Надо поставить дело так, чтобы этих «военных шпионов» изловить, и излавливать постоянно и систематически, и высылать за границу.
Владимир Ленин
В рамках борьбы с инакомыслием, Советская власть по инициативе Владимира Ленина в 1922—1923 годах решила из страны выслать деятелей науки и искусства. А сам В. И. Ленин предложил заменить смертную казнь, для активно выступающих против советской власти, высылкой за границу.
***
Сразу учтите: не было одного «философского парохода». Минимум две большие партии изгнанников были отправлены двумя пароходами – «Обербургомистр Хакен» отплыл 29-30 сентября 1922 года, а «Пруссия» — через полтора месяца, 16 -17 ноября. Но хватало и высылаемых, отправленных пароходами из Одессы и Севастополя, а кому-то пришлось довольствоваться поездом до Латвии или той же Германии.
Это была только малая часть покинувших страну – таких было, по приблизительным оценкам, около десяти миллионов. Это только те, которые были высланы после принятия ВЦИКом 10 августа 1922 года декрета «Об административной высылке», позволяющего властям высылать неугодных им лиц в административном порядке, то есть без суда. Кого захочется.
За границу или в отдаленные местности, на срок до трех лет. Но оговорку о трехлетнем сроке быстро забыли. Даже не потрудившись специально ее отменить. Просто предупреждали высылаемых, что это на всю жизнь и в случае возвращения они будут расстреляны, даже подписку такую брали. Им так захотелось – кто им запретит?
Откуда вообще у Ленина появилась такая идея?
Многие удивятся, но скорее всего – из США. Еще в декабре 1919 года американское правительство выслало на корабле «Буфорд» 249 иммигрантов — не граждан. Куда бы именно, как вы думаете? Конечно, в Советскую Россию – капитан только в море вскрыл запечатанные приказы и, следуя им, отправился в финский порт Ханко, откуда его пассажиров через Териоки перевезли в Петроград.
Многие из высылаемых, например, та же знаменитая анархистка Эмма Гольдман, ехали туда с довольно радужными надеждами, но они быстро развеялись и все, кто смог, довольно быстро Россию покинули. У американцев, правда, были законы, которые это позволяли по отношению к негражданам – об анархистах, о подстрекательстве к мятежу. Но кто бы помешал Ленину написать такой закон, какой ему понадобится? Никто – он и не стал этим заниматься.
Нечто подобное советская власть уже делала – пожалуй, начало положила расправа с Помголом, комитетом помощи голодающим, в состав которого, кроме властных фигур, поначалу входило немало представителей общественности.
Ленин рассчитывал при посредничестве Помгола получить помощь развитых стран – частично это оправдалось, но властям все время казалось, что этого мало. Уже в августе 1921 года, Ленин потребовал, чтобы прессе было велено «на сотни ладов» «высмеивать и травить не реже одного раза в неделю в течение двух месяцев» членов Помгола. Столько не потребовалось – в сентябре общественников Помгола просто арестовали, практически всех. Большинство из них было выслано – за границу или в отдаленные районы страны. Обошлись без всяких «философских пароходов».
А отношения власти и интеллигенции становились всё хуже. На прошедших весной-летом 1922 года всероссийских съездах врачей, геологов, агрономов говорили много вещей, которые властям не нравились.
Терпеть такое они не собирались, и вот в августе 1922 года ГПУ составляет три списка: московский, петроградский и украинский – всего на 195 человек. Позже 35 человек из списка вычеркнули – согласования, ходатайства, обыкновенный блат… Пошло ли это оставшимся на пользу – сказать затруднительно. Скажем, философ Густав Шпет использовал свои связи и смог остаться – для того, чтобы его расстреляли в Томске в 37-м…
Мы этих людей выслали потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно.
Лев Троцкий
В итоге в списках осталось 45 врачей, 41 педагог ( в том числе профессора), 30 экономистов, агрономов и кооператоров, 22 литератора, 16 юристов. 12 инженеров, 9 политиков, 2 деятеля церкви и 34 студента. К концу августа их начали арестовывать. Дальше было — как кому повезет – у некоторых брали подписку и отпускали до отъезда, некоторых швыряли в переполненные камеры, из которых время от времени вызывали часть заключенных с вещами.
В итоге всех выпустили и велели собираться. Это было просто – практически все деньги и прочее имущество велено было оставить. Разрешали взять по двадцать долларов, но поскольку и за один доллар можно было угодить под расстрел за спекуляцию валютой, этим благоразумно не воспользовался никто. Одно летнее и одно зимнее пальто, один костюм и одна шляпа, два комплекта белья, две ночные и две дневные рубашки, по две пары кальсон, чулок и обуви. Как раз на один чемодан. Это все – чтобы сборы не сильно затрудняли. Живите с этакими сокровищами в эмиграции, как знаете!
Теперь можно было и отправлять. Первый «философский пароход», что любопытно, отправился из Одессы в Константинополь – на нем отбыла часть ученых, высылаемых по «украинскому списку».
Дальнейшая высылка по этому списку была прекращена – решили «не укреплять украинское националистическое движение за рубежом» и распихали их по чертовым куличкам советской России. Практически тогда же отбыли два «философских поезда»: Москва – Рига и Москва – Берлин.
И уже после этого отплыли два «философских парохода» — до тогда германского Штеттина. А в декабре из Грузии депортировали еще 60 человек.
Художник Юрий Анненков, сам в скором времени эмигрировавший, вспоминает о том, как провожали эти пароходы. «На пароход нас не допустили. Мы стояли на набережной. Когда пароход отчаливал, уезжающие уже невидимо сидели в каютах. Проститься не удалось» — вспоминает он. Философию предпочли не предавать шумной казни. Просто тихо удушили, навалившись подушками.
Высылали в основном в Германию потому, что это была единственная из западных стран, с которой Советы уже установили дипломатические отношения. Но запросить для высылаемых визы не удалось – немцы резко заявили, что не собираются быть для Советов новой Сибирью, куда они будут ссылать неугодных по своему хотению. Тем не менее, когда эмигранты запросили визы по прибытию в Германию у местных властей, они без труда их получили. Среди них было много мировых имен, да и прочие были достаточно известны.
Радушный прием эмигранты встретили и в Чехии, где президент Масарик выделил немалые деньги на работу Русского научного института в Праге, а многие молодые эмигранты смогли получить там высшее образование.
Настоящей столицей русской эмиграции чуть позже стала Франция – любой образованный россиянин говорил по-французски и вписался в жизнь страны без труда. В общем, изгнанников гостеприимно приняла вся Европа, кроме одной страны – их собственной Родины.
Газета «Правда» опубликовала сообщение о высылке, в котором было сказано: «Среди высылаемых почти нет крупных научных имен». Интересно, кто так решил… Очевидно, Ленин – он активно участвовал в составлении списков высылаемых.
Только вот какая штука: сейчас мы знаем, что примерно в это же время он под руководством Крупской отчаянно напрягался над школьными примерчиками, сводящимися к умножению двузначных чисел на однозначные – восстанавливался после инсульта…
Впрочем, каждый легко может прикинуть сам, на чьи труды сейчас чаще ссылаются философы: на Бердяева, Лосского, Ильина, Кизеветтера, Булгакова – или на «Материализм и эмпириокритицизм»?
Заодно возникает вопрос – если они такой уж некрупный народ, зачем их высылать? Они в чем-то виноваты, нарушали закон? Вроде ЧК знает, что с такими делать… Ах, не нарушали, просто говорят неприятные для большевистского руководства вещи?
В общем, именно так. Троцкий в открытую заявил: «Мы этих людей выслали потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно». Интересно, он догадывался, что скоро и его расстрелять не будет повода, а терпеть станет невозможно? Вспоминал ли он о «философском пароходе», когда его самого высылали? Главное – подать пример.
Иногда говорят: «Им еще повезло! Через несколько лет их бы всех просто перестреляли!». Верно – да и произошло это с многими, избежавшими депортации на «философских пароходах» и прочем транспорте. Через 15 лет неугодных просто расстреливали пачками, то ли после шемякина суда, показания для которого просто выбивали, либо вообще без суда, по решению «чрезвычайных троек».
Не выслали Николая Кондратьева, близкого друга изгнанного Питирима Сорокина, одного из создателей НЭПа, автора теории экономических циклов – а в 1938 году просто расстреляли. Лучше бы выслали… Так что не буду спорить: высланным повезло. Большевики еще не окончательно озверели и обнаглели, еще надеялись обмануть иностранцев и что-то выгадать от контактов с ними. Это позволило группе толковых и достойных людей избежать убийства и выжить. Но благодарить за это что-то не тянет.
Была ли эта высылка гибельной для российской научной мысли? Сама по себе, пожалуй, нет – она не затронула основную массу. Но последствия этой высылки – затронули, да еще как! Слишком многие поняли, что из этой страны пора уносить ноги, и действие этого было для России разительным, а для многих стран – полезным и благотворным.
Высланный Питирим Сорокин создал в США новую науку – социологию. Георгий Гамов после головоломного бегства стал одним из создателей американской атомной бомбы. Игорь Сикорский преподнес американской армии лучшие в мире вертолеты. Эмигранты Михаил Струков, Александр Картвели и Александр Прокофьев-Северский многое дали военной авиации США, телевидение создал в том же США эмигрант Владимир Зворыкин, а немного позже, эмигрант Александр Понятов придумал видеозапись, эмигрант Степан Тимошенко закладывал в Стэнфорде основы современных теормеха и сопромата, эмигрант Владимир Ипатьев создал высокооктановый бензин для американских самолетов, эмигранты Сергей Рахманинов и Игорь Стравинский далеко продвинули вперед американскую музыку…
Не все из них были в списках высылаемых, но насколько эта высылка ускорила их отъезд или отменила возвращение – прикиньте сами.
Как отнеслись к высылке сами высланные? Пожалуй, больше с печалью, чем с гневом – они продолжали себя числить за наукой и искусством родной страны.
Бердяев, семикратно номинированный на Нобелевскую премию по литературе, завещал советской России свой архив. Ставший к тому времени классиком литовской исторической науки, Лев Карсавин не стал покидать Вильнюс в 1944-м и, таким образом, вернулся на Родину. Разумно ли он поступил – сложно сказать: в 1949 году его арестовали, дали 10 лет и он умер в лагере. А многие из прочих высланных вернулись на Родину сейчас – своими сочинениями и трудами. Вряд ли рукописи не горят, но уж точно они горят плохо.
И еще вопрос: была ли эта акция уникальной и неповторимой? Явно нет – чуть смягчились отношения с миром, и опять стало неприлично убивать тех, кого, по словам Троцкого, расстрелять не было повода, а терпеть было невозможно. Что было с ними делать?
А то же, что и в 22-м – история расставания с Родиной Солженицына, Войновича, Ростроповича, Галича, Бродского и еще очень многих, ничем от истории пассажиров «философского парохода» принципиально не отличалась. Просто в первые годы революции авиасообщения не было – пароходом обошлись.
Сходство даже в том, что за высланными насильно потянулось гораздо больше людей, и не худших, выславших себя по собственной воле. Если, борясь с этим, закрыть страну, она взорвется изнутри – это мы уже видели. А если толковые люди рвутся из страны – она в огромной опасности, и высылка самых невыносимых только ускоряет агонию. Учтите, я не намекаю на ситуацию в постсоветских странах. Какой там намек – открытым текстом говорю!
Помнят ли пассажиров «философского парохода» сейчас?
Явно помнят – их труды вернулись в тезаурус научной мысли и не потеряли значения. Недалеко от места отправки «философских пароходов», на набережной Лейтенанта Шмидта в Петербурге, попечением Санкт-Петербургского философского общества установлен памятный знак с надписью:
«С этой набережной осенью 1922 года отправились в вынужденную эмиграцию выдающиеся деятели отечественной философии, культуры и науки».
Главным призом учрежденного в 2007 году международного кинофестиваля «Русское зарубежье», стало созданное скульптором Галиной Шилиной изображение «философского парохода». Пусть знак стоит – забывать это нельзя. Тот, кто не помнит прошлого, обречен пережить его вторично.
А в заключение – просто стихи Александра Городницкого. Самое время их прочитать.
ПОСЛЕДНИЙ ПАРОХОД
Это стало теперь легендою, –
Год далекий двадцать второй,
Уплывает интеллигенция,
Покидая советский строй.
Уезжают бердяевы, лосевы,
Бесполезные для страны:
Ни историки, ни философы
Революции не нужны.
Этой дальней командировкою
Заменяют им полный срок.
Над распахнутой мышеловкою
Пароходный кричит гудок.
Им даруется индульгенция.
Пролетарской страны позор,
Уплывает интеллигенция,
Изгоняется за бугор.
Не ежовы их ждут и берии,
Не расстрелы и не ГУЛАГ, –
Их, покуда живых, империя
Под чужой выпускает флаг.
То ли в Англию, то ли в Грецию,
Над пожитками хлопоча,
Уплывает интеллигенция,
С изволения Ильича.
Ну, а если кто опрометчиво
Не покинет свои дома,
Тем другие пути намечены, –
Беломорье и Колыма.
Чем возиться с литературою,
Было б проще пустить в расход.
Провожают чекисты хмурые
Отплывающий пароход.
Огареву вослед и Герцену,
На изгнанье обречена,
Уплывает интеллигенция,
Не заплачет по ней страна.
Скоро здесь, кроме мелкой сволочи,
Не останется ни души.
Помаши им вдогонку, Вовочка,
Обязательно помаши.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.