165 лет со дня рождения Василия Розанова, философа, плененного гением Достоевского

Коллаж: Федор Достоевский, Аполлинария Суслова и Василий Розанов. Источник: kulturologia

Василия Розанова считают основателем философского импрессионизма. О себе он говорил: «Философов много. Розанов – один». До сих пор невозможно однозначно определить жанр, в котором он работал.

Другой философ, Николай Бердяев, называл его «магом слова». Розанов сумел объединить опыт неклассического философствования — с такой же неклассической литературной критикой. Он любил эпатаж и выступал против общепринятых культурных норм и религии. У этого свободного мыслителя «половой вопрос» тесно переплетался с «богоискательством».

Дело в том, что «философия пола» была, пожалуй, главным нервом творчества Розанова. Зинаида Гиппиус так высказалась об этой его особенности: «Шёл ли Розанов от Бога к полу? Или от пола к Богу? Нет, Бог и пол были для него, — скажу грубо, — одной печкой, от которой он всегда танцевал».

Если будет выпущена книга, посвященная порнографической литературе, то Розанов займет в ней достойное место.

Достоевский как идол

Именно Розанов пророчествовал о том, что еще Западу предстоит открыть для себя Достоевского и он произведет там настоящую духовную революцию. Розанов впервые посмотрел на Достоевского как на религиозного философа, и увидел страшную борьбу света и тени в его душе.

С его легкой руки «Легенда о Великом Инквизиторе» — притча из произведения «Братья Карамазовы» стала восприниматься как идейно-смысловой центр всего творчества Достоевского. Он превратил «легенду» в своего рода метод философского анализа, который позволяет изучать процессы, происходящие в современности.

Розанов ставил острые вопросы о пределах рационального в человеке, о творческом акте, в котором преодолевается ограниченность человеческого разума. Рассуждая об исторической неудаче христианства, Розанова показывает насколько легко христианство может превратиться в свою противоположность — стать «антихристианством».

Настасья Филипповна: одна на двоих

Преклонение перед Достоевским у Розанова было чем-то сродни религиозному культу. И началось это еще в годы обучения в гимназии. Вот как описывает Розанов свое знакомство с творчеством Достоевского:

А мальчик, хитренький и не учащий уроков, все слушал и замирал… И страшно много узнал нового, неожиданного… Развратился и просветлел… «Согрешил» и «воскрес»… все с Достоевским

Стремление к предельной близости со своим кумиром порою принимала довольно странные формы. Он был настолько пленен гением Достоевского, что даже женился на его любовнице — Аполлинарии Сусловой, которую Розанов называл ласково Поленькой.

Поленька сыграла в судьбах обоих писателей роковую, инфернальную роль. Женатому 40-летнему Достоевскому, находившемуся в зените литературной славы,  Суслова призналась в любви еще в 17-летнем возрасте. У них завязался роман, который длился много лет, изрядно изматывая Федора Михайловича. Суслова требовала развода с больной женой, но после смерти жены отказалась выходить за Федора Михайловича замуж. Угрожала ему и себе ножом, шантажировала самоубийством, сбегала к любовникам и возвращалась.

И все же масштабы того безумия, которое творилось в их отношениях, мы до конца не представляем —  Суслова уничтожила всю компрометирующую переписку с писателем.  24-летний студент Розанов нашел в  41-летней Сусловой ту же иррациональную, болезненную и разрушительную страсть, что и Достоевский.

Не случайно, Федор Михайлович вывел ее в Настасье Филипповне из «Идиота» и в образах других роковых женщин, щедро рассыпанных по его романам.

Розанов так описал знакомство со своей необычной возлюбленной: «Острым взглядом «опытной кокетки» она поняла, что «ушибла» меня, — говорила холодно, спокойно. И, словом, вся – «Екатерина Медичи». На Катьку Медичи она в самом деле была похожа. Равнодушно бы она совершила преступление, убивала бы – слишком равнодушно, «стреляла бы гугенотов из окна» в Варфоломеевскую ночь – прямо с азартом».

Естественно, разговаривали они и об отношениях ее с Достоевским — писатель еще был жив, когда состоялся брак Розанова и Сусловой.

Некоторые полагают, что таким образом Поленька в очередной раз решила насолить Федору Михайловичу, унизив его браком с мужчиной на 17 лет ее младше. В любом случае, Василию Розанову с ней тоже не повезло. Она изменяла ему, он прощал. В итоге бросила Розанова насовсем, но потом еще 20 лет отказывалась давать ему развод — продолжая мучать его всеми доступными ей способами. Мысль о семейном счастье Розанова со второй женой Варварой Бутягиной казалась ей нестерпимой. С Варварой Розанов родил 6 детей, но по тогдашним церковным законам все они считались незаконнорожденными. Этот факт глубоко травмировал Розанова.

Всю жизнь философ задавался вопросом несовпадения физиологии с богословием: не является ли  христианство смертельным врагом для настоящей любви и брака? О своей роли в истории он писал в типичной для него парадоксальной манере: «Я отрастил у христианства соски…».

Розановские пророчества

Метафизика пола и понимания Розановым христианства уже современникам казались достаточно спорными. Однако, главное наследие, оставленное Розановым, скорее не защита биологии «естественного человека» от христианской аскезы, а опыт невероятно глубокого философского осмысления литературных шедевров. Он оставил десятки статей о Пушкине, Гоголе, Достоевском, Толстом…

Яростно полемизировавший с ним философ с «киевскими корнями» Николай Бердяев писал, что никто из современников не уделял ему столько внимания, как Василий Розанов. Вообще, Василий Васильевич был чрезвычайно плодовит — только об одном Бердяеве у него вышло 14 статей!

Многие розановские мысли звучат как пророчество накануне борьбы за «светлое будущее», на алтарь которого в ХХ веке человечество принесло миллионы кровавых жертв.

Интересно, что многие исследователи усматривают в стилистике Розанова своего рода «поэтику фейсбука» — отрывочную, интимную, тяготеющую к спонтанности.  Даже здесь Розанов умудрился опередить время, дав образец совершенно новой литературы, где грань между автором и читателем оказалась предельно размыта.