Источник фото: edition.cnn.com
Вы, наверное, были уверены, что такого сделать нельзя. А в Нью-Йорке на доступном им английском ответили так, что и мы поймем, — MONA! Расшифровывается эта аббревиатура просто — The Museum Of Non-visible Art, «Музей невидимого искусства».
Просторные залы, вежливые служители, на стенах красивые таблички с описанием выставленных шедевров… И все! Самих шедевров нет и не надо — неужели вам описания мало? Посмотрите сами сайт этого музея, вот он (museumofnonvisibleart.com) — вам там все объяснят еще подробнее, чем смог бы я.
Вам расскажут, что здесь выставлены не обычные произведения искусства, а вещи настолько концептуальные и гениальные, что они даже имеют право не материализовываться в нашем банальном физическом мире и могут существовать только в воображении художника. В каком-то упрощенном виде, а если вы достаточно развиты — даже в вашем воображении. Смотрите и наслаждайтесь, не получится — сами виноваты.
Ладно, скажете вы, ну так кто-то пошутил, и что же? Этот музей просуществовал целый день или даже неделю? Как бы не так — музею уже больше восьми лет! На сайте указан адрес музея и телефон — если хотите, позвоните и закажите экскурсию, это надо делать по предварительной записи.
Можете посмотреть на фото — посетители внимательно разглядывают побеленную стенку и видят на ней замечательные картины, описания которых они только что прочли. Вы ничего такого не видите? Ваши проблемы!
Мне даже стало интересно — что рассказали друзьям и знакомым первые посетители этого музея? Убедительно ли хвалили увиденное, горячо ли рекомендовали не упустить случая и посетить это чудо природы?
Сразу вспомнилась похожая история из любимой в детстве книги Леонида Соловьева «Очарованный принц». Чтобы помочь нищей старухе, не владевшей ничем, кроме дряхлого кота, маленький Ходжа Насреддин посадил его в аляповато раскрашенную клетку, украсил ее вывеской со словами «Зверь, именуемый кот» и начал зазывать народ совершенно правдивыми рекламными текстами: «Зверь, именуемый кот! Он сидит в прочной и надежной клетке! Он издает звуки — противные, когда голоден, и приятные, когда сыт!»
И повалил же народ, аккуратно внося входную плату, а посмотрев, догадывался, конечно, что опять обманули, жулики проклятущие, но никому не говорил — пусть и другие купятся, будет не так обидно! Может быть, только в этом все и дело?
Очень вряд ли — больно уж долго существует музей, и ничего, кстати, не скрывает. А на выставленные в нем невидимые картины не только пристально смотрят — их даже покупают, причем не за очень маленькие деньги.
Вот, например, Эми Дэвисон, медиапродюсер, недавно купила за $10 000 (не такие уж маленькие деньги) картину «Свежий воздух». Ее автор — Джеймс Франко, достаточно известный актер и режиссер, ведущий церемонии «Оскар-2011», обладатель своей звезды на голливудской Аллее славы, человек вполне состоявшийся и без такой живописи. Купила она, естественно, только табличку с описанием этой замечательной картины и всех ее крайне похвальных качеств — картина-то невидима!
Что же эта Эми Дэвисон не возмутилась, не схватила голливудскую звезду за шиворот и не поволокла к шерифу — отдавай, мол, мои денежки, обманщик! Когда средневековые князья ловили алхимиков, пытавшихся обманным путем убедить их, что получили из неблагородных металлов чистое золото, а на самом деле просто искусно подбрасывающих кусочки золота в колбу со своим философским камнем, они с этими алхимиками не церемонились — некоторых даже вешали на позолоченных виселицах.
Но князья были по-своему правы — ведь алхимики их обманывали. А нашу коллекционерку никто не обманул, что ей было обещано, то она и получила! И ее это, кстати, совершенно устроило. Работа алхимиков была бизнесом: попался — отвечай. А работа создателей невидимых картин — искусством.
А что оно, собственно говоря, такое — искусство? Что можно так называть, а что нельзя? Некий сказочный король из довольно популярного фэнтези решал эту задачу просто: может художник-абстракционист нарисовать собачку — пусть рисует. Не может — значит, шарлатан, в изгнание его!
Но это только в фэнтези может сойти с рук, ведь у того же Пикассо живописная техника была, причем незаурядная, а рисовал он такое, что упомянутый король и без дискуссий сразу бы позвал палача.
Явно, что мышление у этого короля на том же уровне, что и у его автора — как у советского чиновника 50-х годов, когда абстрактную живопись в СССР публиковали разве что в журнале «Крокодил» в рубрике «Их нравы» и комментировали ее сами понимаете как. Только вот что поделать с тем, что за подобные картины богатые люди сейчас выкладывают пяти- и шестизначные суммы в твердой валюте? Причем и постсоветские олигархи, на этом самом «Крокодиле» воспитанные.
Кто-то может сказать: «Да ведь сразу видно, искусство или нет — достаточно посмотреть, и сам все поймешь». Как бы не так! Порой все хором кричали: «Позор!» и пальцем тыкали, а проходило время — и вешали в самом уважаемом музее на видном месте.
Тот же «Завтрак на траве» Эдуара Мане, не говоря уже об «Олимпии», вызвали не просто скандал, а классический народный гнев. Когда Мане все-таки выставил «Олимпию», даже относительно сдержанные критики называли героиню картины «потаскухой», «самкой гориллы», ее руку, лежащую на бедре, объявили похожей на жабу, масса возмущенных зрителей на картину просто плевала или пыталась проткнуть зонтиком.
Пришлось приставить к ней двух вооруженных охранников, но те с трудом справлялись, даже время от времени обнажая сабли (приходилось, а то бы стоптали!), и картину перевесили под самый потолок. А сейчас она висит в престижнейшем музее Орсе и многочисленные зрители смотрят на нее с благоговением. Что-то изменилось? В картине — нет, в зрителях — очень многое.
Над зрителями, конечно, немало поработали. Примерно в то же время в Париже появилась художественная группировка фумистов (от fumee — дым). Они провозглашали, что цель искусства — пускать дым в глаза, создавать впечатление, причем неважно, какими средствами. Один из его лидеров Альфонс Алле прославился тем, что за много лет до Малевича создал точную копию его знаменитого «Черного квадрата», носящую название «Битва негров в пещере ночью».
Несомненен прогресс восприятия — фумисты воспринимались уже скорее не как шарлатаны, а как остроумные шутники, посмеивающиеся надо косностью, зашоренностью и накатанными колеями.
Продолжателями фумистов стали дадаисты, проповедники иррациональности, цинизма и бессистемности, разрушители признанных канонов и какой угодно эстетики, громогласно заявляющие о себе: «Дадаисты не представляют собой ничего, ничего, ничего, несомненно, они не достигнут ничего, ничего, ничего».
Обманывали, кстати, — их помнят и сейчас, выводят из них такие течения, как сюрреализм и постмодернизм, а имена Луи Арагона, Поля Элюара, Макса Эрнста, Отто Дикса, Андре Бреттона и других дадаистов вполне заметны в истории мировой литературы и живописи. Посмотрите на картины дадаистов — они вам понятнее, чем невидимые картины из MONA? Все-таки, наверное, сейчас понятнее — о них нам уже долго рассказывали…
Может быть, именно в этом и дело? Искусство всегда базируется на условностях, на сумме неких общественных договоренностей. Но это значит и еще кое-что — что общество можно дезинформировать, создать ложное мнение о том, что это ничто посредине нигде — и есть искусство. А кто бы сомневался? В литературе это описано достаточно давно.
В рассказе Андре Моруа «Рождение знаменитости» друг дает художнику-неудачнику совет: «Заяви, что разработал новую школу живописи — «идео-аналитическую». Не портрет человека ты рисуешь, а образы, которые человек пробуждает. Полковник — пять золотых галунов, конь и кресты. Промышленник — фабричная труба и кулак на столе.
А если тебя попросят что-то объяснить, задай встречный вопрос: «А видели вы когда-нибудь, как течет река?» Это ничего не значит, но именно поэтому покажется очень значительным». Это помогло, художник стал знаменитостью, а когда друг, давший ему совет, потребовал признать и его заслуги, знаете, что художник ему ответил? Правильно — «А вы видели когда-нибудь, как течет река?»
Прекрасное возражение на любую критику в адрес невидимых картин MONA! Ответишь такое — и собеседнику будет особо нечего сказать. Для разнообразия можно использовать и другую фразу — не вопросительную, а утвердительную, предложенную писателем Юрием Поляковым. Его персонаж, такой же псевдодеятель искусства, спасался в таких случаях подсказанным ему выражением: «Не вари козленка в молоке матери его!»
Источник — солиднее некуда: Библия, Исход, 23,19. Кое-где за возражения ему можно и сейчас угодить под статью, а раньше за такое вообще сжигали. Да и сейчас, если тебе так возразят на недостаточно почтительный отзыв о невидимых картинах — что ответишь?
Есть еще любопытное возражение: «Да ведь и я так могу! Придумаю заумное описание несуществующей картины, прибью его на стенку, скажу, что невидимая картина, соответствующая описанию, как раз перед вами, но раз она невидимая, вы и увидеть ее не можете!» Ответ на это простой — не можете, мой дорогой! Если можете, почему не сделаете? Ведь те картины покупают за пятизначные суммы — вам что, деньги не нужны?
Оказывается, для того чтобы стать во главе парада, нужно самому организовать парад! Найти спонсоров (вот в MONA на начальном этапе его создания 164 спонсора вложилось — найдете хотя бы половину?), обеспечить позитивные отклики прессы, арендовать или построить помещение, проплатить рекламу — вон сколько работы! Так идея, над которой все эти люди потрудились, и стала фактом искусства. Будете пытаться?
Кстати, теоретически, подобные изыски не только живописи должны касаться. Тот же Моруа писал: В английских газетах сообщалось о концерте тишины, который дал однажды некий безвестный пианист. Шумная реклама сделала свое дело — в день концерта зал был полон. Виртуоз тишины садится за рояль и играет, но поскольку все струны сняты, не раздается ни единого звука. Люди в зале косятся друг на друга. Каждый ждет, что сделает сосед, и в результате вся аудитория сидит, затаив дыхание.
После двух часов гробовой тишины концерт оканчивается. Пианист встает и кланяется. Его провожают бурными аплодисментами. На следующий день виртуоз тишины рассказывает эту историю по телевизору и в заключение признается: «Я хотел посмотреть, как далеко простирается человеческая глупость; она безгранична».
Наверное, это все-таки вымысел — нигде не нашел упоминания о таком концерте. Но пьеса американского композитора Джона Кейджа «4 минуты 33 секунды» исполняется давно и часто — первое исполнение датируется еще 29 августа 1952 года. Пианист садится за рояль и ровно 4 минуты 33 секунды ничего не делает — музыкальным произведением считаются те звуки окружающей среды, которые вы при этом услышите.
Учтите, это произведение состоит из трех частей — в первой ровно 30 секунд, во второй 2 минуты 23 секунды и в третьей 1 минута 40 секунд, это надо знать заранее, потому что иначе никак не догадаешься. Кейджа уже упрекали — «Что же это за музыка, до такого каждый может додуматься!», на что он совершенно справедливо возражал: «А вот не додумались же!»
Кстати, это очень сильное возражение — если до сих пор не додумались, значит, это не так просто. Польский фантаст Конрад Фиалковский описывает отдаленное будущее, в котором главная трудность деятелей искусства состоит в том, что за тысячи лет все уже было, ничего нового написать нельзя, стараешься изо всех сил придумать то, до чего еще не додумался никто, — а простой компьютерный поиск показывает, что и до тебя кто-то подобное уже опубликовал.
Герой рассказа, писатель-неудачник, завидует процветающему коллеге, который придумал базальтовую рыбку, цацкающуюся с крынкой сметаны — такое еще не приходило в голову никому, компьютеры это подтвердили, и автор данной невероятной ахинеи стал самым модным писателем момента! Этого достоинства у музея невидимого искусства не отнимешь — раньше таких музеев не было, это первый.
Уже не единственный — в Швейцарии в 2015 году заработал No Show Museum, посвященный воплощению в искусстве такого понятия, как Ничто. Наверное, есть и что-то еще, но таких музеев по определению не может быть слишком много.
Так что же все-таки эти невидимые картины — искусство или нет? Да как хотите. Пожалуйста, считайте это искусством — вроде ни тюремного заключения, ни штрафа за это не положено. Но у этой палки есть и другая сторона. Не хотите считать это искусством — не считайте! Не покупайте билета в этот музей, не заказывайте экскурсии по нему, не платите по десять тысяч за такие картины, не читайте статей о нем, в том числе и эту — это все, как Гондурас у Жванецкого: если не расчесать — проходит само. Вы считаете это искусством — окей, спорить не буду. Но это искусство создано не для меня — и вы тоже не спорьте со мной!
Появление этого именно в США логично и предсказуемо. Там не очень активно преследуют всяческих создателей фуфломицинов, конструкторов чудесных агрегатов, вылечивающих неизвестным науке излучением все болячки, и руководителей сект, помогающих даже неизлечимым коллективными молитвами, плюс изъятием имущества страдальцев в свою пользу. Ссылаются при этом, что интересно, на Чарльза Дарвина.
Провозглашенный им естественный отбор в Штатах перестал работать, с голода при таком обилии благотворителей не умрет практически никто, если сам очень не постарается — должен же кто-то отбирать у дураков деньги, они их все равно ни на что толковое не используют. Находится и искусство, которое прекрасно вписывается в эту концепцию. Ну и пусть…
И еще одна полезная деталь. Если кто-то помочится тебе на штанину и загодя заорет: «Не смей меня бить, я не хулиганил, я создал произведение искусства, которое символизирует То-то и То-то!» — не слушай его. Дай ему в морду и сволоки в полицию, а на жалобы отвечай, что теперь ты сам создаешь с его участием новое произведение искусства, которое символизирует Это и Это — что именно, придумать нетрудно.
Когда Герострат сжег храм Дианы Эфесской, он тоже рассчитывал достичь таким путем бессмертной славы, то есть создавал этим поджогом произведение искусства — сейчас такое назвали бы акционизмом.
Но местные органы правопорядка не стали это оспаривать, а просто дали ему выпить цикуты — греки обычно именно так осуществляли смертную казнь. Искусство искусством, а законы и обычаи своим чередом. Хочешь их свергнуть или изменить — сделай это, если сможешь. Но это уже политика, искусство тут играет вторую роль.
А отрицать, что MONA — именно искусство, не стоит, бесполезно и не получится. Есть одно определение искусства, которое в подобных ситуациях здорово выручает, особенно когда заходит речь о стоимости невидимых картин.
Как-то раз шел я по Андреевскому спуску. Один из художников меня окликнул и спросил: «Скажи мне, пожалуйста, почему бездарности вроде тебя и Макаревича (сопоставление явно не по музыке — просто в это время на «Интере» моя кулинарная программа выходила в субботу, а программа Макаревича — в воскресенье) купаются в золоте, а у меня полная мастерская картин, каждая из которых стоит по сто тысяч долларов, но нет денег на бутылку портвейна?»
Я ответил вопросом на вопрос: «А эти картины точно стоят по сто тысяч?» Он возмутился: «А кто, кроме меня, это решает? Я их творец, их создатель!» Я ответил: «Тут есть тонкость. Произведением искусства принято считать то, что признает таковым хотя бы один человек, кроме создавшего это произведение автора. Так и стоимость картин: как только хотя бы один человек захочет дать за твою картину сто тысяч, она будет столько стоить. А до этого – нет». И пошел своей дорогой, так и не дав ему на бутылку портвейна. Не люблю грубиянов.
Закончу свой рассказ о невидимом искусстве словами того же Андре Моруа: «Поймите меня правильно. Я вовсе не противник новых форм в искусстве. Всякое потрясение полезно, оно пробуждает от спячки.
Потрясение — неотъемлемая часть произведения искусства. То, что одна эпоха считает непонятным, для следующей эпохи становится общим местом. Импрессионистов осмеивали, хулили, они долгое время прозябали в нищете; сегодня их полотна — гордость музеев…
Я прошу вас только о двух вещах: не презирайте мастеров прошлого; если слава их дошла до нашего времени, значит, они это заслужили. Отстаивайте новые формы только в том случае, если они вам действительно нравятся. Не стоит ориентироваться на общественное мнение. Это не маяк, а блуждающие огни. Слушайтесь своего вкуса, уважая в первую очередь тех авторов, которыми до вас восхищались бесчисленные поколения людей».
По-моему, верно, и свободы мнений никак не ущемляет. Даже мнений о невидимых картинах.
При копировании материалов размещайте активную ссылку на www.huxley.media
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
