Мария Зражаева. Закат в степи, 2017 / Facebook, «Сіль-Соль»
На пути к цивилизации домашние животные идут рука об руку с человеком многие тысячи лет. Мы привыкли считать их важным элементом человеческого прогресса. На эту тему изданы как минимум два мировых бестселлера: «Ружья, микробы и сталь» географа Джареда Даймонда и «Колумбов обмен» историка Альфреда Кросби.
Однако далеко не все культуры рассматривали животных как существ, которых стоит загнать в стойло, затем откормить и убить. Наш рассказ о том, как «животный страх» европейцев уступил место «мистике» индейцев.
ВСТРЕЧА С ИНЫМ: ПРИРУЧЕННЫЕ И ДИКИЕ
Отношение к животным зависит от характера культуры. Недавно презентован новый фундаментальный труд на эту тему — «Прирученные и дикие» Марси Нортон.
В нем исследуется история колонизации Нового света европейцами, начавшаяся в конце XV века. На этих территориях они столкнулись с культурами, практиковавшими отношения с животными, отличные от европейской нормы. Нортон изучила десятки источников: трактаты по охоте и естествознанию, индейские верования, отчеты солдат, записки миссионеров, протоколы процессов инквизиции и т. д.
В результате вышел увлекательный рассказ о том, как встреча с иным мировоззрением изменила и Старый, и Новый свет. Она повлияла как на межличностные отношения людей, так и на отношения между людьми и животными.
СТОЛКНОВЕНИЕ ДВУХ МИРОВОЗЗРЕНИЙ
Нортон анализирует отношения человека и животных в Европе, Карибском бассейне, Мезоамерике и бассейне реки Амазонки. Большинство коренных народов Америки считали, что все существа взаимосвязаны, находятся не только в физическом, но и в ментальном контакте, а значит, могут влиять друг на друга.
Поэтому американские индейцы пытались мыслить как животные, на которых они охотились. Они носили их шкуры, употребляли в пищу их мясо, делали из костей украшения и магические амулеты. Тем самым коренные американцы как бы перенимали часть свойств этих живых существ: их силу, красоту, ловкость, выносливость, хитрость и т. д. Так было до тех пор, пока на их землях не появились люди, чей взгляд на природу и животных отличался кардинальным образом.
Европейское мировоззрение, сформированное иудео-христианской традицией, понимало взаимоотношения людей и животных принципиально иначе. В этой картине мира люди — не просто «что-то одно», а животные — «что-то другое». Человек — это вершина творения, он по всем показателям превосходят животных и потому властвует над ними.
ЖИВОТНЫЕ «ЗНАКОМЫЕ» И «НЕЗНАКОМЫЕ»
Таким образом, мы можем говорить о столкновении разных, весьма отличных друг от друга мировоззрений. Образ жизни европейцев и американцев существенно отличался. Они по-разному классифицировали животных. Одни считали их «товарищами по желаниям, эмоциям и даже разуму». Другие — нет.
Марси Нортон выделяет четыре способа взаимодействия людей с животными. Два первых присущи Европе — охота и животноводство. Два других, чисто американские, — это «хищничество» и «знакомство». Последний способ заключается в том, чтобы не закабалять животных навсегда: индейцы приручали и кормили отдельных особей, но они при этом свободно приходили и уходили.
Прирученное таким образом животное становилось «знакомым», почти членом семьи. И в Большой Амазонии, например, его не употребляли в пищу. Ведь это было примерно то же самое, что съесть родственника. А вот в Мезоамерике поедание «знакомых» животных позволялось в исключительных случаях — только при проведении ритуалов.
ДИСТАНЦИЯ, ПОМОГАЮЩАЯ УБИВАТЬ
В Европе существовал класс животных, которых можно назвать «вассальными». Таковыми были, скажем, охотничьи собаки, лошади и соколы. Статус «вассалов», естественно, был иным, чем у диких животных — оленей, кабанов, волков, медведей и других.
Чтобы охота считалась успешной, охотники должны были хотя бы частично признать, что у их жертв есть нечто вроде разума, потребностей, чувств, опыта и мотивов. Ведь в чем тогда будет заключаться охотничья доблесть, если твой противник напрочь всего этого лишен? Но это было именно «нечто вроде разума», а не сознание, равноценное человеческому.
Европейский взгляд на животных лишал их «субъектности». Не только дикие, но и домашние животные рассматривались просто как объекты. Без такого жесткого разделения на человеческий субъект и животный объект никакое животноводство было бы попросту невозможно.
Европейский хозяйственно-экономический уклад определялся этим мировоззрением. Его основой была объективация всего, что дает средства к существованию, пропитание и одежду. Объективируя животных, люди создали дистанцию не только между собой и ими.
МЕСТЬ БЕССОЗНАТЕЛЬНОГО
Параллельно европейцы создали еще и дистанцию между двумя классами людей — теми, кто владел и управлял живыми животными, и теми, кто облагал этот вид деятельности налогом и перерабатывал туши. Скотобойни были отделены от мясных лавок. Они располагались за пределами города, далеко от конечного потребителя.
Следовательно, в XV веке европейцы были изолированы от той реальности, в которой происходило выращивание и убийство животных. Но полностью дистанцироваться у них не получилось. В катакомбах коллективного бессознательного европейской культуры все-таки жило ощущение, что с этими животными «что-то не так».
Подозрение, что у них все же могут существовать какие-то мысли и чувства, выходящие за рамки голода или сна, нашло выход в страхе перед «силами зла». Неслучайно неизменными атрибутами ведьм и колдунов были рога, копыта, когти и хвосты.
Невинно убиенные животные мстили человеку на единолично присвоенной им духовной территории — с помощью его же культуры.
ДЬЯВОЛ НОСИТ ВОВСЕ НЕ «ПРАДА»…
Дьявол обращался с людьми так же, как они обращались с животными. Европейское искусство рисовало картины ада, которые были списаны со скотобойни: звероподобные демоны заставляли людей убивать других людей, затем поедать их, поджарив на вертеле или сварив в котлах. Теологи наперебой доказывали, что животный мир и мир ада практически тождественны, и уж в любом случае отличаются от мира людей.
Считалось, что ведьмы имеют неестественно близкие отношения с животными. Они не только занимаются скотоложством, но и обладают типично животными, нечеловеческими способностями. Например, могут летать. Не то, что в XV, а даже в XVII веке ухаживать за домашним животным «просто так» казалось подозрительным.
Животное должно «работать». Если оно бездельничает вопреки коллективному представлению о своем предназначении, значит, с ним и его владельцем что-то не так — без колдовства здесь не обошлось! Историки подсчитали: с XV по XVIII век в Европе подобные подозрения стали причиной казни 50 000 человек.
После открытия Америки христианские миссионеры перенесли свое представление о животной природе зла в Новый свет.
ИНДЕЙЦЫ, ПОДАРИВШИЕ НАМ ДОМАШНИХ ЛЮБИМЦЕВ
Вера в нагуаль, духа-хранителя, знакомого нам также по животным, в которых воплощаются герои книг Карлоса Кастанеды, регулярно приводила индейцев на костер инквизиции. Мировоззренческая пропасть между индейцами и европейцами была огромной. Для первых камень, дерево, человек и ягуар обладали полноценной личность. Вторые сильно сомневались, есть ли у самих индейцев душа и можно ли их вообще признавать людьми.
В каком-то смысле христиан можно было понять. Ведь и сам индеец воспринимал себя кем-то вроде хищного животного, его отношения с птицами и зверями строились по принципу добычи и хищника. Эмоциональные связи с животными не требовали выполнения ими какой-то услуги или функции. И это именно то, чему индейцы научили Старый свет.
«Бесполезное» домашнее животное перестало быть олицетворением колдовства. Сперва заморская экзотическая живность стала у аристократов символом статуса. А со временем все европейцы начали относиться к питомцам чисто «по-индейски» — как к своим товарищам, отношения с которыми значимы и желательны.
Когда мы произносим шуточную фразу «все собаки похожи на своих хозяев», не воскрешаем ли мы исподволь индейское представление о нагуале?
Оригинальное исследование: How our love of pets grew from a clash of world views
При копировании материалов размещайте активную ссылку на www.huxley.media
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
