«Человечество все время регрессирует в сторону глупости», — выдающийся французский философ Бернар Стиглер

Фото: syg.ma

Бернар Стиглер (1952 – август 2020) – французский философ, которого многие в Европе считают одним из самых влиятельных философов XXI столетия

Сегодня мы все пребываем на поле битвы. Со времен неолита разум никогда не подвергался столь серьезному испытанию, как в настоящее время. Никогда еще процессы деиндивидуации не были столь массовыми.

Происходит «короткое замыкание» общества, в частности, в отношениях между поколениями и в процессе передачи знаний, который замещается алгоритмами. При этом алгоритмы усредняют поведение и стимулируют реактивные «стадные» действия. И ровно это нас оглупляет — не только, скажем, Дональда Трампа, но и меня самого.

Мы все находимся в ситуации, когда мы вынуждены подстраиваться под поведение общественности в медиа. И это становится очень опасным, потому, что это глупость, которая относится ко всем людям

Это не характеристика отдельной части общества. Человечество в целом все время регрессирует в сторону глупости.

Глупость довольно точно описана у Аристотеля и Сократа, которые говорят, что мы мыслим только урывками, непостоянно.

Иногда мы в состоянии мыслить и производить то, что в греческом называется «ноэзис» (νόησις) — «мышление». Это наша способность поставить самих себя под вопрос, обращаясь к вопросу об истине: переосмыслить себя, узнать новое, изменить свой опыт, особенно негативный.

Но, как подчеркивают Аристотель и Сократ, это непостоянный процесс. Только Бог может оставаться в этом состоянии всегда.

Поэтому глупость — это наша судьба. Мы не можем избежать ее вовсе, хотя, конечно, мы пытаемся стать разумнее. Если вы почитаете, например, то, что вы писали или говорили 10 лет назад, вам покажется это глупым, потому что вы не обладали на тот момент необходимым знанием.

Делая ошибки, мы учимся на опыте, а это и есть мышление. Разумностью поэтому я называю преобразование наших слабостей в новые возможности. Но что делают современные технологии, и особенно технологии искусственного интеллекта? Они если не устраняют человека полностью, то, по крайней мере, делают его крайне зависимым, лишая некогда базовых для жизни знаний и навыков. 

Вопрос в том, что именно представляет собой сегодняшняя глупость. Потому что, как говорил Хайдеггер, бывают эпохи знания, эпохи бытия и эпохи глупости.

Глупость сегодня — совершенно не то же самое, чем она была в Древней Греции, в Древнем Риме или в Средневековье.

Сегодня быть глупым означает быть в состоянии, в котором наше знание о мире стремительно уменьшается

Мы думаем, что используем смартфон, но в реальности это он использует нас. Мы служим смартфонам, мы становимся их слугами. Чтобы изменить ситуацию, надо найти другой подход к технике.

Глупость всегда увеличивает энтропию, то есть разрушение и ослабление мира. Интеллект, создание чего-то нового, производит, напротив, негэнтропию (негативная энтропия — способность систем подавлять энтропию через взаимодействие с внешней средой). Это обратный процесс, возможность оказать сопротивление энтропии и антропоцену (эпохе чрезмерного влияния человеческой активности на экосистему Земли).

Эра антропоцена ставит под угрозу всю биосферу, так что вопрос глупости сегодня — это вопрос о космосе. Мы можем уничтожить нашей глупостью биосферу или спасти ее, если мы трансформируем свою глупость в мудрость, опыт и публичное обсуждение. Это очень сложные вопросы: например, невозможно отделить искусственный интеллект от экономического положения людей. Мы пытаемся как-то решать эти проблемы, и я считаю, что это возможно. 

Но условием их решения является стойкое понимание, что современные технологии — в особенности те, которые принято называть искусственным интеллектом, — парадоксальным образом усиливают, так сказать, естественную глупость человечества.

В одной из своих лекций я как раз пытался показать, что искусственный интеллект — это на деле искусственная глупость

Это не значит, что я выступаю против алгоритмов или считаю, что мы не должны их использовать. 

Но если вспомнить про Канта, то анализ для него — это ноэтическая способность. Мышление — это не только понимание, но и возможность выходить за его пределы, принимать решения через синтетические суждения. Космос — это столкновение процессов энтропии и негэнтропии. И когда вы совершаете одни только вычисления и автоматически применяете их результаты к реальности, то уровень энтропии только увеличивается. Но человек отличается своей способностью менять мир.

Когда вы используете алгоритмы, вы работаете только с так называемыми онтологиями, усиливающими текущее состояние знания. Но одного знания недостаточно. Если вы применяете его автоматически, это всегда своего рода глупость.

Именно это и происходит сегодня, и поэтому я думаю, что нам надо поменять организацию искусственного интеллекта, чтобы поднять перед ними вопрос локальностей, поскольку все негэнтропичное является всегда локальным и уникальным. Негэнтропия невозможна на уровне Вселенной. Мы должны не уничтожать, а усиливать локальности, открывая их для кооперации друг с другом.

Я уже говорил, что надо бороться с эрой антропоцена, которая увеличивает энтропию: термодинамическую — через изменение климата, биологическую — через уничтожение биоразнообразия, информационную — через гегемонию глупости.

Иными словами, надо развивать философию, надо развивать мышление, потому что мышление — это вовсе не вычисления, а производство бифуркаций через возможность того, что Ницше называл Волей, то есть стремлением к выходу за пределы и прошлого, и текущего настоящего.

А это и есть истинно философское желание. Ведь алгоритмы, скорее, уничтожают желания и заменяют потребностями. Желание — это не просто чистые потребности, а нечто большее. А алгоритмы лишь создают потребности и манипулируют нами, чтобы мы обслуживали интересы рынка.

Нам надо научиться иметь дело с машинами, сегодня это главный вызов. Если мы это сделаем, то сможем переизобрести понимание того, что такое работа

Например, вот как Микеланджело объяснял, что такое работа, на примере скульптуры: вы всегда сталкиваетесь с ограничениями в мраморе, орудиях и так далее. Это искусство, но в то же время и право, философия, наука.

Одним словом, надо полностью переопределить, что такое знание и мышление. Моя прошлая книга называлась «Что такое забота?», поскольку во французском языке слово panser (заботиться о ком-то, успокаивать, облегчать горе) созвучно со словом penser (думать). В старофранцузском это было одно и то же слово, которое и означало «заботиться».

Это то, что Хайдеггер называл Sorge, а Ницше — болезнью и здоровьем. Так что надо заново интерпретировать Ницше, Хайдеггера, Фрейда, а также Деррида и Фуко в новом контексте антропоцена, надо заново установить философию в центр цивилизации.

Bernard Stiegler. Nous sommes condamnés à la philosophie/ La philosophie aujourd’hui, 07.2020