КОНКУРС ФАНТАСТИЧЕСКОГО РАССКАЗА «КИБЕРИАДА-2021»: «ОБРАЗЦОВОЕ ПОВЕДЕНИЕ»

Всеволод Швайба. Внутренние дворы III. 2020

 

Редакция Huxley продолжает международный конкурс фантастического рассказа, и сегодня мы публикуем очередное произведение из отобранных для участия в конкурсе «Кибериада-2021»

УСЛОВИЯ КОНКУРСА:

• Принимаются рассказы на русском языке объемом до 22000 знаков с пробелами
• К участию в конкурсе допускаются ранее не публиковавшиеся рассказы
• Рассказы не рецензируются
• От одного автора принимается один рассказ
• Страна проживания автора значения не имеет
• Рассказы проходят предварительный отбор редакцией на соответствие правилам
• Выбор победителей осуществляет открытое жюри
• Кроме рассказа, победившего в конкурсе, к печати могут быть отобраны произведения других авторов

• Прием рассказов продолжается до 01.11.2021
• Результаты будут объявлены 15.01.2022

Рассказы отправляйте на почту editor@huxley.media

 

---

Его звали Роджер. Это было единственное, что он о себе помнил, самое ценное и совершенно бесполезное в его положении. Проблема Роджера была в том, что в это замечательное сентябрьское утро понедельника он проснулся в теле 47-летней Лидии Ивановны. Кто это такая и почему ей так нравится забирать волосы в нечто, напоминающее гнездо на голове, он не знал.

А что Роджер знал наверняка — если он будет делать что-то так, как ему хочется, то он снова проснется утром в этом же теле и этими же худыми, испещренными морщинами руками протрет глаза, наденет очки, без которых мир похож на расплывшиеся в белой краске пятна, и все будет по новой.

Лидия Ивановна была учительницей в школе. Это он узнал за завтраком, когда пытался найти бекон или тосты, или что-нибудь похожее на нормальную еду, но ее дочь с удивлением спросила:

— Мама, что ты делаешь? Овсянка же стынет!

Он с таким удивлением смотрел на девушку с большими глазами, что забыл закрыть холодильник. И чем дольше он стоял вот так, вполоборота, держа дверцу холодильника, тем сильней в его ушах нарастал гул. Появившийся из ниоткуда, он давил и давил, заглушал собой чавканье, с которым тощий рыжий кот поедал вчерашние потроха, и шорох машин за окном, и резко засвистевший чайник на плите. Будто опускавшийся на дно моря, Роджер потерял ощущение себя и мира. Его взгляд приковали к себе выпученные глаза «дочери».

— Тебе нужно поесть, мама, — ее высокий голос пробивался через глухие звуки квартиры, словно она кричала ему в уши. — Помнишь, что сказал врач? Завтрак очень важен. Пожалуйста, мама!

Но Роджер не хотел есть. Он хотел, чтобы этот десятиминутный кошмар закончился, и так оно и случилось. Потерявшийся во внезапно наступившей темноте перед глазами, он лишь на мгновенье опустил веки, отдаваясь этому чувству уплывающей реальности только за тем, чтобы снова проснуться в сухом теле вдовы.

Раз за разом Роджер сопротивлялся тому, что ему навязывали. Волосы должны быть уложены именно назад и подобраны заколкой, чтобы вытянутое лицо казалось более округлым. Когда он попытался устроить на голове бунт и даже окрасить их зеленкой, мир вокруг снова поплыл и заглох, а Роджер через секунду проснулся в той же постели. Ему пришлось согласиться на гадкий коричневый юбочный костюм и эту нейлоновую гадость, которую «дочь» назвала колготками, и еще туфли на квадратном каблуке — все, только бы наконец-то выйти из квартиры.

Однако и за обветшалой дверью его разрывы с миром не прекратились. Первый же случился на лестничной площадке, когда Роджер на приветливое «здрасти» соседки бросил «енота покрасьте». Ему это показалось смешным. Пока соседка возмущенно наставляла его через гул и темноту, ему вспомнилось, что красить енотов — это и правда веселое занятие. Он почему-то очень хорошо знал, что делать это следует где угодно, но только не во дворе своего дома.

 

— Лидочка, ты что-то совсем бледная сегодня. Ты как себя чувствуешь?

Завуч школы — тоже женщина, на вид едва ли парой лет старше — с искренним интересом заглянула Роджеру в лицо. Заняв стул подальше от скопления людей в учительской, он намеревался отдохнуть. Ему наконец-то удалось прорваться через урок геометрии с семиклассниками. Стоило ему это всего-то чуть более ста попыток и примерно столько же часов в автобусе, пока он ехал в школу, чтобы выучить урок и немного разобраться в теории. Но класс его утомил, делать по кругу одно и тоже — утомило, есть вязкую овсянку — утомило. Отражение в зеркале вызывало тошноту, и он уже научился собираться по утрам, не глядя на Лидию Ивановну.

Только бы кошмар закончился.

Если он вообще может закончиться.

Роджер поднял на завуча глаза. Как он услышал, ее звали Тамара. Красивая женщина, уверенная, властная. Она носила красный пиджак и строгие черные брюки. Будучи в теле кроткой Лидии, ему бы следовало сдержанно улыбнуться и сказать, что все в порядке, но Роджер вдруг почувствовал необъяснимую тягу к стоявшей напротив него блондинке.

— Вы так обворожительны! — заявил он, глядя на нее снизу вверх. — Может, сходим как-то на чашечку кофе? Только вы и я, и прекрасный осенний вечер между нами.

Комната снова поплыла: стены начали вытягиваться в туннель, люди отдалялись, а их голоса теряли четкость. Роджер же, наоборот, почувствовал воодушевление.

— Сходим в кино, съездим на пикник. Обещаю незабываемые выходные! — сказал он, а побагровевшая Тамара не оценила его предложение.

— Лидия, — строгим тоном наказала она, — вам надлежит немедленно прекратить эти глупости!

Роджер же рассмеялся в сгущающийся мрак перед глазами.

 

— Обещаю незабываемые выходные! — Роджер все не сдавался. То, как доброжелательность и беспокойство за уставшую учительницу математики сменяется выражением отвращения и ужаса на лице завуча, радовало Роджера. Уже в восьмой раз он разными словами приглашал женщину провести вместе пару дней, а она всегда реагировала так, будто сама мысль о свидании не с мужчиной была ей противна.

— Лидия, вам надлежит немедленно прекратить эти глупости! — Все тем же строгим тоном, уперев руки в бока, ответила Тамара.

— Хорошо, — согласно кивнул Роджер. Комната продолжала плыть. Через секунду-две она полностью погрузит его во тьму и выкинет в холодную постель. — Прошу прощения, Тамара Васильевна. Должно быть, мне и правда нездоровится.

Когда Роджер договорил, жизнь Лидии продолжилась. Его не отбросило назад, под тонкое одеяло, на зашитую в трех местах простынь. А рука Тамары, вдруг прижатая к его лбу, оказалась и того холодней, чем все пережитые сто семьдесят пять утр.

— Да у тебя температура, Лида! Иди-ка домой и вызови врача. Давай, давай, не хватало еще гриппом всех тут заразить.

Роджер брел пешком по серому проспекту вдоль пустых витрин. Дважды он видел длинные очереди, состоявшие в основном из мужчин. Ногу растерло, сумка с кучей тетрадей тянула плечо, но все это не могло затмить его радости, потому что он понял, как может контролировать эту жизнь. Понял, что в какой бы ад он ни попал, и какому бы изощренному сценарию ему ни приходилось следовать, давясь вязкой кашей и терпя крикливый класс, он все еще может быть собой: шутить, когда ему этого хочется, и успевать извиняться; подставить подножку и сделать вид, что это случайность, извиняясь перед беднягой с расшибленным носом; и даже махнуть свой пустой на соседский полный стакан компота, принося извинения, потому что ему сегодня неважно чувствуется.

Словом, он искал любую лазейку в этой идеальной жизни Лидии Ивановны, чтобы проявить истинного себя — бунтаря и шутника, любящего покорять независимых женщин.

 

К трехсотому просыпанию ему удалось добраться до вечера, пережив целых двенадцать часов беспробудного кошмара и наконец-то сделав покупки на продуктовом рынке. Откуда ему было знать, что покупает учительница с гастритом? Да еще и не привычные купюры в кармане лежали, а какие-то квадратики, похожие на билеты в кино. Ему вдруг стало очень грустно и захотелось посмотреть ленту с харизматичным злодеем, но дома вечером по телевизору показывали только черно-белый балет.

К трехсот двадцать первому просыпанию у него получилось приготовить ужин.

— Ма-ам, — протянула девушка, вытягивая седой волос Лидии из толченой картошки, — подстригись уже, а? Сходи к Светке, у нее новые краски появились. Импортные!

Роджер елозил вилкой по тарелке с цветочным орнаментом по краю. Будучи не уверенным в том, чувствует ли голод он сам или учительница, он просто ждал, что будет дальше.

— Я устал, — выдохнул и бросил вилку в тарелку. — Когда это уже закончится?

— Ты как-то странно говоришь, мама, — сидевшая напротив дочка отпила воды из граненого стакана. — Иди ложись, отдохни. Я все уберу тут, ладно?

Она вдруг встала и подошла к матери, обняла ее и чмокнула в щеку.

— Люблю тебя, мамочка.

Роджер не ответил. Грустно вздохнув, он побрел к себе, когда услышал:

— И не забудь почистить зубы перед сном!

 

Шов простыни неприятно впивался в бок. Зло рыкнув, Роджер сел в постели — все той же постели, что и триста двадцать один раз назад! Он резко поднялся и выскочил в коридор, оттуда — на кухню.

— Мам! Что случилось? — перепуганная появлением Лидии в одной лишь ночной рубашке девушка уронила тарелку на пол. Осколки разлетелись в стороны, и испуганный кот шмыгнул в коридор.

— Что я обычно делаю перед сном? — спросил Роджер, направляясь к окну.

Деревянная ставня с облущенной краской не сразу поддалась. Кухня плыла и темнела. Сработавшая сигнализация единственного во дворе автомобиля звучала приглушенно, как издалека.

— Читаешь Толстого. А что? Что случилось?

Обернувшись, Роджер подмигнул «дочери» и спиной выпал в окно.

 

— Поздравляем с успешным прохождением!

Безразличный женский голос разбудил Роджера. Не успел он открыть глаза, как сразу же зажмурился от резкого белого света, что возник вокруг.

— Ваш результат: триста тридцать три перезапуска. Желаем успехов в дальнейших сценариях!

Роджер так удивился услышанному, что не только брови поднял, но и приоткрыл один глаз, в щелочку оглядываясь вокруг. Он был в белой комнате; небольшая, без окон и дверей, она давила стойкой ассоциацией с определенным местом, но откуда бы Роджеру знать, как он почувствует себя в психиатрической лечебнице?

Сам он был на стуле, перед ним — широкий стол. Несвязанный, Роджер взглянул на свои руки и радостно выдохнул, поворачивая то ладонями, то тыльной стороной наверх. Мужские руки. Он коснулся своего лица, провел по волосам. Обеими руками похлопал себя по груди и заглянул в штаны. Он был самим собой. Издав звук облегчения, Роджер опустился на стул, но снова напрягся — перед ним из ниоткуда, в воздухе, появился человеческий контур. В нем мелькал калейдоскоп частей тела, лиц, и даже куски одежды сменялись, будто нечто не решило, как оно должно выглядеть.

Роджер хмыкнул. Откинувшись на спинку стула, он скрестил руки. Уже через несколько секунд напротив него собрался приличного вида мужчина с круглыми очками на остром носу, а его тонкие губы замерли в фальшивой улыбке.

— Мистер Вилсон, — искусственный голос и не пытались сделать более человечным. Хоть рот голограммы и открывался, звук шел отовсюду в комнате.

— Ты еще что за?.. — проговорить слово Роджер не смог. У него словно лезвие в горло попало, так сильно все заболело. Он кашлял, схватившись на шею, пока ощущение не исчезло так же внезапно, как и появилось.

Мужчина напротив поцокал языком.

— Не стоит сквернословить, мистер Вилсон. Вы можете называть меня оператором ноль-один-три. Скажите, как вы себя чувствуете после прохождения последнего сценария?

— Сценария? — Роджер сплюнул на пол. Ему хотелось съездить кулаком по этому узкому лицу типичного клерка. — Какие еще сценарии? Что это за комната? Где я?!

Оператор только покачал головой. Он нагнулся за портфелем, которого, Роджер в этом был уверен, не было раньше у ножки стола. Откинув крышку, мужчина вытащил десяток бумаг и разложил их на столе. Пришлось подвинуть стул ближе, чтобы рассмотреть текст и фотографии, но только одна из них — та, на которой Лидии Ивановне уже было явно под седьмой десяток лет! — была знакома Роджеру.

— Вы успешно прошли первые десять сценариев, мистер Вилсон. — Мужчина в черном костюме продолжал как ни в чем не бывало. — По нашим данным вы из каждого сценария усвоили необходимый урок, однако нам бы хотелось услышать лично от вас: как вы себя чувствуете?

Незнакомые люди смотрели на Роджера с черно-белых фотографий, а рядом большие заголовки сообщали ничего. Так, справа от Лидии значилось «Образцовое поведение».

Роджер снова занял позицию со скрещенными на груди руками.

— Я ничего не понимаю. Мне здесь не нравится. Я требую своего адвоката и чтобы меня выпустили. Сейчас же!

— Хорошо, — покивал ему оператор в ответ. — Ваш запрос будет удовлетворен через пятьдесят семь успешно пройденных сценариев.

— Да какого черта тут происходит!

Стул с грохотом упал на пол. Роджер нависал над мужчиной в костюме, раздумывая, занести кулак или нет.

— Мне нужен мой адвокат. Здесь. И сейчас! — Он бил костяшкой пальца в стол, сопровождая каждое слово.

— Сядьте, — холодно ответил оператор. Невидимая сила вернула близость Роджеру и стулу. — Должен заметить, что сценарии идут вам на пользу — вы так и не замахнулись. Мы отметим прогресс в вашем личном деле.

Роджер безуспешно пытался освободиться от стула, вросшего в пол. Но потом до его сознания долетел смысл слов оператора.

— Что значит — прогресс?

— Это значит, что наши сценарии работают. Вы проживаете один день из жизни образцового человека до тех пор, пока не проживете его надлежащим образом. Сделанные вами решения и предпринятые шаги укореняются глубоко в сознании, перевоспитывая вас в хорошего человека и полезного члена нашего общества.

Несколько раз моргнув, Роджер так и не понял, что он услышал. Он повернулся ухом к оператору.

— Повторите, — попросил он почти вежливым тоном, — вы сказали: «перевоспитывая»?

Оператор кивнул.

— Да.

— Это что за общество такое? Я не хочу быть частью общества, где людей учат быть бесхарактерными тряпками! Дайте мне окно, я снова в него выйду!

Но мужчина был неумолим.

— У вас уже был такой выбор, мистер Вилсон, — произнес он, смахивая со стола бумаги обратно в чемодан. — За ваше преступление вы могли пожертвовать свои органы другим людям или пройти нашу программу по воспитанию полезных членов общества сроком в шестьдесят семь сценариев. Вы успешно прошли десять из них. Я предлагаю продолжить курс незамедлительно.

— Эй! Постой! — кричал Роджер, но фигура оператора рассыпалась на разноцветные квадратики. — Подожди!

Комната сжималась. Исчез стол.

— Я не хочу! Стойте!!!

Исчез и стул, уронив Роджера на пол. Локоть, да и вся правая сторона отозвались болью. Погас свет.

 

— Ой, да что это творится такое-то, а?

Заботливый голос пожилой женщины привел Роджера в сознание. Он лежал на мостовой, в тяжелом пальто. Пальцы замерзли, в бедре сильно болело. Склонившаяся над ним женщина оказалась не такой уж и старой, но жизнь явно была немила к ней. Кое-как поднявшись на ноги, Роджер отряхнулся и принял из рук женщины тонкую книжечку в твердой обложке.

— Вы обронили, — пояснила она, улыбаясь. — Ничего не болит? Нет? Все в порядке? Ну хорошо. Если будет нужна микстура какая, я во-он там, — она указала на маленький магазинчик на углу трехэтажного дома, — в лавке работаю. Заходите.

Женщина ушла, оставив его одного посреди вымощенной булыжником улицы. Роджер смотрел на несчастных, сутулившихся людей, одетых в тряпье. Иногда проезжали телеги, реже — кареты. А в руках у него был альбом, открыв который Роджер увидел дырочки во вложенных листах. «Шифр», — понял он.

Люди жили своей жизнью. Кем был Роджер, почему он упал, и какие тайны хранит в себе шифр — все это ему еще только предстояло узнать.