РАССКАЗ «БОГ, ЖИВУЩИЙ НАД ЗВЕЗДАМИ»
Арт-оформление: Olena Burdeina (FA_Photo) via Midjourney
Родительский дом стоял на высоком холме, но все до единого окна выходили к солнцу. В нем всегда пахло подпалком (толстым хлебным блином, натертым чесноком), крыжалками (капусту отваривали целиком, а потом резали на ломтики, заправляли маслом и специями), а еще сухоцветом: лавандой, ромашкой, анисом.
Жизнь казалась беззаботной. Поселок Селец — крошечным и удобным. Папа и мама — всегда довольными и улыбающимися. Кроме Елены в семье было еще двое детей. Мама звала ее Лелей, учила польскому и немецкому языкам, рассказывала о Боге, его странствиях и скитаниях. Девушка каждый раз переспрашивала: «Мама, а где он сейчас? Неужели среди звезд?» Мать мечтательно кивала.
Отец хорошо разбирался в математике, поэтому Леля крутилась рядом. Вечером собирались семьей на открытой веранде, пили чай с ежевичным вареньем и слушали пение сельских девушек. Каждая песня начиналась на «Ой». Сначала — «Ой виходьте, дівчата», дальше — «Ой на горі дощ іде», под конец — «Ой ти вишенько, ти черешенько».
Время шло. Елена закончила гимназию на отлично и превратилась в настоящую красавицу. Хрупкая, грациозная, астенического телосложения. Имела точеный нос, волосы, естественно завивавшиеся холодной волной, немного заниженные брови, но это никоим образом ее не портило. Наоборот, глаза казались еще более таинственными и выразительными.
Она бы могла сниматься в кино наравне с Верой Холодной, но ее манили другие высоты и дороги. Девушка обожала манипулировать цифрами, выполнять различные вычисления, находить неизвестное. Свободно владела четырьмя языками.
В начале двадцатых годов вступил в силу Рижский мирный договор, и в результате этого Волынь отошла к Польше. Еще вчера Елена засыпала в одной стране, а когда проснулась — оказалась в другой. Чтобы поступить в польский университет во Львове, пришлось пересдавать экзамены по всем предметам, но это не пугало, потому что бредила астрономией. Через год стала студенткой, и началась новая жизнь.
Все дисциплины преподавали исключительно на польском, а нарядное здание университета, украшенное скульптурами, символизировало любовь, справедливость, истину и веру. Ей нравился город, его утренние церковные переклички, сдержанная тишина барахолок, воркование горлиц на балконах и крышах, а еще семейные «дефиле» по проспекту Свободы и возле гостиницы «Жорж». Денег, конечно, не хватало, поэтому подрабатывала клерком в судебной канцелярии. Вместо свиданий корпела над книгами. Вместо варьете, дансингов, кабаре — самостоятельно осваивала Вселенную.
Шесть лет пролетели, как одно мгновение. Девушка закончила учебу и устроилась в обсерваторию. Вела себя странно. Имея привлекательную внешность, держала представителей мужского пола на расстоянии, не позволяя себе даже флирт. Ни разу не раскошелилась на стрижку в гостинице «Жорж». Не поддалась ревю-лихорадке, хотя львовяне просто обожали спектакли «Ножки на стол» и «Это можешь рассказать своей бабушке».
В отличие от сверстников, вела простую и тихую жизнь и больше интересовалась звездой Бернарда, чем мужчинами. Мать волновалась по этому поводу, ведь юной девушке следует наводить порядок в доме, печь пироги, водить детей на причастие, а не вычислять астероиды. Елена жила другими ценностями, охотно приняла приглашение от знаменитого профессора Михаила Каминского и переехала в Варшаву. Сначала работала внештатным ассистентом в астрономической обсерватории, через два года защитила докторскую диссертацию «О движении планетоцентрических комет» и стала доктором философии.
Ее слабостью оставались кометы и их неистовое движение. Оказалось, что на него влияют гравитационные силы, которые возникают при приближении или отдалении кометы от Солнца. Под воздействием солнечного тепла с поверхности небесного тела начинает испаряться вещество. Как следствие — ядерный эффект, вызывающий движение ядра. В результате хвостатая звезда мчится, как сумасшедшая, или, наоборот, замедляется, почти тормозит.
Самое интересное, что космос оставался космосом, а вера в Бога — непоколебимой святостью. Удивительным образом два противоположных между собой дела не мешали друг другу. Сначала на бумаге велись расчеты, рисовались «головы» и газовые хвосты, чуть позже пальцы благоговейно складывались в нужной конфигурации и «чертили» на груди крест. Иногда, во время многочасовых молитв, у Елены закрадывалась мысль о монашеском постриге, но женщина никогда не додумывала ее до конца.
Настоящая любовь вспыхнула в тридцать четыре года и сбила с толку. Оказывается, любовь тоже имеет свою уникальную энергетику, против которой никак не устоять. Елена вышла замуж за Леона Казимирчака, родила сына Сергея. Малыша назвали в честь духовного наставника протоиерея Сергея Булгакова, который оставался самым авторитетным человеком в ее жизни.
Молодожены мечтали поселиться в Сельце, поскольку это единственное место, в котором следует жить, воспитывать ребенка и заниматься наукой. Елена задумала построить станцию наблюдений за небесными светилами — филиал Варшавской обсерватории, любимый — исследовать волынские реки. Но мечты перечеркнула Вторая мировая война.
Все произошло согласно плану «Вайс», который был намечен в апреле-мае, а уже в первый день осени воплощен в жизнь. Немцы поступили подло. Закрутили многоступенчатую интригу, делая вид, будто Польша начала конфликт первой, и «беднягам» ничего не оставалось, как защищаться.
Враг шагал широко. Надвигался танками, бомбардировщиками, истребителями, так что польская армия была разгромлена за несколько недель. Немцы собой гордились и придумали новый термин ведения боевых действий — «молниеносная война». Уже в конце сентября маршировали по Варшаве, гремя каблуками сапог, как лошади новыми подковами.
Со временем война докатилась и до Львова. Ад начался с авианалетов, и на крыши посыпались бомбы, напоминающие гигантские кувалды. 30 июня 1941 года оккупанты браво вошли в город и начали свои злодеяния. Погромы, мародерство, аресты, массовые убийства евреев. Елена, как и все львовяне, ходила под стенами и чувствовала удушье. Дома неустанно плакал пятилетний Сережа: мальчика невозможно было отвлечь ни любимыми рассказами Натальи Забилы, ни только что испеченными рогаликами.
Совсем скоро фашисты взялись за свое любимое — за концлагеря. На улицах не утихал крик ни днем, ни ночью, и эхом звучала напряженная музыка, получившая название «Танго смерти». Елена, рискуя жизнью, принялась спасать польских офицеров. Как профессор университета выдавала им удостоверения стажеров обсерватории, чтобы они могли покинуть город.
Со временем напуганная массовыми казнями, переименованием улиц, перераспределением города на зоны для арийцев, с семьей переехала в Варшаву. Там тоже было несладко. Чтобы выжить, должна была давать частные уроки математики. Мастерить игрушки и продавать их на базаре.
Как-то Елена молилась перед иконами. Стояла на коленях и с чистым сердцем читала одну молитву за другой. Вдруг услышала голос, который приказывал как можно скорее покинуть Варшаву. Женщина привыкла доверять Богу, поэтому быстро сложила чемоданы и объяснила сыну, куда и почему должны идти. В тот же вечер оказались в арендованной загородной комнате, а со всех сторон шел в контрнаступление серый усталый лес.
На следующий день уволилась с работы, сложила еще немного одежды и попросила мужа с матерью срочно к ним присоединиться. Любимый оттягивал отъезд, а когда собрался, было поздно. Началось Варшавское восстание, которое длилось шестьдесят три дня. Город оказался в окружении, а ее родные — во вражеской ловушке. Варшава превратилась в одну сплошную руину. Выживших горожан согнали на улицу и распределили по трем концлагерям. В одном из них оказались мать и ее любимый Леон.
Начались долгие и изнурительные поиски. Женщина оставляла малыша на друзей и шла куда глаза глядят. Пешком преодолела половину Польши.
В тот день резко похолодало, поэтому решилась отправиться в прежний дом, чтобы забрать теплую одежду. На перекрестке ее остановил немецкий патруль и стал требовать пропуск. Сумерки сгущали воздух, превращая его в грибную подливу, комендантский час вот-вот должен был начаться, пропуска отродясь не было.
Елена не растерялась, впилась взглядом в равнодушного немца и обратилась на немецком языке: «Вы же тоже христиане. Вас ждет дома мать, жена, сын или дочь. Неужели сможете убить беззащитную женщину, которая ради спасения родных пришла взять теплые вещи в своей квартире?» Глаза патрульного моментально наполнились влагой. Мужчина опустил автомат и крикнул: «Беги быстрее!»
Позже Елена узнала, что мать перевели в лагерь для пожилых людей, Леона вывезли на работы в Австрию. Он был вынужден срывать скалы, чтобы замедлить наступление Красной Армии на Вену и Берлин. Ей даже удалось переправить любимому письмо и получить от него ответ. Письмо было до краев заполнено усталостью и физической болью. Со временем маму удалось вызволить, а вот мужа — нет.
Известие о победе настигло в Праге. С приходом Красной армии было объявлено о скорой добровольной репатриации всех желающих. Ученой гарантировали приличную работу, квартиру, помощь. Уверяли, что специалисты ее уровня стране крайне необходимы, и обещали найти Леона. Елена неудержимо хотела домой и не рассматривала переезд в Европу, как поступили многие коллеги.
В мае вместе с мамой и сыном прибыли в Херсон и столкнулись с другой реальностью. Мужу так и не разрешили переехать в Советский Союз, а ее польский профессорский диплом не признали, потому что не изучала историю коммунистической партии и идей марксизма-ленинизма. Вместо науки — стала преподавать математический анализ и астрономию в Херсонском пединституте. Спала мало, работала по семнадцать часов в сутки, а еще постоянно оглядывалась, чтобы случайно не арестовали за дворянское прошлое и не окрестили врагом народа. Одновременно готовила к защите кандидатскую диссертацию.
Для проживания семье выделили комнату с земляным полом в коммунальной квартире. В ней гуляли сквозняки и не выводилась сырость. Наведывались воры, потому что преподавательница прибыла из Польши, следовательно, привезла с собой много «добра». В один из дней мальчик тяжело заболел. Врачи долго не могли установить правильный диагноз и лечили от брюшного тифа вместо менингита. Мать к ребенку не пускали. Одиннадцатилетний Сережа от боли ослеп.
Елена обнимала окна, где умирало дитя, а после погребения заподозрила, что отправили на тот свет еще живого, поэтому самостоятельно раскопала могилу и убедилась: ребенок не сдвинулся с места. Тайно договорилась с батюшкой, чтобы тот совершил церковную панихиду, и трое следующих суток молилась на склонах Днепра. Вымоталась, осунулась, похудела до прозрачности.
Именно тогда поняла, что не сможет больше жить на Херсонщине: слишком много сконцентрировалось боли. Вот здесь малыш рыбачил, под тем черешневым деревом учил наизусть стихи Тычины, за тем столом множил в столбик. Поэтому поспешно собрала чемодан и отправилась в Ленинград.
Балтийская столица понемногу оживала. Когда выглядывало раритетное солнце, улицы и площади заполнялись детьми, которые тянули на веревках игрушечные молоковозы. В такие минуты Елена закрывала глаза и шла на ощупь. Поступила в институт теоретической астрономии и с головой погрузилась в учебу и написание научных работ. Защитила диссертацию на тему «Тесные сближения комет с планетами и планетоцентрическое движение комет», получила ученую степень кандидата физико-математических наук, но не ощутила особой радости.
Привычно приобрела билет на поезд и направилась в Херсон к матери. Хотела похвастаться старушке, что совсем скоро станут жить вместе, но прямо в дороге женщину арестовали по подозрению в шпионаже и антисоветской деятельности (Елена не разрывала связей с Польшей, желая найти своего мужа). Астронома поместили в Бутырскую тюрьму и продержали за решеткой почти год.
Следователь оказался извергом. Налетал, как бешеный, обзывал сволочью и стервой. Елена от отчаяния четыре раза перегрызала себе вены на руках, но не умирала. Каждый раз просила прощения у Бога и снова впивалась зубами в собственную плоть. Во время допросов порывалась разбить голову о стену, чтобы мозг выкатился к ногам, и воскликнуть особенно выразительно: «Я ни в чем не виновата!» Следователь скалился, как собака на отруби. Требовал оговаривать коллег, называть новые имена и фамилии.
Допросы происходили почти каждую ночь и длились по восемь-двенадцать часов. Днем прилечь не разрешалось, только ходить. Вечером заключенные дремали час-два и снова в кабинет. В результате у женщины резко ухудшилось зрение, отказали ноги, а в карточке было указано тринадцать хронических заболеваний.
Один из следователей оказался человеком сознательным. У мужчины были добрые глаза и настоящее сердце вместо железного. Вот он и показал Елене донос, из-за которого она была арестована. Бумагу наклепал местный священник, разгласив тайну исповеди. В ответ женщина прочитала лекцию «Достоинство христианства и недостойность христиан». На следующий день снова поговорили о Боге.
О его вечности, справедливости и беспристрастности. Милосердии и объективности. В результате следователь поверил в существование Всевышнего и добился для Елены освобождения. Провел до железнодорожной станции и всю дорогу нес женщине чемодан (бедняжка так обессилела, что не могла поднять даже буханку хлеба).
На свободе ее сбила с ног еще одна страшная весть. Пока находилась под арестом, родную мать сдали в психиатрическую больницу, где старушка умерла. Так Елена Ивановна осталась совсем одна.
Лето пятьдесят второго подходило к концу. В небе копошились дождевые облака, а потом осыпались мелким желтоватым пшеном. Август доживал последние дни, но сезон упорно не заканчивался. Море оставалось теплым, воздух — насыщенным, отдыхающие — неунывающими. Это диссонировало с ее состоянием, потому что почти год жила запертой, запуганной, бесправной, а здесь свободное от любых обязательств море, экстравагантные одесситы, всегда бодрый и колоритный Привоз.
Елена прибыла в портовый город худая, бледная, нездоровая. С ног до головы обожженная невзгодами. Получила должность доцента кафедры высшей математики Одесского педагогического института и четыре года прожила у моря. Никуда не выходила, все новости узнавала из газет. И о том, что отстроили завод фрезерных станков, и об открытии пляжа «Аркадия». Неутомимо преподавала и молилась. Исследовала эволюцию больших планет.
О ее работоспособности ходили легенды. Иногда Казимирчак-Полонская не выходила из машинного зала по двое суток и на много лет опередила аналогичные работы, которые велись на Западе. Среди коллег ученой ходила шутка, что своим упорством и интеллектом она «побреет» любую комету (в древности их называли «хвостатыми чудовищами», «волосатыми звездами», «метлами»).
Их движение оценивала на электронно-вычислительных машинах, создав фонд координат возмущающих планет на перфокартах. Защитила еще одну диссертацию, написала более ста работ по астрономии.
Впечатлялась кометами Били, Энке, приближавшейся к Солнцу на наименьшее расстояние, и Швассмана, у которой самая круглая орбита. Получается, гигантские камушки парили в небесном пространстве, словно одержимые, и все это по замыслу Творца. Женщина уважала волю Всевышнего и организовала в своем доме нелегальный богословский кружок. В то атеистическое время подобное было недопустимым, но бояться уже было нечего, потому что давно потеряла самое дорогое.
Старость пришла не с пустыми руками, она принесла в подарок слепоту. С тех пор — ни неба, ни комет, ни икон. Даже фотографии сына с мишкой, с которой не расставалась в течение всей жизни. Лекции читала по памяти. Студенты приходили к преподавательнице домой и несли в аудиторию на стуле. Любимым словом оставалось «ответственность», потому что христианин должен отвечать за свои поступки, слова и мысли. Смиренно принимать все обстоятельства и мудро на них реагировать. В конце жизни женщина тайно приняла постриг.
Перед смертью казалось, прозрела. Елена Ивановна достала фото Сережи и расцеловала ребенка в обе щеки, обвела рукой картины с изученными и исследованными кометами, прочитала молитву и воскликнула: «Выше! Выше! Выше!»
