КОРНИ И КРЫЛЬЯ с Борисом Бурдой: Буся (Борис) Гольдштейн из Одессы — всемирно известный скрипач-вундеркинд

 

ЧУДО-ДЕТИ

 

Чтобы достичь многого, не важно быть вундеркиндом. Эдисона попросили взять из школы, как дебила, Джордж Истмен, основатель комании «Кодак», сам ушел из школы после смерти отца, Пастер остался на второй год, нобелиата Вина отчислили из школы за двойки — и тем не менее…

Правда, быть вундеркиндом светилу тоже можно. Норберт Винер с заметной иронией назвал первую книгу своих воспоминаний: «Бывший вундеркинд». Человеку, заложившему основы такой важной науки, как кибернетика, и давшему ей название, можно и немного поиронизировать…

Бывают и вундеркинды-метеориты — сверкнул и сгорел. Помню кумира нашего поколения, исполнителя итальянских песен — ребенком он гремел на весь мир, а от концертов взрослого у многих возникало смешанное чувство недоумения и неловкости… Неудачная ломка голоса?

А с человеком, о котором я хочу рассказать, не все до конца понятно. В детстве и юности его слава была огромной, а потом вдруг как отрезало — его начали системно гнобить и низвели почти до рядового уровня. Дело не в таланте — вырвавшись за границу, он быстро восстановил свою славу.

Кто принял это решение, нет смысла спорить — родная наша власть, беспредельная, безальтернативная и беззастенчивая. О причинах можно спорить — то ли начинающийся антисемитизм, то ли анонимный донос, то ли что-то еще… Но сначала факты.

 

ГОРОД МУЗЫКАНТОВ

 

Основы будущей профессии, то есть практически всей жизни родившегося в последний год гражданской войны Бори Гольдштейна были заложены в городе его рождения Одессе, где стать музыкантом, пожалуй, проще, чем не стать — загоняют учиться музыке практически обязательно.

Еще одно отягчающее обстоятельство в плане занятий музыкой — рождение в довольно образованной еврейской семье среднего достатка. Его родители, сначала владельцы частной гимназии, а позже бухгалтер и массажистка, отдали учиться музыке и его брата, и его сестру.

И уж совершенно важным для выбора музыки как призвания было проживание в одном городе с Петром Столярским — легендарным музыкальным педагогом, о котором я уже писал в этой рубрике. Просто пройдите по ссылке и посмотрите, сколько чудесных скрипачей он воспитал.

Когда к Столярскому привели пятилетнего Бусю Гольдштейна (есть еще и такое уменьшительное от имени Борис), он запомнил это и сказал позже: «Я сразу отметил у Буси три главных преимущества — чудесные пальцы, прекрасный слух и отличное чувство ритма».

 

 

РЫВОК В СТОЛИЦУ

 

В 1930 году семья Гольдштейнов переезжает в столицу, чтобы дать наилучшее образование детям (по сравнению со школой Столярского? Ну-ну…).  Просторную одесскую квартиру пришлось обменять на маленькую и тесную московскую, достаточно тесную для пяти членов семьи.

Сложности возникли не только у семьи Гольдштейнов — достаточно сильно пострадали их соседи, которым приходилось с утра до вечера слышать музыку. Скрипачей в семье было двое: Буся и его старший брат Миша, сестра Генриетта была пианисткой — и всем было надо играть часами!

Бусю приняли в особую группу одаренных детей при Московской консерватории, из которой потом образовалась знаменитая ЦМШ — Центральная музыкальная школа в Москве. Он пришел в класс профессора Ямпольского и начал работать над сложными музыкальными программами.

Но профессор не нашел общего языка с мамой Буси, типичной матерью вундеркинда. Он настаивал на том, чтобы ребенок обязательно посещал все занятия по школьной программе и концертировал только в каникулы и во время, свободное от школы.  Мама была против!

Она говорила: «Вундеркинд обязан играть концерты! Пусть дети с более скромными способностями ходят на занятия. Иегуди Менухин в школу не ходит, а выступает на концертах!» В результате Буся перешел в класс профессора Цейтлина, который лучше учитывал мнение мамы.

 

РАННИЙ УСПЕХ

 

Юного скрипача сразу признали феноменом — другого слова и не найти. Достаточно сказать, что, невзирая на возраст, ему выдали из Государственной коллекции старинных инструментов скрипку «три четверти» работы самого Антонио Страдивари — великая честь и для людей постарше.

В день своего десятилетия Буся играет концерт Мендельсона в Колонном зале Дома Союзов. А когда ему было 11 лет, прошел Первый Всесоюзный конкурс музыкантов-исполнителей, на который его не допустили по молодости лет, но разрешили выступить вне конкурса.

 

 

Сыграл он настолько ярко, что было принято специальное постановление Совнаркома о награждении его денежной премией в 5000 рублей. На концерте победителей, где выступал и он, присутствовал сам Сталин, который после концерта пригласил маленького виртуоза в свою ложу.

Дальше произошла та история, которую чаще всего вспоминают в связи с Бусей Гольдштейном. Первый вариант — о том, что Сталин в шутку сказал: «Ты получил большую премию, наверное, ты так зазнаешься, что и не пригласишь меня в гости?» Находчивый Буся ответил: «Я бы с радостью вас пригласил, но мы живем в такой тесной квартире…» Квартиру им дали на следующий день.

Второй вариант связывают не со Сталиным, а с Калининым — якобы по наущению мамы на вручении наград он сказал ему: «Дедушка Калинин, приезжайте к нам в гости!» И тут из зала раздался вопль Бусиной мамы: «Буся, ты с ума сошел! Мы ведь живем в коммунальной квартире!» Концовка та же — квартиру в центре Москвы дали на следующий день.

 

 

Наверное, есть и другие варианты этой байки, но эти два попадались мне чаще всего. Даже не вижу смысла докапываться до того, какой из них правдив, — фольклор не есть документ, точность в нем не обязательна. Но эта история передает многое: и талант ее героя, и дух его эпохи.

 

ВУНДЕРКИНД ВЗРОСЛЕЕТ

 

На юное дарование посыпались самые разные номенклатурные блага и привилегии. Тогда в СССР только начали появляться легковые машины — обычным гражданам их практически не продавали. И Буся, точнее его мама, получила в свое распоряжение машину с шофером!

В апреле 1934 года в СССР приехал великий скрипач Яша Хейфец. Множество молодых дарований желало, чтобы он их прослушал, но Хейфец требовал, чтобы они просто сыграли ему обычные гаммы, а после их прослушивания им всем отказывал. Кроме Буси Гольдштейна.

Он не только выслушал гаммы в его исполнении, но и прослушал его большую программу, во многом совпадавшую с тем, что играл сам Хейфец. Великий скрипач так проникся, что предложил взять Бусю с собой на год для учебы и концертов. Но начальство этого им не разрешило.

В 1935 году в Польше прошел международный конкурс скрипачей имени Венявского. На нем Ойстрах занял второе место, Буся — четвертое. Сам Ойстрах написал заметку в «Комсомольскую правду» под названием «Блестящая игра Буси Гольдштейна» и назвал его выступление триумфом.

А в 1937 году на знаменитом брюссельском конкурсе имени Эжена Изаи Буся снова занял четвертое место, а Ойстрах — первое. Еще до оглашения результатов Бусе предложили концерт в Брюсселе, и желающих послушать его оказалось столько, что в зал поставили 300 дополнительных стульев.

 

 

НАЧИНАЮТСЯ СЛОЖНОСТИ

 

Но не все было безоблачно. Отказ отпустить Бусю учиться у Хейфеца был только первым звонком. В 1939 году поступило приглашение нескольким советским музыкантам, в том числе и ему, выступить в США в рамках Всемирной выставки. Его кандидатуру в СССР вычеркнули из списка.

 

 

Началась война. Буся, как и очень многие, беспрерывно выступал на концертах с фронтовыми бригадами. В 1943 году он провел на базах Северного флота более полугода, постоянно выступая, и его отчислили из консерватории приказом ее тогдашнего ректора Виссариона Шебалина «за несвоевременную сдачу экзамена по «Краткому курсу истории ВКП(б)»!

Все обращения самого Гольдштейна и его педагога профессора Цейтлина никто не хотел и слышать. Только после снятия Шебалина с должности новый ректор Свешников позволил ему восстановиться, и он закончил консерваторию в 1953 году — уже добившись мировой славы!

 

 

Стать профессором в вузе, который он закончил, ему тоже не было суждено. После долгих унизительных хлопот его все-таки принимают преподавателем в Педагогический институт имени Гнесиных, где он проработал 20 лет, подготовив за это время многих талантливых музыкантов.

У него не записывали ни одной пластинки, пока лично Шостакович с возмущением не спросил у директора «Мелодии» Владимирского, почему это так. Тот ответил, что давно разыскивает Гольдштейна, но не может найти… Его почему-то сразу нашли, записали две пластинки — и все!

С 1941 по 1974 год Гольдштейн работал солистом московской филармонии — это 33 года! И за все это время, выступая каждый год более ста раз, он лишь дважды выезжал на зарубежные гастроли — в 1955 году в Грецию и Болгарию и в 1958 году в Венгрию. Но и в СССР большинство его концертов проходило в Сибири, Средней Азии и на Дальнем Востоке. Так решали сверху.

 

 

НЕИЗБЕЖНЫЕ ИСПЫТАНИЯ

 

В чем причина такой перемены отношения к Гольдштейну со стороны советского истеблишмента — сказать с уверенностью не берусь. Могла сыграть роль поднимающаяся как раз в эти времена волна антисемитизма — у других скрипачей-евреев тогда тоже начались неприятности.

Впрочем, могло быть и по-другому — когда все решается негласно и келейно, опорочить человека проще простого. Для принятия ужасных решений в таких условиях может хватить одного анонимного и совершенно бездоказательного доноса. Да так часто и бывало…

Печальнее всего выходило то, что бороться с такой очевидной несправедливостью было невозможно. На что жаловаться? Ведь его ни в чем не обвиняют — только гастролей не предлагают, пластинки не выходят, некоторые вещи просто запрещают играть. Ну и что?

Единственное, что он смог сделать, — бежать от всего этого. Когда в начале 70-х началась эмиграция, он воспользовался этим тяжелым и неприятным вариантом. Наверное, и бумаги собирал, и квартиру сдавал, и на собрании с осуждением своего поступка присутствовал…

 

НОВАЯ ЖИЗНЬ

 

С 1974 года он живет в Германии. Тогда никакой миграционной квоты и, следовательно, никакой официальной помощи для эмигрантов из СССР там не было. Найти работу он смог не сразу — попытка устроиться преподавателем в Венскую высшую школу музыки не удалась.

Есть любопытные воспоминания его соученицы о том, как жена Рихтера Нина Дорлиак сказала при ней: «Пока мы ездим в Германию, Буся Гольдштейн там карьеры не сделает». Что бы это могло означать вообще? Внешнее давление? Похоже, что его и в Германии не оставляли в покое.

Тем не менее трудности первых месяцев эмиграции Гольдштейн пережил и в 1976 году выиграл открытый конкурс на должность профессора высшей музыкальной школы Вюрцбурга — с таким блеском, что его приняли даже без обычного в таких случаях открытого урока — «мастер-класса».

 

 

Преподаванием он не ограничивался — записывал диски, продолжал активную концертную деятельность, причем с неизменным успехом. С 1981 года он неоднократно концертировал в ансамбле со своей дочерью Юлией, приглашался в жюри международных конкурсов.

 

ДОСТОЙНО И КРАСИВО

 

Дом Гольдштейна в Германии хорошо знали многие его коллеги-эмигранты — в первую очередь как место, где всегда помогут. Многие из них, пока не устроятся, жили у него — некоторые буквально месяцами. Один из них назвал его дом «перевалочным пунктом».

Многим он помог устроиться на работу — он прослушивал их и сразу понимал, где об этом человеке стоит говорить. Иногда садился с ним в машину и ехал за несколько сот километров, представлял человека, просил за него, и в конце концов добивался нужного результата.

Рассказывать, кого устраивал и кому помогал Буся — дело долгое и во многом неизвестное. К примеру, один эмигрант вспоминал, как приехал человек в Израиль и привез для него от Буси крупную сумму денег. При этом эмигрант уверяет, что с его стороны даже намека не было.

Самым трудным делом была отправка знакомым в СССР лекарств — они дорого стоили, по почте их посылать было нельзя, значит, требовалось только передать лично — например, через знакомых музыкантов. Он ехал с лекарством в город, где гастролировали его знакомые, — иногда поездка обходилась дороже, чем само лекарство. Это если забыть о потраченном времени…

 

ВНУКИ И ПРАВНУКИ

 

К сожалению, от всей этой непростой жизни его здоровье ухудшилось. В июне 1987 он писал: «У меня подписан контракт на два концерта с оркестром Солт-Лейк-Сити (дирижер — Джозеф Сильверстайн), но, к сожалению, мне придется отказаться из-за серьезной болезни ног. Сидя, играть не могу. Я уже ездил лечиться, пока ничего не помогло…»

17 марта 1987 года в иерусалимском театре «Жерар Бехар» состоялось последнее выступление Бориса Гольдштейна. На земле Израиля он играл с особым волнением. Играл свои любимые произведения — Моцарта, Франка, Блоха, Бетховена, много «бисов», в основном — Крейслера.

8 ноября 1987 года, прожив на земле всего 64 года, он покинул этот мир. Значит ли это, что до нас уже не дойдет ничего из сделанного им? К счастью, нет — и дело не только в сохранившихся записях его произведений (две из них я привожу здесь — прослушайте, если хотите).

 

Концерт для скрипки № 1 Мендельсон-Бартольди.

 

Крейслер, песня без слов.

Совсем недавно у нас в Одессе прошла очередная презентация Одесской Академии Классической Музыки, в которой юные украинские таланты обучаются у лучших скрипачей Европы. Пять прекрасных молодых скрипачей получили блестящий мастер-класс от маэстро Кирилла Трусова.

При чем тут Буся Гольдштейн? Еще как при чем — Кирилл Трусов учился у великого скрипача и педагога Захара Брона, а тот — именно у Буси Гольдштейна. Так что Кирилл Трусов приходится Гольдштейну как бы внуком по линии творчества, а молодые скрипачи — правнуками. Так мы наслаждаемся плодами его трудов не только в записях, но и в какой-то мере непосредственно.

 

 

Пять финалистов конкурса Академии — Эрика Черкез из Черновцов, Мария Костогрыз из Харькова и трое киевлян: Ирина Борисова, Наталка Тотовицкая и Илья Бондаренко стали на мастер-классе музыкальными правнуками Буси Гольдштейна. А Мария Костогрыз стала победительницей их конкурса и теперь получит мастер-класс у самого Захара Брона — то есть окажется Бусе Гольдштейну одновременно музыкальной внучкой и правнучкой. В музыке такое возможно…