Иосиф Вайсблат. Автопортрет / Арт-оформление: Olena Burdeina (FA_Photo) via Photoshop
Иосиф Вайсблат прожил долгую жизнь. Далеко не все сложилось у него так, как могло сложиться: после яркого творческого взлета в молодости — почти 20 лет однообразной работы с трафаретами вождей и оформление советских трестов, арест в начале 1950‑х, возвращение домой, работа «для себя» и редкое участие в коллективных выставках. Потом смерть и практически полное забвение…
Иосиф Вайсблат родился 2 марта 1898 года в Киеве в семье Главного раввина города, выдающегося богослова Нухима Вайсблата (1864–1925).Раввин Вайсблат являлся человеком неординарным: все его предки были раввинами, потомками знаменитого Баал Шем Това (Бешта), и раввина Яакова Копла-Лифшица (ум. 1740 г.), составителя «Коль Яаков», каббалиста, близкого к Баал Шем Тову.
Из-за слабого здоровья Нухим Вайсблат не учился в иешиве, а занимался самообучением и смог достичь таких высот, что его называли «Годоль (т. е. Великий) из Малина», по названию города, в котором он был раввином и где основал свою иешиву.
Также он был составителем «Вечного календаря», в котором сочетались «солнечный» и «лунный» календари, учитывались религиозные и светские праздники. Календарь был создан к 1890 году и до сих пор не потерял своей актуальности. Благодаря своим знаниям и мудрости раввин Нухим Вайсблат в 1900 году занял должность Главного духовного раввина в Киеве.

Несмотря на все потрясения, происходившие в то время, и с особой силой в Киеве первой четверти ХХ века (например, «дело Бейлиса», еврейские погромы 1905 и 1918–1919 годов), раввин Вайсблат не оставлял своего поста, умело лавируя в бурной общественной жизни того периода, неизменно защищая свою Веру и доверившихся ему верующих.
Как писали современники, его большая квартира в центре города на Жилянской, неоднократно посещавшаяся видными деятелями еврейской культуры и всегда наполненная еврейской молодежью, стала одним из центров еврейской культуры в Киеве.
Раввин Вайсблат, несмотря на свой статус, был человеком достаточно современным для своего времени и, например, своим детям он разрешил заниматься тем, чем они сами захотели: ни один из его сыновей не пошел по его стопам, а старший сын — Владимир — после окончания Берлинского университета вернулся в Киев и занимался пропагандой еврейской литературы и театра, позже писал статьи по истории искусства в крупные петербургские и киевские издания, дружил с поэтами, художниками, деятелями театра и музыкантами. Он оказал непосредственное влияние на мировоззрение и будущее художественное образование своего младшего брата Иосифа: знакомил его с новинками литературы, рассказывал о новых веяниях в искусстве, брал на художественные выставки и показывал свою огромную коллекцию плакатов.
Поэтому неслучайно, что многие сюжеты для своих картин художник Иосиф Вайсблат черпал из своего счастливого, беззаботного детства.
В 1960-е появилась серия «Моя жизнь», в которой он отображал детские воспоминания: странствующие акробаты, бродячие музыканты, ремесленники и жители киевского Подола, изображенные на картине «Пуримшпиль», летящие молодожены, хупа и раввин в «Свадьбе».

Или в работе «Шаббат в доме отца» художник вспоминал субботние встречи, когда раввины после молитвы в синагоге собирались в доме Нухима Вайсблата и обсуждали важные вопросы. В картинах Иосифа Вайсблата воспоминания о детстве остались на всю жизнь.

***
Иосиф, как и все его братья, получил традиционное еврейское и светское образование: вначале учился в хедере, под руководством отца изучал Тору, с домашними учителями занимался грамматикой, арифметикой и другими общеобразовательными предметами.
Уже в детстве проявив способности к рисованию, решил стать художником. Поэтому было решено, что Иосиф поступит в Киевское художественное училище, в то время единственное художественное образовательное учреждение такого уровня в Киеве.
Тем более с его руководителем был знаком отец Иосифа: ведь по проекту директора училища, известного киевского архитектора Владимира Николаева, была построена Купеческая синагога в Киеве, где служил раввин Нухим Вайсблат.
Вообще, Киевское художественное училище, которое было основано в 1900 году на базе Рисовальной школы Мурашко, славилось сильным преподавательским составом: своими знаниями делились известнейшие украинские живописцы — Николай Пимоненко, Владимир Орловский, Иван Селезнев, Александр Мурашко и др.
Обучение было платным, но часть воспитанников с низкими доходами получала освобождение от платы благодаря помощи меценатов (почетными членами Совета училища являлись известные киевские благотворители, в частности Лев Бродский).
Еще в 1905 году в Киевском художественном училище произошли революционные беспорядки. В знак протеста против снисходительного отношения большинства членов Городской думы к еврейскому погрому в Киеве учащиеся объявили забастовку, после которой часть воспитанников покинула заведение, в том числе будущий прославленный украинский скульптор-авангардист Александр Архипенко.
После смерти в 1911 году архитектора Николаева директором училища был назначен украинский художник и педагог Федор Кричевский. Именно в класс живописи Федора Кричевского и поступил Иосиф Вайсблат в 1915 году.
В годы обучения Иосиф Вайсблат сблизился со своими сокурсниками, увлекавшимися современными течениями в искусстве: Иссахаром Бер Рыбаком, Александром Тышлером, Абрамом Минчиным, Антоном Певзнером, Соломоном Никритиным, Саррой Шор, Климентием Редько и др. Некоторые из них позже возглавили еврейское художественное движение в Киеве.

Параллельно с обучением в училище, в 1916–1918 годах, Иосиф Вайсблат посещает частную студию знаменитой художницы-авангардистки Александры Экстер (1882–1949), которая в те годы сыграла важную роль в популяризации новых течений в искусстве и воспитала целую плеяду замечательных художников.
В 1918 году Иосиф закончил училище и по предложению профессора Федора Кричевского поступил в только что открывшуюся в Киеве Украинскую академию художеств.
В недавно обнаруженном документе из личного дела Иосифа Вайсблата указано, что он поступил в Академию художеств 11 марта 1918 года и «на основании Декрета от 6.04.1920 года как студент пользуется отсрочкой от призыва в армию…» А пока же Вайсблат активно включился в художественную жизнь послереволюционного Киева.
Сразу после октябрьского переворота 1917 года город стал прибежищем для большого числа представителей московской и петроградской творческой интеллигенции — актеров, музыкантов, художников, литераторов. Многие бежали от большевиков, чтобы найти возможность выехать в Европу, другие надеялись переждать революционные события, временную разруху и голод в Киеве.
На киевских улицах в те дни можно было увидеть литераторов Осипа Мандельштама и Илью Эренбурга, музыкантов Генриха Нейгауза и Рейнгольда Глиэра, режиссера Константина Марджанова, танцовщиков Михаила Мордкина, Брониславу Нижинскую и многих других.
Появлялись (и так же быстро закрывались) модернистские издательства, театры, журналы, художественные и балетные школы. В то же время город переходил в руки то большевиков, то белых. Здесь же Центральной Радой была провозглашена независимость Украины, создавался гетманат, выступал монархист Шульгин, позже город был оккупирован немецкими, польскими войсками…
Жизнь Вайсблата не ограничивалась стенами академии. Хотелось действовать, участвовать в больших событиях, охвативших страну. И, как многие художники тех лет, он обратился к новым, до того небывалым формам агитационного искусства — оформлял улицы к революционным празднествам.

В апреле 1918 года он вместе с Александром Тышлером, Климентом Редько, Исааком Рабиновичем и другими участвовал в оформлении Киева к празднику 1 мая, а также впервые принял участие в выставке молодых художников. Художник Климент Редько так вспоминал позже об их совместной работе в Киеве в 1918 году:
«Талантливый Вайсблат, наш товарищ в коллективном соревновании, воспринимал взаимную интенсивность и тонкость чувств, действовавших в нас интуитивно, мы постигали цветную концепцию Матисса… Идея и размах работы меняются. Все, конечно, должно быть отдано дню Первого Мая… Последние дни наших встреч соприкасались с музыкой на симфоническом концерте, в опере «Фауст». — Я слушаю композицию, — говорил Вайсблат тоном, переполненным глубокого смысла… В другой раз, встретившись в саду, мы горячо обсуждали бессмертную Шехерезаду…»
Именно те годы в Киеве стали для Вайсблата чрезвычайно плодотворными и насыщенными, здесь он обрел свободу художественного выражения.
В 1919 году столицей советской Украины становится Харьков, а Киев начинает превращаться в провинциальный город: начинается постепенный отток (или бегство) интеллигенции, и все это вызывает упадок настроений оставшихся в городе деятелей культуры.
Кроме этого, большевики закрыли Украинскую академию художеств, что сразу грозило военным призывом бывших студентов, в том числе Вайсблата, в Красную армию — ведь еще шла Гражданская война.
В семье было решено, что Иосиф уедет в Москву для поступления в только что созданные там Высшие художественно-технические мастерские — ВХУТЕМАС.

***
В 1920 году Вайсблат приехал в Москву, где сразу был принят во ВХУТЕМАС, а его преподавателями стали живописец, уроженец Украины, Александр Осмеркин и знаменитые скульпторы — Сергей Волнухин и Борис Королев.
В годы обучения в Москве художник активно включился в культурную жизнь, еще больше сблизился со своими однокурсниками по Киеву, также переехавшими в советскую столицу — Александром Тышлером, Исааком Рабиновичем, Соломоном Никритиным, встречался с Владимиром Маяковским, Казимиром Малевичем, Давидом Штеренбергом, Петром Кончаловским, Всеволодом Мейерхольдом, сдружился с Натаном Альтманом, Евгением Лансере, Робертом Фальком и др.
Еще в киевской студии Александры Экстер Вайсблат узнал о Сезанне, Матиссе, импрессионистах. Они оказали на него большое влияние: Сезанн — осязаемой пластичностью, живописной конструктивностью формы, Матисс — красотой и смелостью чистых декоративных цветовых отношений, импрессионисты — тонкостью пленерной живописи.
Приятель Иосифа Вайсблата художник Александр Лабас в своей «Книге воспоминаний» (Издательство Palas Editors, 2004, стр. 37) так писал о том периоде:
«В начале 1920-х годов… На Мясницкой улице в доме 21 находился «Клуб Сезанна». Неслучайно его назвали именем этого одинокого аскета, фанатика, отрешенного от всех соблазнов жизни ради искусства, открывателя новых путей в живописи. Там бурлило все, как в котле.
Выступали, произносили речи, ожесточенно спорили, сталкивались люди всех возрастов и совершенно разных направлений в искусстве. Там я познакомился с Редько, Никритиным, Вайсблатом, с талантливым архитектором Леонидовым (вот уж он-то как раз и жил далеким будущим), с художником Певзнером, с Барановым-Россине, а затем с Габо и многими другими…»
В 1925 году, по окончании ВХУТЕМАСа, Вайсблат в качестве художника работает в московских журналах, в художественной артели, на промышленных выставках и т. д. В 1930-е годы Вайсблат становится членом Союза художников и активно участвует в коллективных выставках. Его работы тех лет — в основном пейзажи — московские улочки и городские пригороды.
***
После нападения Германии на Советский союз в 1941 году Вайсблат начал работу в «Окнах ТАСС» — участвует в создании агитационных плакатов. Вместе с этой организацией был в эвакуации в Самаре. Там он также продолжает работать как живописец.
По окончании войны Иосиф Наумович возвращается в Москву и работает в художественном комбинате при Московском товариществе художников. Однако ужасы прошедшей войны и ее трагические страницы волновали художника Вайсблата.
И хотя большинство его родных успели спастись, выехав из Киева в эвакуацию, все же некоторые родственники остались в городе и погибли в Бабьем Яру, в том числе жена его дяди раввина Мордехая.
Также уже после войны семья узнала о гибели в 1942 году в немецком плену двух сыновей раввина Нухима Вайсблата — братьев-медиков: старшего Арона и самого младшего в семье — Эмиля.
Все эти события не могли оставить художника равнодушным: много позже, уже после выхода на пенсию в 1962 году, Иосиф Вайсблат создает цикл картин «Холокост», посвященных трагедии в Бабьем Яру.

Сохранилась такая запись Вайсблата 1960-х годов: «… трагедия (Бабьего) «Яра», безусловно, имеет непосредственное отношение к теме о любви. Ведь любовь сказывается и в трагедии. Это меня очень волнует и интересует. Эта тема — бесконечна. Она, правда, извечна в поэзии, в музыке, в литературе и в искусстве… Вот тут есть то, над чем поработать, чтобы найти решение образа. Эту тему следует понимать очень широко… любовь — вражда, любовь — ненависть, любовь — верх над гибелью, горем, отчаяньем…»
В серии работ Вайсблата, посвященной Бабьему Яру, созданной в 1960-е годы, можно выделить две работы — «Перед расстрелом» и «Расстрел». Это сильные, страшные картины гибели людей — стариков, женщин и детей в Бабьем Яру.

Люди стекались ручейками с холмистых улиц Киева, поднимались с Подола, вливаясь в общую реку. И эта скорбная река текла к Лукьяновскому еврейскому кладбищу, рядом с которым и находится Бабий Яр.

Медленно плывет траурный поток людей в неизвестность, в неизбежность. Катится повозка с обреченными людьми и их пожитками, идет девочка с куклой, седобородые старики, молодые и пожилые женщины, хромает инвалид на костылях, у всех застывший взгляд. Вот они идут на верную смерть, а вот уже мертвые тела…
Фото предоставлены автором
При копировании материалов размещайте активную ссылку на www.huxley.media
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.