, во время войны, многие боятся приезжать к нам. Конечно, мы бы с радостью хотели видеть здесь и учиться у коллег из Литвы, Латвии, Молдовы — все зависит от их личного отношения и готовности работать в непростых условиях. Но и в Украине есть достойные дирижеры.
С. П.: Хор — это не только голоса, но и судьбы. Случается ли так, что человек формально подходит, а потом выясняется, что он просто случайный гость в этой профессии?
Г. Ш.: Да, иногда кажется, что студент подходит, берем его, а позже выясняется, что нет. Хор похож на живой организм: один голос может придать дыханию силу, другой — нарушить равновесие. И раньше экзамены были очень строгими, включали сольфеджио и гармонию. Эти предметы убрали — и я считаю, что зря. Они давали прочную основу: формировали слух, развивали музыкальное мышление, учили мыслить звуками, а не только повторять их. Если бы была возможность, я бы с радостью вернула эти дисциплины, ведь именно на этой базе строится все остальное. Но пока это нереализуемо.
С. П.: Как вы определяете потенциал студентов? Кто из них способен стать лидером?
Г. Ш.: Амбициозные дети видны сразу. Иногда это выражается даже в агрессии — но не злой, а защитной. Наша задача — направить ее на созидание. Есть студенты, которым «дано свыше»: они приходят с багажом культуры, воспитанием, опытом. Таких легко отличить: они стремятся к лидерству мягко, интеллигентно.
С. П.: Не боятся ли студенты, что в хоре их индивидуальность растворится и голос потеряется среди других?
Г. Ш.: Наоборот, она усиливается. Многие студенты сначала опасаются, что их голос «растворится», но постепенно понимают: он становится частью гармонии, и это придает ему силу.
С. П.: Как студенты учатся слышать себя в хоре?
Г. Ш.: Новички часто поют «на горле», утрированно, стараясь пробиться сквозь хор. Но мы объясняем: в хоре важно не выделяться, а сливаться. Четыре партии должны звучать как один голос. Индивидуальность раскрывается в сольных партиях, а для этого нужен труд на вокальных уроках.
ХОР И ДИРИЖЕР: ЛИЧНЫЙ ПУТЬ ГАЛИНЫ ШПАК
С. П.: Галина, вы сами пришли в хор совсем юной — как это было? Что значило для вас петь вместе со старшими студентами, когда училище и консерватория объединились?
Г. Ш.: Да, я поступила в училище в 1979 году, мне было всего 15 лет, в 1984-м — уже в консерваторию. Это был удивительный опыт: мы, подростки, пели в одном хоре со студентами консерватории, которым было уже по 22–24 года. Возрастная разница ощущалась, но именно она делала атмосферу особенной. Это было похоже на большую школу жизни: как ученики младших классов и старшеклассники в одной семье. Старшие объясняли, показывали, как рождается музыка, как работать с текстом, с дыханием. Для меня это было божественное чувство сопричастности к чему-то большому.
С. П.: Ваши дети тоже связаны с музыкой?
Г. Ш.: Оба сына закончили музыкальную школу по классу скрипки. Профессии выбрали другие — один стал моряком, другой айтишником. Но музыка всегда с ними: младший играет на гитаре, старший слушает классику. Я уверена, что музыкальное воспитание никогда не проходит даром.
С. П.: Что для вас является счастливым концертом?
Г. Ш.: Для меня счастливый концерт — это когда хор и публика соединяются в одно дыхание, когда они поют «единым сердцем». В такие минуты музыка становится состоянием абсолютной гармонии. Таким был последний концерт с Людмилой Монастырской и Виталием Билым: зал и хор тогда словно растворились друг в друге, и это было настоящее чудо.
P.S. После разговора с Галиной Шпак я поймала себя на мысли: хор — это не просто музыкальный коллектив. Это дыхание города, его память и, возможно, будущее. Одесса всегда умела рождать таланты, а хор может стать ее живым символом — объединяющим, вдохновляющим, дающим силы и надежду. В такие моменты понимаешь: городу нужен свой хор, хор, который будет звучать как сам город — свободно, многоголосо, неповторимо.
При копировании материалов размещайте активную ссылку на www.huxley.media
Выделите текст и нажмите Ctrl + Enter
