В КИНОЗАЛЕ ИСТОРИИ: «Политическая драма стала человеческим сюжетом, касающимся почему-то всех», — Виктор Шендерович

Фото: Джон и Жаклин Кеннеди. 1963. Фотография из коллекционного издания проекта Виктора Шендеровича «Лец. ХХ век»

 

22 ноября 1963 года в Далласе, штат Техас, был убит 35-й президент США Джон Кеннеди. В своей книге «В меняющемся мире» экс-президент СССР Михаил Горбачев так отзывается о Кеннеди: «Он смотрел далеко вперед и хотел многое изменить».

12 июля 2021 года на Каннском кинофестивале состоялась премьера нового документального сериала режиссера Оливера Стоуна JFK Revisited: Through the Looking Glass. Основываясь на рассекреченных материалах, режиссер делает попытку пролить больше света на то, что действительно произошло в 1963 году.

По официальной версии, Кеннеди погиб от руки убийцы-одиночки, однако большинство американцев по-прежнему верит, что президент США пал жертвой заговора. 

В годовщину гибели Кеннеди Виктор Шендерович о том, как «политическая драма стала человеческим сюжетом, касающимся почему-то всех».

 

Ничего особенного не было в этой фотографии — ежедневная работа президентского пула, репортерская текучка, даже и автор неизвестен… Президент США поднимается по трапу, чтобы лететь в очередной штат, в рамках подготовки к новой предвыборной кампании. Красавица жена (треск десятка фотозатворов) показательно машет детям с трапа…

Обычная постановочная история. Одна из сотен фотографий президентской четы, которых должны были случиться еще многие сотни… Но иногда время загустевает, и мы остаемся в нем навсегда, как насекомое в янтаре.

Великой эту фотографию сделала дата съемки — 21 ноября 1963 года. И конечный пункт назначения президентского борта: через Сан-Антонио и Хьюстон — в Даллас… Убийство Джона Кеннеди оказалось столь острым сюжетом, что не могло остаться внутри официальной трактовки, какой бы она ни была.

Выстрелы в Далласе сдетонировали на весь мир и были обречены на то, чтобы обрасти версиями. Эти версии продолжают свою жизнь в книгах и фильмах через полвека после того, как схлынула и забылась злоба того политического дня…

Вот и я, оказавшись в Далласе, как зачарованный нахожу здание книгохранилища на Элм-стрит и поднимаюсь вслед за Ли Освальдом на шестой этаж, стараясь представить себе, как это было.

 

 

Пытаюсь угадать, случайно ли был опубликован в газетах маршрут кортежа… И — случайно ли был изменен так, чтобы лимузин президента затормозил на горке перед поворотом, в идеальной точке для расстрела? Я нахожу навсегда перемотанное лентами несуществующего ремонта место, откуда якобы стрелял мифический второй стрелок…

Не странно ли? Какое мне дело? Что мне Гекуба? Да и кто теперь вообще вспомнит причины той ненависти к Кеннеди? Кто, кроме американистов, объяснит, вокруг чего в тот год ломались копья между республиканцами и демократами? Кто отличит сходу Никсона от Джонсона?

А Кеннеди помнят все.

Может быть, ключ к этому феномену — новая дверь в публичность, внезапно открытая техническим прогрессом, как раз перед лицом 35-го президента США. Кто-то пошутил, что если бы во времена Сталина было телевидение, телевидения бы не было.

Да уж, конечно: Сталин не позволил бы советским людям увидеть себя таким, каким видел его ближний круг «тонкошеих вождей». Маленький рябой параноик знал дело: только парадные портреты, только лики на знаменах и дирижаблях…

 

 

А Джона Кеннеди именно телевидение и сделало президентом: первые теледебаты в истории США случились как раз в 1960 году и стали решающим аргументом в пользу молодого демократа. Его личное, человеческое обаяние, на фоне скромных в этом смысле возможностей его соперника, Ричарда Никсона, и решили дело (а разрыв был совсем небольшим).

Убийство Джона Кеннеди тоже получилось — не телевизионным, конечно, но абсолютно прилюдным. И немедленно вышло за пределы политической истории США.

Не только США, кстати. Отчетливо помню себя пятилетнего и отца, ловящего в ту ночь «вражеские» волны из хрипловатого радиоприемника. Ему и почему-то даже мне было понятно, что случилось что-то очень важное и для нас тоже. Что именно? Политика? Да, конечно. Карибский кризис, мир на волоске, и «Эйзенхауэр болен войною», как пел герой Броневого в «Покровских воротах»…

Но поверх всего этого в произошедшем сразу появился какой-то личный, человеческий момент. Кеннеди — жалели. Политическая драма вдруг стала человеческим сюжетом, касающимся почему-то всех. Всех, вообще.

 

 

Феномен личного обаяния? Да, конечно. Фигура Жаклин? Да, и она тоже (много вы помните по имени первых леди спустя полвека? То-то и оно). Но все-таки дело, наверное, еще и в той изменившейся оптике. Все стало вдруг гораздо ближе.

Убийство президента Линкольна, повлекшее гораздо более важные исторические последствия, осталось парой строк в учебнике, именем актера Бута и туристическим маршрутом к театру Форда в Вашингтоне. Несколько рисунков на эту тему только усугубляют мемориальное восприятие сюжета.

26-секундный ролик Абрахама Запрудера, везучего кинолюбителя, запечатлевшего момент убийства Кеннеди, через несколько дней после трагедии был выкуплен журналом «Лайф» за невероятные по тем временам деньги, 150 тысяч долларов. Интернета еще не было, и журнал публиковал пленку — покадрово!

Америка вдруг оказалась в кинозале, где показывали это неотвратимое и заведомо культовое документальное кино. В некотором смысле она все еще в этом кинозале, вместе с нами. Все еще пытается рассмотреть что-то на этой старой пленке — и угадать правду. Или сочинить ее?

Легенда живет по своим законам, намагничивая пространство вокруг себя. Она больше суммы имен и обстоятельств, она выше политики.

Оттого-то мы, привычно взирающие на массовые смертоубийства, которыми переполнены новостные ленты, с таким волнением смотрим на старую фотографию, где Джон Кеннеди поднимается по трапу вслед за Жаклин, чтобы лететь в сторону Далласа…