Интервью с Андреем Ставницером, совладельцем порта ТИС — крупнейшего частного стивидорного оператора в Украине
Первая цифра — срок, за который был построен новый зерновой терминал Neptune. В этот проект владельцы стивидорной компании MV Cargo (Андрей Ставницер и его брат Егор Гребенников — акционеры компании) и корпорация Cargill вложили $150 млн.
На открытие терминала, который будет переваливать около 5 млн тонн зерновых за год, пришли тысячи людей.
Как удалось договориться с Cargill, крупнейшей семейной компанией в мире, и почему успешный бизнес — это не просто экономический расчет, а жизненная философия. Обо всем этом Андрей рассказал в эксклюзивном интервью Huxley.
Большой бизнес, красавица — жена, дети, две страны, где вы живете, и недавнее открытие гигантского терминала. Это все вместе попадает в какие-то критерии голливудской истории. Это голливудская история или другая?
Андрей Ставницер (А.С.): Я бы сказал, что это очень украинская история с туалетом во дворе и с такой специальной штукой для чистки обуви, которая стоит у входа. Никто не знает, как она называется — что это за предмет, никак не могли отгадать даже знатоки «Что? Где? Когда?». Моя история — очень украинская история.
С другой стороны, у вас несколько дипломов, в том числе и о бизнес-образовании. Это хороший старт. Как вы относитесь к позиции, что бизнесу научиться нельзя, а можно только навредить, если в юности, к примеру, закончить какую-то бизнес-школу.
А.С.: Могу сказать на личном опыте. Я пошел учиться на MBA сразу после университета, и это было огромной ошибкой. Я этого не понимал тогда. Считал, что я такой умный, светлый еврейский мальчик — всему быстро научусь. Я пошел на дневной MBA французского института и полтора года там отучился. Это было выброшенное время. Я понял это спустя только пять лет.
Отматывая назад, вспоминаю, как несколько раз из любопытства сходил не на дневные занятия, где учились студенты вроде меня, а на вечерние, где были люди, уже состоявшиеся в своих бизнесах. Контраст был впечатляющим. Вечером бизнесмены буквально терзали преподавателя — зампреда Нацбанка, между прочим, полтора часа заваливая его реальными вопросами из жизни, не по учебникам.
Абсолютно прикладной разговор. К сожалению, я поздно понял, что надо было сначала работать, потом учиться. И со своими детьми я этой ошибки не повторю, если они вообще захотят стать бизнесменами.
Кстати, у ваших детей есть такой выбор — не стать бизнесменами? Потому что у вас его не было…
А.С.: У меня не было. Я жалею об этом. И своих детей я готовлю к другому. Более того, уговариваю их получить не бизнес-образование. Моему сыну 20 лет, и я его просто изо всех сил прошу научиться какой-то другой профессии. Будь то архитектор, математик, маркетолог, кто угодно. Неважно. Ему нравится археология.
Я говорю: пожалуйста, получи любую нормальную профессию, которая тебе нравится. Бизнес — это очень прикладная история. Это не наука, которой нужно учиться пять лет. Выучись на что-то, что тебе интересно, и ты всегда будешь иметь выбор.
Вторая вещь, которую я говорю своим детям, — прежде чем присоединиться к семейному бизнесу, вам нужно поработать «на дядю», в чужой компании. Опять-таки, это выбор, которого не было у меня. И я об этом сожалею.
А что это дает в нежном возрасте?
А.С.: О, это меняет все. Я могу долго об этом говорить. Это совершенно другой подход. Особенно если «дядя» этот хороший и толковый. У которого есть чему поучиться. Поучиться в условиях, когда у тебя нет абсолютно никаких привилегий.
Ты просто попадаешь в нормальную человеческую, жизненную обстановку, где ты должен бороться, стараться, работать и учиться. Никаких поблажек, никаких скидок, бонусов и премий. Это жизнь, и она закаляет. Я сказал детям, что до 30 лет не подключу их к семейному бизнесу. Категорически. Пусть делают карьеру, а потом поговорим.
Как они отреагировали?
А.С.: Плохо, конечно. Посмотрим. Я, надеюсь, буду держаться стойко.
Снят фильм о вашем отце, в котором показано, как начинался крупнейший транспортный узел в стране. Насколько просто или непросто было вам соответствовать стандартам, заложенным отцом, после того как вы пришли на его место?
А.С.: Нельзя сказать, что я занял место отца в компании как-то внезапно или неожиданно для себя. Отец готовил меня к тому, что рано или поздно я буду руководителем этой компании. И когда он узнал о своем диагнозе, работа стала еще более интенсивной. Поэтому процесс интеграции длился несколько лет.
Отца трудно было назвать каким-то коучем или учителем. Он, скорее, на своем примере показывал, как и что. Но, к сожалению, не очень часто сопровождал это какой-то матчастью, академичными выжимками или еще чем-то таким. Я просто сидел рядом и вместе с ним выполнял какую-то работу.
Заметно, что управленцы с каждым годом становятся все моложе. Молодые управляют крупнейшими производствами, руководят министерствами. Вам тоже немного лет, в вашем окружении много людей молодых? Какие плюсы и минусы?
А.С.: По поводу министерства я воздержусь от комментариев. С точки зрения бизнеса, да — у нас много парней и девушек в команде. Они работают, например, в финансовой, маркетинговой или юридической плоскостях. Там нужен живой ум и хорошая реакция. Что же касается технической элиты, она, к сожалению, еще не подросла.
К примеру, где-то в середине проекта терминала Neptune мне пришлось заменить руководителя строительства. На место молодого, очень прогрессивного специалиста-строителя пришли два испытанных, взрослых, очень опытных инженера. Те, с которыми мы когда-то строили ТИС. Да, парень очень хорошо общается на английском языке, разговаривает с иностранными подрядчиками, но, когда доходило дело до работы руками, то там возникала проблема.
Что для вас является достаточной причиной для расставания в бизнесе?
А.С.: Ценности. Если ценности с партнером разные — то ничего не получится. Можно, конечно, тащить мертвую лошадь, но недалеко.
Многие эксперты называют вас человеком, способным договориться с инвестором, который до этого не планировал вкладывать в Украину. Что является главным в переговорном процессе? Какие-то специальные приемы есть?
А.С.: Нет, никаких приемов нет. Тут речь о другом. О том, что, если у них есть желание инвестировать в эту страну, то им нужен переводчик с русского на русский. Нужен человек, который местную специфику запакует в понятные для них категории и возьмет на себя основные локальные риски. Для этого нужен местный партнер. Я думаю, что основные попытки привлечь сюда инвестиции проваливаются именно потому, что люди думают, что можно заниматься брокериджем или быть посредником и не брать на себя никаких рисков. Это никому не нужно.
А если вы приходите и говорите: «Я построю — то есть, возьму на себя строительные риски, страновые риски, риски судебной системы, риски правоохранительных органов и так далее, и я хочу за это какую-то премию» — это нормальная история. Инвесторы это понимают.
В Украине отсутствует такое понятие, как подрядчик под ключ. Как бы Cargill построил терминал, допустим, в Великобритании? Он нанял бы большую строительную компанию, которая бы ему гарантировала выполнение работ под ключ в определенный срок. Были бы обозначены штрафы и максимально прописаны все непредвиденные вопросы.
Если эта строительная компания вдруг стала бы опаздывать по срокам, то заказчик просто получил бы банковскую гарантию. В Украине даже близко нет такого подрядчика, который возьмется работать по этой схеме. Ни одного, кроме нас, как оказалось. Поэтому мы в одном лице выступаем и генподрядчиком, и соинвестором, и партнером.
А какие есть сейчас причины вкладывать в украинский бизнес?
А.С.: У разных людей по-разному — от патриотических соображений до того, что у нас сейчас есть достаточно рыночных ниш, которые до сих пор не консолидированы и там есть место для подвига.
Какие у вас причины вкладывать в украинские активы?
А.С.: Я не буду ничего рассказывать о патриотизме. Это замечательно, но это не может являться причиной для риска такими деньгами. Я подтверждаю слова о том, что есть ниши незанятые, которые можно развивать и зарабатывать там существенную маржу.
Более того, если ты делаешь эту работу качественно, то ниша становится больше. Например, терминал, который мы построили, настолько аттрактивен, что к нам уже обращаются клиенты, у которых есть свои терминалы в других местах. Причина очень простая — на многих терминалах происходит обман клиентов, обман по качеству, по количеству, по торговым операциям.
Бизнес от этого устал. Все хотят нормально работать. А мы не являемся трейдером и не торгуем зерном, значит не являемся для наших клиентов конкурентом вместо трейдеров. Для них это важно, они не хотят, чтобы кто-то посягал на их зерно, на его качество и так далее.
Как ценности и миссия, которые есть у компании, применяются в реальной жизни?
А.С.: Наша миссия не прописана на бумаге вообще. Она была заложена основателем компании, моим отцом, но заложена на невербальном уровне. Можно попытаться ее описать, но от этого станет только хуже, поскольку создателя Миссии и Ценностей нет с нами уже восемь лет.
Компания управляется, можно сказать, по памяти тех ценностей и тех идеалов, которые он туда заложил. Мы всячески это поддерживаем. Я сразу скажу, что это нематериальная мотивация. Деньги важны для всех, мы понимаем это и платим хорошую зарплату. Но для топовых сотрудников ТИС деньги — не основная мотивация приходить на работу и свершать подвиги.
Что касается вашей причастности к Aspen Institute. Многие говорят, что участие в семинаре этой организации стало для них чем-то переломным. Чем участие в сообществе стало для вас? И было ли это переломным моментом?
А.С.: Переломным — нет, но это точно опыт, который сложно забыть. Я влюбился в эту организацию с тех пор, как посетил базовый семинар. Ни один выпускник Aspen Institute не сможет описать вам, что происходит на базовом семинаре. Это нужно просто испытать. Там есть определенная доля магии, которая возникает благодаря общению. Но я думаю, что самая главная отличительная особенность Аспена — это комьюнити, в которое ты попадаешь, когда проходишь базовый семинар.
Те, кто прошел сквозь жесткие фильтры и стал выпускником Аспена, — это очень интересные, разнообразные, продвинутые, интеллектуально рафинированные люди. Это может быть художник, врач, общественный деятель, бизнесмен — кто угодно. Все люди разные, но у всех у них есть базовые важные ценности.
Потому для меня Аспен — это комьюнити, в котором сегодня уже больше 600 человек, очень интересных многогранных людей. Будучи членом борда Aspen Institute, я настоятельно рекомендую податься на базовый семинар, даже если вам откажут пять раз подряд, а я такие случаи видел. Это все равно стоит того, чтобы туда попасть. И поучаствовать в постановке «Антигоны» (трагедия древнегреческого драматурга Софокла) на старости лет.
Есть ли у вас водораздел между жизнью и работой? Баланс между ними в жизни?
А.С.: У меня нет графика. Я звоню людям в воскресенье, ночью, днем. Я стараюсь уважать людей, но у меня нет такого — с пятницы по понедельник семья, а с понедельника по пятницу только работа. Так все перемешалось. Есть масса командировок, куда я летаю с семьей и детьми. Все очень размыто. Единственное, когда улетаю в Африку, а это совпадает с нашими праздниками, то там я более-менее полноценно занимаюсь детьми. В это время работы практически нет.
Кто для вас идеальный сотрудник? Тот, кто берет трубку и в воскресенье, и ночью?
А.С.: Тот, кому звонить в выходные или по ночам не приходится. Потому что он подумал наперед и подготовил все процессы так, чтобы вопросов к нему не возникало. Кто понимает логику работы и берет на себя ответственность.
Часть времени вы живете в ЮАР. Почему Африка? Да, там очень красиво, но известно, что хорошие дома приходится ограждать заборами в целях безопасности.
А.С.: Я пока не нашел ничего лучше. Очень мягкий и сухой климат. Это не Азия. Нет разницы во времени с Киевом. Нет никакого джетлага. Да, с безопасностью есть вопросы, но в наше время даже в Лондоне на Пикадилли можно лишиться телефона. Ну и, кроме этого, я из Украины. В Африке есть свои правила, и если ты их не нарушаешь, то все будет хорошо. Могут дернуть сумку, но в целом ты будешь в порядке. Это если ты специально не поедешь в какую-то отдаленную и опасную деревню.
Вы отходите от операционного управления своими бизнесами. Какие у вас есть точки контроля за тем, что происходит в компаниях?
А.С.: У меня есть специальный человек, который имеет доступ к первичной бухгалтерии и финансам. Он еженедельно предоставляет мне отчет по всем ключевым финансовым показателям. Но специальных контрольных точек у меня нет. Я вообще считаю, что главной такой контрольной точкой сегодня является отношение руководителя к своим сотрудникам.
Для меня это очень важный вопрос, и я всегда уделяю ему внимание. К примеру, меня очень удивил руководитель нашего буксирного бизнеса. Он оказался отцом для всего коллектива. И то, как он заботится о сотрудниках, совершенно неподдельно, искренне меня удивило.
Кто их тех, с кем вы познакомились из мира бизнеса, впечатлил больше всех?
А.С.: Меня в свое время впечатлил Ричард Брэнсон (британский предприниматель, основатель корпорации Virgin Group) и его жизненный путь. И еще больше он меня удивил, когда я с ним познакомился лично. Он оказался полным антиподом того, как я себе его представлял. Он — замкнутый человек, дислексик. Такой «человек в футляре», но его история меня вдохновляет и по сей день. Мне нравится в нем то, что он очень здорово сочетал удовольствие от бизнеса и от жизни. Одновременно.
Как вы с ним познакомились? Случайно не в самолете — он переодевался как-то в стюардессу?
А.С.: Нет, у меня еще не было таких очаровательных стюардесс. (Смеется.) Познакомились на одном из деловых мероприятий в Европе, где он был спикером.
А как вас представили ему?
А.С.: Никак не представили. Как меня можно представить Брэнсону? Вот Андрей из Украины, у него семейный бизнес, а это Ричард Брэнсон? Его имя говорит само за себя.
Что вас больше всего впечатляет из уже наступившего, хоть и распределенного будущего? Какой вы видите свою компанию в 2050 году? Год выбран не случайно — тогда Илон Маск обещает построить на Марсе город.
А.С.: Меня беспокоит, что он собирается на Марс. (Смеется.) Недавно Трамп разрешил использовать ядерное оружие на Марсе. Может, они чего-то недоговаривают? Может, к тому времени мы в такое состояние приведем эту планету, что и выбора не будет, кроме как улетать?
На самом деле, думаю, что ничего нового с портовым бизнесом не произойдет. Наши проекты строятся на 50-60 лет. Именно для этого мы покупаем шпунт в Люксембурге у ArcelorMittal.
Людям, со смузи в руках сидящим в барбершопах, и через 50 лет нужно будет хорошо питаться, жить в качественных
домах и покупать безопасные автомобили. Наш бизнес будет востребован еще долго, вряд ли это быстро изменится.
Население растет, вопрос продовольственной безопасности становится очень важным. Думаю, портовому бизнесу ничего не угрожает.
Да, сейчас еда становится важнее нефти, которая быстро теряет свои позиции.
А.С.: Посмотрите, кто сейчас активно вкладывается в порты и агрохолдинги? Ближний Восток. Они уже сейчас хотят гарантировать себе продовольственную безопасность, на годы вперед.
Какая ценность для вас главная в бизнесе?
А.С.: Удовольствие. Ты можешь создать огромную компанию по сбору мусора в океане, но если она тебя не драйвит, то она быстро закроется, либо ты сам перестанешь заниматься этим бизнесом. А если это именно твой проект, то все остальное — и деньги, и влияние — приложится. Я вот вчера поздравлял Василия Хмельницкого с Днем рождения и написал ему: «Желаю тебе больше твоих проектов. И не важно, будет ли это стройка нового микрорайона или создание картин».
Счастлив тот человек, который нашел себя. И это сразу видно. Работать с ним одно удовольствие. Я ищу таких людей. Нашел ли я себя? Пока не знаю.
И последний вопрос. Чем отличается океан там — в ЮАР от моря тут — в Украине?
А.С.: Хороший вопрос. Море здесь — это озеро, совершенно аморфное. Океан — каждые полчаса разный. Это стихия, большое животное. И это очень впечатляет. Море тоже крутое, но заметно меньше.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
