Назар Билык. Дождь, 2010
Философия возвращается в мир.
О ней пишут авторы популярных журналов, например, Энтони Мак-Гоуэн в книге «Как преподавать философию своей собаке: странное введение в большие вопросы философии», которая начинается с предположения, что изучение философии «может дать вам возможность стать лучше», и заканчивается рассмотрением смысла жизни.
Философией всерьез интересуется основатель Twitter Джек Дорси, высоко ценил философию и Стив Джобс из Apple, можно вспомнить его красноречивые слова: «Я обменял бы все свои технологии на вечер с Сократом».
Но особую популярность совершенно неожиданно получила философия стоицизма.Показательный пример: прошлой осенью вышла книга «Уроки стоицизма» Джона Селларса, цель которой показать, как мы можем извлечь выгоду из мышления древних стоиков. И это не единственная работа, обращающаяся к наследию античных стоиков. За последние десять лет издано около двадцати книг, посвященных переносу опыта стоицизма на современные реалии. Это и «Как быть стоиком» Массимо Пильюччи, и «Антидот. Противоядие от несчастливой жизни» Оливера Буркемана, и «Новый стоицизм» Лоуренса Бекера.
Примечательно, что все эти примеры — отнюдь не академические издания. Напротив, эти книги рассчитаны на массового читателя.
Есть даже движение, представленное в интернете под названием «Новые стоики»…
Возникает любопытная картина: учение стоиков — единственное из античного наследия — переживает в начале XXI столетия новое рождение.
Такая философия, если и была интересна, то лишь для очень узкого круга философов-профессионалов, которые обитали в замке из слоновой кости и всю жизнь свою свели к — вполне по Гессе — игре в бисер.
Но неоплатоник Прокл писал, что философия — это искусство уместной жизни. Иными словами, философия не была абстрактной дисциплиной, а являлась дисциплиной для ясности разума и компасом для жизни в целом. И стоицизм, пожалуй, делал на этой задаче философии особый акцент.
Стоицизм — не теория (хотя и она тоже), а именно дисциплина жизни. Возможно, именно такая, практическая, направленность стоического мировоззрения и превратила ее в наиболее устойчивую школу античной философии — стоицизм удерживал свои позиции ни много ни мало пять столетий.
И вот — такая «практичность» философии стоицизма как раз и стала причиной его возрождения. Хотя и в несколько видоизмененном варианте (но об этом немного позже).
Главное — в том, что интерес к стоицизму вызван глобальным гуманитарным кризисом. Энджи Хоббс, профессор кафедры социальной философии Университета Шеффилда, считает: «Я думаю, что философия процветает по тем же причинам, по которым терапевтическая, этическая философия возродилась во времена эллинизма, который также был периодом огромных перемен, распада греческих городов-государств и крупных монолитных держав, временем становления империй, таких как империя Александра Македонского.
В настоящий момент у нас снова есть люди, которые видят мир в экстремальном потоке — финансовом, геополитическом, в потоке изменения климата. Сможет ли либеральная демократия выжить? Сохранится ли планета? Есть действительно огромные тревожные вопросы. Люди ищут путеводитель в эти очень смутные времена». А стоицизм как раз и был таким путеводителем. Стоики сравнивали философию с деревом, корни которого — логика, ствол — физика, а вот крона и плоды — этика.
В конечном итоге, задача философии для стоиков заключалось в том, чтобы обеспечить максимально благую жизнь. Но что такое благо в высшем своем проявлении? В стоицизме (и в этом были солидарны и Зенон Китийский, и Эпиктет) подлинное благо — это способность стать хозяином своему разуму и чувствам. А хозяин отличается от раба тем, что независим, в стоическом контексте — независим от неконтролированных порывов чувств и заблуждений разума.
Подлинная философия призвана устанавливать меру — способность различать, где можно и нужно активно действовать, а где следует смириться. Стоики оценивали способность такого различения как высшую доблесть и называли атараксией, т.е. бесстрастием. В свою очередь, бесстрастие позволяет следовать судьбе.
Как не вспомнить тут слова стоика Сенеки: «Покорных судьба ведет, непокорных — тащит». Но — куда ведет судьба согласных? Философия стоицизма говорит о том, что каждый человек — часть единого целого, в котором все увязано друг с другом согласно единому же замыслу, который скрыт от частей, но явлен во всем целом. Потому-то — следующий за судьбой пребывает в гармонии с единым замыслом, и его жизнь наполнена благом. Жизнь же сопротивляющегося судьбе наполнена конфликтами и неизбежно заслоняет единый замысел, причиняя человеку страдания.
Стоики сравнивали философию с деревом, корни которого — логика, ствол — физика, а вот крона и плоды — этика
Тем самым стоицизм указал путь к освобождению от страданий и достижению гармонии в условиях жизни, весьма далеких от идеальных — изменчивых и тревожных.Но именно таковым — изменчивым и тревожным — является современный мир (вспомним о мире VUCA).
В ситуации изменчивого мира, наполненного политическими потрясениями и экстремальными климатическими и экологическими катастрофами, люди начинают обращаться к философии, которая может помочь им пережить неопределенные времена. Журналист Нэйл Армстронг ссылается на автора «Уроков стоицизма» Селса: нынешние кризисные времена могут быть фактором растущего интереса к философии как к самопомощи. В конце концов, есть книги самопомощи знаменитостей, психологов, спортсменов, консультантов по управлению и мистиков. Почему не философы?
«Я думаю, что в XX веке, даже вплоть до тысячелетия, было чувство оптимизма и прогресса — все становились богаче, вы могли покупать больше вещей и вы не особо задумывались об этом, — говорит Селларс. — Затем, когда наступил кредитный кризис, весь этот оптимизм довольно быстро испарился». Идея, что если мы будем продолжать в том же духе, все будет улучшаться — просто пошлость. Люди начали задумываться: «Что мы делаем и почему мы это делаем»?
А философы древности (и не только) всегда предлагали ответы на такие вопросы. В некотором смысле мы воссоединяемся с очень старым мышлением о том, что такое философия.