Krzysztof Musial. Against all odds, 2023 / singulart.com
Философ Сергей Форкош раскрывает глубинные аспекты актерского мастерства и процесса создания сценического образа. Автор исследует, как актер встречается с образом, который ему предстоит воплотить, и как эта встреча становится мощным инструментом трансформации и самопознания.
Он предлагает путешествие через сложный путь формирования актерского образа, начиная с анализа внутреннего Я актера и заканчивая моментом, когда персонаж оживает на сцене. Дает возможность узнать, как реальные переживания актера переплетаются с воображаемым, создавая уникальный театральный опыт. Исследование также затрагивает важную роль «другого» в процессе самопознания и становления образа, что подчеркивает диалектическую природу актерской игры.
Особый акцент — на различие между восприятием образа в театре и кино, где театр становится пространством живого взаимодействия «здесь и сейчас», а кино превращается в плоскость объективированного воображения.
Это откровение для тех, кто стремится к глубокому пониманию того, что происходит на сцене и за кулисами, и каким образом актерское искусство отражает и формирует человеческую идентичность.
СТАНОВЛЕНИЕ ОБРАЗА
Режиссер создает образ спектакля, актер — воплощая образ, играет отведенную ему роль. В нашем небольшом исследовании мы остановимся на втором, а именно на образе актера, на становлении образа его Я, а также на том, как вообще возможно это действие — воплощение образа. Для этого нам придется проанализировать фундаментальные моменты становления образа в сознании, чтобы затем прояснить условия возможности встречи актера и образа, который он воплощает.
Образ актера и воплощение актером образа, который он демонстрирует перед публикой, оказываются интересной темой для феноменологического исследования. Образ актера, его возможность и сыгранный актером образ указывают на своеобразную генеалогию образа. Прослеживая эту генеалогию, можно обнаружить непосредственную связь образа и Я, но также и значение «другого» в становлении этого исходного образа себя.
На следующем этапе речь идет об описании самой встречи (и условий ее возможности) актера с новым образом, который ему предстоит воплотить. Короче говоря, задача состоит в том, чтобы описать образ, который образует наше Я, и в этом проявлено его исходное, выступающее за проблему становления актера, значение, но также и встречу актера, его изначального образа с образом, который актер воплощает.
Именно воплощение образа актером представляет собой нечто удивительное! При воплощении образа исходные модусы включенности человека в происходящее не только приобретают режущую ясность, но и переходят друг в друга таким образом, что рождают неповторимую индивидуальность представляемого.
Воплощая образ, переживая его, актер проявляет границы собственной индивидуальности. Воплотивши образ, играя роль, актер создает видимость событий, которые, наслаиваясь на реально происходящее, также вскрывают механизм диалектики реального и воображаемого.
Прежде всего актер готовится к роли. Образ уже обозначен для него, например образ Генриха V, и подготовка состоит в том, чтобы сделать возможной «встречу» с образом, ведь лишь посредством встречи и возможно воплощение образа. Но воплощение образа предполагает игру актера. Проживая образ на сцене, играя роль, актер создает видимость, которая наслаивается на реально происходящее.
Таким образом, акцент нашего исследования смещается на феномен «встречи» актера с образом как с возможностью, которая стремится стать действительностью в самом актере и в первую очередь для него самого, и лишь затем на встречу зрителя с уже объективированным на сцене образом, где на реально происходящее накладывается разыгранная перед зрителями видимость реальности.
При первой встрече речь идет о границах индивидуальности и трансформации образа самого себя (актера) и ожидающего образа, который так же активен при «встрече», как и сам актер; при второй встрече речь идет о трансформации границ реального, которая повсеместно дополняется или даже замещается воображаемым.
Следует добавить, что при первой встрече проблема усугубляется еще и тем, что исходным при этой встрече с образом для исполнения роли есть также изначальный образ Я, который обладает своей внутренней структурой, в которой, кстати говоря, одним из необходимых моментов является «другой».
Поэтому первая встреча — это встреча между, так сказать, стихийным образом себя, в его индивидуальном, а также социальном исполнении и сценическим образом. Вторая встреча — это уже событие мира, где разыгран сам переход и открыты временные смещения. То, что выступает перед зрителем, — это сотворенное и сам акт творения, который тут не срыт, а предельно проявлен.
В театре между зрителем и представлением есть некоторая физическая дистанция, которая то и дело преодолевается воображаемым, самим содержанием представления. Диалектика дистанции вскрывает телесное присутствие, устанавливая пропорции восприятия на фоне воображаемого, и наоборот, воображаемое выступает, оттеняясь телесной локализацией, которая всегда включена в реальное время событий.
Именно этого не происходит в кино, где дистанция дана виртуально. Этим кино ближе к воображаемому, более непосредственно нашему созерцательному состоянию, поэтому кино более навязчиво, более интимно. Кино переходит в плоскость, становится территорией объективированного воображения.
Именно по этой причине понять кино гораздо сложнее. Чтобы понять кино, следует прежде освободиться от кино, да, следует забыть кино. Театр же — это всегда пространство театра или, точнее, место, нечто, где соединено «здесь» и «сейчас», поэтому театр — это также заполненная атмосфера игры, соотношение телесных фигур, их движений и позиций, их пустот.
БЫТЬ СОБОЙ
Может оказаться, что актер, тот, кто воплощает образ и играет роль, — это не лишь профессия, не лишь способ творчества, а фундаментальная, онтологическая особенность человека как человека, отследить которую можно уже на самых первых этапах становления самосознания.
Здесь мы коротко опишем становление изначального образа, образа себя, а также отметим значение «другого» в этом процессе. То есть мы попытаемся показать также первую, тайную встречу «моего» и «другого», которая на самом деле и делает возможным это «мое».
Человек — это всегда он сам, он всегда включен в среду мира как определенная реальность. Он охвачен реальным потоком ситуаций и событий. Он необходимо реагирует на происходящее, активно внедряясь или устраняясь из него. В этом смысле он не может быть «другим». Он всегда лишь он сам.
С другой стороны, через воображение, которое очерчивает пятно его настоящего, границы которого не совпадают с переживаниями реальных событий, определяясь как шаг «отступа» от происходящего и как шаг «выступления» за реальные события, возникает новое, несинхронное реальности поле событий. Через воображение освобождаются новые временные потоки, в каждом из которых возможны новые образы себя.
Образ себя прежде всего и отталкивается от всегда уходящего в прошлое и никак не наступающего, но давящего будущего. Образ себя возможен через это преодоление реальности в ее жесткой последовательности исчезающего наступающего. Это преодоление есть преодоление реального времени.
Сам акт преодоления длится, а это значит, что в нем преодолеваются интенсивности становления (точки реального потока времени), которые и формируют опыт (общность). Акт преодоления реального времени и лежит в основе образа себя как некой чувственной общности.
В положении «я есть я» — исходное я еще безгранично и определяется лишь как опора и точка отсчета; второе Я — это определенное, ограниченное Я, которое, получая ограничение актом отношения к себе, снимает первое, исходное я. Я «находит» себя в этом трансцендентальном движении, которое впервые со всей определенностью продумано у Фихте и Шеллинга.
Такое движение имеет непосредственное отношение и к становлению образа Я, поскольку разворачивает, хотя и абстрактно, без учета чувственной наполненности, диалектику граничного и безграничного, что является необходимым, хотя и недостаточным для понимания образа. Но дело этим не ограничивается — образ меня является не лишь актом, в котором соединяются творение и познание, но и являет феномен образа как образа. Когда я говорю об образе себя, то образ здесь — это не лишь образ Я, но и «образ» Я.
Образ хоть и имеет свое место в общей генеалогии самосознания, но он также обладает, так сказать, самостоятельной жизнью, чем-то, что позволяет нам встречаться с образом, схватывать его, относиться к нему как к автономной сущности, даже если речь идет об образе себя самого. Ясно, что здесь ограничивается трансцендентальный подход к воображаемому, ведь образ тут выступает уже как трансцендентная сущность.
Но этот изначальный образ еще не знает себя, он, на этом уровне, свободен лишь от реальной поступи событий и не знает своей определенности, своей границы. В образе пока что возникает лишь «из» или «ЭТО — не я», при этом Я тут как неустранимое сохранение отрицательного, которое и выступило лишь как отрицание. Дальнейшее развитие образа Я уже изменяет направление на «Я — не это». На этом этапе каждое отличие от «этого» имеет утвердительно-положительное значение.
БЫТЬ ДРУГИМ
Следует прежде всего обратить внимание, что в нашем исследовании речь идет не о становления восприятия себя, но также не о понятии себя, а именно об образе себя, стало быть, мы находимся в поле воображаемого. Образ тут понимается нами как онтологическая структура, а не лишь как одно из условий познания (Кант).
Поэтому мы также не будем настаивать на различии между трансцендентальной схемой и эмпирическим образом. На данном этапе нашего исследования такого короткого прояснения достаточно, а вопросы, которые связаны с нашим пониманием онтологии образа, мы обсудим в другом месте.
Итак, Я, узнавая себя, уже этим становится другим для себя, но все еще остается в самом себе, определяясь лишь как условие себя. Однако это первое «мое» уже опосредованно «другим», этим отношением к себе. Это первое отношение к себе и обуславливает возможность образа. Здесь образ уже обозначен через «отношение» к себе, но и как «преодоление» этого отношения. Если коротко, то становление первичного образа себя можно обозначить схемой: другой — это я, другой — это не я, и Я — это не другой.
Первый акт остается тайной, он остается чем-то еще не выступившим, но необходимым как момент для дальнейшего движения. Во втором акте возникает лишь отношение, но еще без границы, в третьем — отношение преодолевается границей, ее выявлением.
Именно поэтому «Я — не другой» уже содержит в себе встречу, которая и становится встречей лишь через преодоление отношения, то есть через границу. Затем «граница» и «отношение» синтезируются в некоторое пространство, это динамическое пространство и есть формальным условием изначального образа Я.
Итак, «другой» уже формально присутствует в «моем», но лишь как формальное условие «моего». Конкретизируется же другой, становясь «внешним» образом себя уже на стадии, где «мое», которое спонтанно выделилось из среды, снова погружается в среду, но на этот раз в среду социальную. Тут «другой» — это уже возникающий социальный образ себя, который формируется в поле коммуникации.
Конечно, когда мы говорим о социальном Я, то мы имеем право также говорить о социальной роли, то есть о том, что и как разыгрывает индивид, принимая участие в социальном взаимодействии. Играть социальную роль часто вынуждают обстоятельства, но сама игра должна оставаться скрытой, ведь лишь при этом условии можно убедительно демонстрировать реальность (правдивость) натуры, например реальную храбрость, реальное мужество.
Источником социальной роли часто становится желание дополнить недостающее исходного, спонтанно возникшего образа себя в сравнении с представлениями, которые ценностно закреплены в социальной среде. Между образом изначальным и разыгранным, социальным остается зияние, которое заполняется или переходом реального образа в воображаемый, или же воображаемый образ рассеивается через принятие самого себя в исходном представлении.
В контексте целей нашего исследования следует отметить, что социальная роль не допускает искусства, тут нет свободной встречи с образом, которая необходима для создания произведения театрального искусства.
Социальный образ как бы навязан, нарощен на исходное Я, что исключает необходимую творческую дистанцию, свободное пространство. С социальным образом приходится вступать в непосредственную борьбу, подавлять этот образ или подчиняться ему.
При копировании материалов размещайте активную ссылку на www.huxley.media
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
