КАКИМ ДОЛЖЕН БЫТЬ ИНСТИТУТ ГЛОБАЛЬНОГО УПРАВЛЕНИЯ В ХХI ВЕКЕ: размышляют Дмитрий Кулеба, Элиза Питер и Владислав Рашкован (Часть II)
Наша многосторонняя система (ООН, международные организации) изначально была разработана для предотвращения новой мировой войны путем ликвидации конфликтов между национальными государствами.
Она была основана на узкой концепции безопасности как военной самообороны и ненападения. Эти институты в значительной степени, хотя и очень несовершенно, предотвращали или уменьшали случаи насильственных конфликтов между державами.
Сегодня человечество сталкивается с гораздо более широким спектром угроз безопасности. Помимо пандемии, они включают посягательства на свободу людей и средств массовой информации, экономический и финансовый кризисы, рост безработицы и неравенства и, конечно же, высшую экзистенциальную угрозу — изменение климата.
Вопрос в том, соответствуют ли по-прежнему своей цели институты глобального управления, или нам нужно пересмотреть и изменить нашу концепцию, чтобы устранить весь спектр угроз ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ БЕЗОПАСНОСТИ.
«Каким должен быть институт глобального управления в ХХI веке?» — спрашивает Huxley авторитетных экономистов и социальных мыслителей из разных стран.
ДМИТРИЙ КУЛЕБА, дипломат, министр иностранных дел Украины, член СНБО
Современная международная система родилась из пепла пожарищ Второй мировой войны. Рассказы о том, что новая система возникнет благодаря реформам — это научная, но все же фантастика. Новая система без какой-то новой катастрофы невозможна. Так что приходится жить с нынешней, неидеальной, но работающей.
Один из самых устаревших рудиментов, который многих раздражает и уже не соответствует реалиям, — это состав постоянных членов Совета Безопасности ООН, а также механизм применения ими права вето.
Проблема состоит в том, что вето вместо сдерживания используется для прикрытия агрессии и ограничения возможностей защищать права человека в мире.
Для того чтобы сформулировать параметры более эффективной системы глобального управления, нужно исходить из вызовов, которые стоят перед миром в этом столетии: военные агрессии, регулирование интернета, борьба с пандемиями, торговые войны, изменение климата.
Мир без угроз безопасности людей и государств — это утопия: даже для того чтобы свести преступность до нуля в отдельно взятом государстве, пришлось бы создать тоталитарный строй. Где есть свобода, там есть преступность.
Но это не значит, что мир не может быть безопаснее. Просто нужен баланс безопасности и свободы, новый уровень адаптивности, точности прогнозирования и эффективности коммуникации.
Ключевыми действующими лицами ХХ века были лидеры. В ХХI веке в моду вошло слово «институции». Их сегодня хвалят на каждом шагу. Но это в какой-то мере уже о прошлом.
Современный тренд — сообщества очерчивают новый горизонт организации мира.
Поэтому я думаю, что более эффективная система глобального управления, способная повысить уровень безопасности не ограничивая уровень свободы, должна основываться на децентрализации, цифровизации, открытом обществе и экономике, свободной торговле, киберзащите и демократическом контроле
ЭЛИЗА ПИТЕР, директор PWYP, ранее — старший политический советник The Elders (сообщество бывших глав стран и лауреатов Нобелевских премий)
Это очень актуальный вопрос. Пандемия COVID-19 выдвинула на первый план неспособность международного сообщества эффективно сотрудничать в борьбе с глобальной угрозой, которую невозможно нейтрализовать с помощью армий и оружия. Но это также позволило возобновить разговоры о неравенстве, солидарности и типе общества, экономическом развитии и будущем, которое мы хотим оставить нашим детям.
Хотя Организация Объединенных Наций и Бреттон-Вудские учреждения (Всемирный банк и МВФ) были созданы в другую эпоху и, безусловно, нуждаются в реформе, ценности, на которых они были основаны, актуальны как никогда: равное право всех людей на достойную жизнь, стремление к миру и процветанию для всех. Эти принципы должны использоваться в наших ответных мерах на пандемию и последовавшие а ней экономические и социальные кризисы.
Несовершенна не столько сама международная архитектура, сколько основная концепция, на которой она построена: суверенные государства, защищающие жизненно важные «национальные» интересы своих граждан. Каковыми могут быть национальные интересы в XX веке?
В глобализованном мире, в котором развитие человечества немыслимо без международного сотрудничества (торговли, научных инноваций, образования, технического прогресса и т. д.), а угрозы выходят за пределы национальных границ (загрязнение, изменение климата, утрата биоразнообразия, химическое оружие, пандемии), подходы, ориентированные исключительно на унитарное государство, уже не актуальны и неэффективны.
В основном они на руку краткосрочным интересам политиков-популистов, которые демонизируют «других» (перекладывая вину за пандемию, войны, бедность на иммигрантов, меньшинства, на демонизированныx «иных»), что в лучшем случае ничего не решает, а в худшем — приводит к смертельным конфликтам.
Что нам нужно, так это новое поколение политических лидеров, которые разделяют эмпатию, мужество и международное сотрудничество, выходя за рамки узкого определения национальных интересов, чтобы эффективно справиться с трагедией общества и спасти человечество от роковых ошибок
ВЛАДИСЛАВ РАШКОВАН, директор PWYP, заместитель исполнительного директора в МВФ
COVID-19 привел нашу цивилизацию на перекресток двух дорог. С одной стороны — глобальные тренды XXI века: автоматизация и диджитализация, connectivity, демографические и климатические изменения, перемены в глобальной расстановке сил и неизвестность, как все это повлияет на нас сегодня и на будущие поколения.
С другой стороны — назревающие вопросы, катализатором для которых стала сама пандемия: не наблюдаем ли мы кризис идей гуманизма сейчас, есть ли еще спрос на мультилатерализм, не изменится ли вектор глобализации, как преодолеть ускоряющуюся дивергенцию между бедными и богатыми странами, жива ли концепция либерального мира, и все так ли востребованы экономические свободы?
Пандемия напомнила, что эти задачи даже при решении на национальном уровне могут повлиять на жизнь людей во всем мире, а следовательно, требуют глобальных решений. При этом доминирующая парадигма глобального управления послевоенной эпохи, в которой сосуществовало много разных групп стран, — от G7 и G20 до G24 и G77 — устарела и требует модернизации.
Как говорит Ян Бреммер, в реальности мы имеем мир в форме G2 — двухполярный мир, который характеризуется конкуренцией между США и Китаем. У нас есть всего два выхода из этой ситуации — или мир начнет делиться по этим двум осям, как уже было в середине ХХ века, или же крупнейшие сверхдержавы изобретут институциональный механизм глобальной кооперации и сотрудничества.
Именно США и Китай должны найти модель, как не только ликвидировать барьеры для международной торговли и создать новые возможности для миграции рабочей силы, знаний и капитала, но и минимизировать сопутствующие глобализации риски — в первую очередь климатические
Если эти два государства продолжат войну, то от концепции мультилатерализма мы быстро скатимся к поляризованному регионализму с сопутствующей ему концепцией «я в домике», при которой все национальные страны останутся один на один с глобальными проблемами.
Путем применения «мягкой силы» именно G2 должны иметь возможность убедить страны G20, а затем и другие страны ООН в признании глобальной ответственности за достижение SDG необходимости создания более стабильной Global financial stability net. Такая стратегическая договоренность во имя всего мира поможет существующим организациям (и ООН, и МВФ с Мировым банком, и ВТО с ВОЗ) более координированно отвечать на возрастающие вызовы. Вопрос в одном: как усадить США и Китай за стол глобальных переговоров?
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
