Иосиф Вайсблат. Автопортрет / Арт-оформление: Olena Burdeina (FA_Photo) via Photoshop
1951 год, 30 мая — следствие завершено.
Из текста обвинения: «Враждебно настроен к советской власти, убежденный националист, на протяжении ряда лет проводил среди своих знакомых антисоветскую агитацию клеветнически националистического характера, изготавливал и хранил у себя на квартире рукописи антисоветского содержания».
1951, 15 августа — особое совещание при Министре Государственной Безопасности СССР постановило: «Вайсблата Иосифа Наумовича за антисоветскую агитацию заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на 10 лет».
1951, 3 сентября — Иосиф Вайсблат отправлен в Камышовый лагерь.
Камышовый лагерь (Камышлаг) — особый лагерь для политзаключенных в системе ГУЛАГа. Был организован 30.04.1951, закрыт 4 октября 1954 года.
1953, март — смерть Сталина.
1954, сентябрь — сестра Вайсблата написала письмо Председателю Президиума Верховного Совета СССР Ворошилову с жалобой на незаконное содержание Иосифа Вайсблата в лагере и с просьбой об освобождении его.
1954, 29 октября — Иосиф Вайсблат был досрочно освобожден, но обязан был находиться в Ростовской области.
1955, 19 января — Вайсблат освобожден из-под стражи и вернулся в Москву.
После возвращения в Москву жил в семье художника Евгения Ленсере.
1955, 5 ноября — Иосиф Вайсблат был реабилитирован.
1950–1960-е — Вайсблат продолжил работу на комбинате Художественного фонда СССР.
1962 — выйдя на пенсию, Вайсблат в 1960–1970-е годы создал серии живописных работ «ГУЛАГ», «Холокост» и «Истории моей жизни», которые, пока художник был жив, нигде не выставлялись.
1979, 20 января — Иосиф Вайсблат умер в Москве.
***
Пока советские евреи оплакивали своих родных, погибших в годы войны, в СССР начался государственный антисемитизм и готовились новые, невиданные ранее погромы.
В 1947 году по приказу Сталина был убит выдающийся еврейский актер и общественный деятель Соломон Михоэлс, в 1948 году разгромили «Еврейский антифашистский комитет», а его руководители — выдающиеся еврейские литераторы, врачи и ученые — были арестованы и погибли в застенках НКВД, началась кампания «по борьбе с космополитизмом», на всю страну гремело «Дело врачей».
10 марта 1951 года Иосиф Вайсблат был арестован по сфабрикованному делу и препровожден в тюрьму Управления Министерства государственной безопасности в Москве.
Началось следствие. Подбирали подходящую легенду, чтобы дело получилось с национальной оболочкой. Допрашивали долго и с пристрастием, не давая спать по несколько дней.
Следователь: — Что означают записи (в тетради): «1948 год — негласная директива» и «1949 год — снятие с работы евреев»?
Вайсблат: — Мои антисоветские, надуманные взгляды сводятся к тому, что я писал, что в 1948 году в советские учреждения была дана директива о снятии евреев с работы, а в 1949 году эта директива якобы стала выполняться.
В конце концов, после бессонных месяцев, проведенных в тюремной камере, и каждодневных допросов с пристрастием художнику задали вопрос: «Иосиф Вайсблат, признаете ли вы себя виновным в совершении преступлений?»
В ответ прозвучало: «Я занимался антисоветской агитацией националистического клеветнического характера. В разговорах со своими знакомыми я возводил клевету на национальную политику ВКПб и Советского правительства, утверждал, что в Советском Союзе имеет место дискриминация евреев, следствием чего является закрытие еврейского театра и газеты «Эмес». Кроме того, я намеревался написать автобиографический очерк антисоветского клеветнического характера. По моему замыслу, этот очерк должен был явиться грязным пасквилем на условия жизни в Советском Союзе и советскую действительность».
И еще: «Я считал, что в условиях советской действительности не могут быть созданы полноценные художественные произведения, так как условия жизни в Советском Союзе не дают художникам предпосылок для творческой деятельности, предопределяют создание произведений, исполненных на низком художественном уровне.
Кроме того, я придерживался мнения, что в Советском Союзе отсутствует свобода творчества, искусство находится в загоне, а в художественных организациях СССР поощряется только изготовление портретов одного из руководителей ВКПб и Советского правительства…»
***
В так называемом обвинительном заключении указали:
«Враждебно настроен к советской власти, убежденный националист, на протяжении ряда лет проводил среди своих знакомых антисоветскую агитацию клеветнически националистического характера, изготавливал и хранил у себя на квартире рукописи антисоветского содержания…»
Художник Вайсблат был приговорен к 10 годам в ГУЛАГе и в сентябре 1951 года отправлен в Сибирь, в Камышовый лагерь.
Камышлаг — это особый лагерь для политзаключенных в системе ГУЛАГа, который был организован в мае 1951 года. В годы пребывания в Камышлаге Иосифа Вайсблата там находились как немецкие антифашисты, так и советские политзаключенные, например Лев Гумилев.
Позже, в качестве художника-оформителя, Вайсблат находился в лагере на строительстве Волго-Донского канала.
В 1953 году, после смерти Сталина, появилась надежда на освобождение: сестра художника Лия Вайсблат-Дробязко, жена известного украинского переводчика Евгения Дробязко, пишет из Киева письмо Председателю Президиума Верховного Совета СССР Ворошилову с жалобой на незаконное содержание Иосифа Вайсблата в лагере и с просьбой об освобождении его.
29 октября 1954 года Иосиф Вайсблат был досрочно освобожден и в январе 1955-го возвращается в Москву. Тогда же опального художника приютила у себя семья Евгения Лансере, чья сестра — знаменитая Зинаида Серебрякова — родилась в Украине… Началась борьба за реабилитацию.
В 1955 году во время пересмотра его дела Иосиф Вайсблат писал в Генеральную Прокуратуру РСФСР: «…следователь Пантелеймонов допускал всяческие издевательства, площадную ругань и непрерывные угрозы. Следователь Пантелеймонов протоколы писал не на основании допроса, а собственные сочинения, и путем лишения меня сна по 5–6 суток подряд доводил меня до такого состояния, что мне было безразлично, что подписывать. Следователь Пантелеймонов мне заявил дословно следующее: «Если ты не поспишь еще пару суток, так ты подпишешь, что Гитлер был твой отец»…»
5 ноября 1955 года Иосиф Вайсблат был реабилитирован. Страшные дни и месяцы, проведенные художником в тюрьме и в лагере, оставили отпечаток на всей его последующей жизни и творчестве.
В 1960–1970-е годы Иосиф Вайсблат создает серию «ГУЛАГ». Вот изображена тюремная камера — сидят заключенные — их лица, тела преломлены — все они ждут очередного допроса с пристрастием. Работа имеет специфическое название «В камере «На «В»!» — то есть сейчас вызвали арестованного на первую букву фамилии — В — Вайсблат…
В следующей работе, «Следствие», отражена вся жизнь художника до ареста — здесь он вспоминает и родителей, и сам арест, и процесс с портретом Сталина на стене, и как вывозили в лагерь. Даже лица доносчиков Вайсблат изобразил…
Несколько работ посвящено жизни в лагере: тяжелым условиям в Сибири — под дулами автоматов охранников, лаем овчарок. Но и в таких страшных условиях бывали светлые моменты, человеческое отношение.
Как приговор сталинизму и советской власти — линогравюра «Гидра коммунизма» — где страшный черный силуэт выкашивает жизни людей.
Эти произведения, как и его циклы «Холокост» и «История моей жизни», художник создавал только для себя — понимая, что в СССР эти его работы, посвященные еврейской жизни, трагедии Холокоста и советского тоталитаризма, никогда не будут показаны зрителю.
Была еще серия киевских пейзажей, замечательные цветочные натюрморты, портреты знакомых и родных, но важнейшим из всего творческого наследия художника Вайсблата стали его работы — свидетельства беззаботного детства в окружении семьи и его тяжелой судьбы при советской власти — документы той эпохи.
20 января 1979 года Иосиф Вайсблат умер в Москве.
СВОИ НЕПОЗАИМСТВОВАННЫЕ МЫСЛИ (ИЗ ЗАПИСНЫХ ТЕТРАДЕЙ ХУДОЖНИКА)
Можно только говорить о том, что нравится и что не нравится тебе.
Конечно, Роден — последователь Фидия и Микеланджело. Но он мельче несравненно. А главное, что он после них. Он ничего нового в искусство не внес. По сравнению с Фидием и даже с Микеланджело он раздражает тем, что он скользит по коже, с одной стороны, и предается «психоанализу», с другой стороны.
***
Только то, что очень волнует, может быть темой. Тогда не нужно ничего выдумывать и придумывать. Другое дело — решать, как воплотить тему в образ, построить его на плоскости в объеме. Почему часто бывает пусто в душе? — Потому, что замусолена голова всякой чепухой… И вдруг, берусь за работу. Конечно, если не вариться все время в котле искусства, приходится тогда довольно долго ждать возвращения идей и вялотекущих тем.
Надо остановить на время свою тему «Бабий Яр»… Меня сейчас волнует тема о непреходящем, то, что может заполнить человеческую жизнь. Любовь. В лучшем и разновидном понимании этого явления. Тяга полов, материнская любовь, человеческая любовь.
Правда, трагедия «Яра», безусловно, имеет непосредственное отношение к теме о любви. Ведь любовь сказывается и в трагедии. Это меня очень волнует и интересует. Эта тема — бесконечна. Она, правда, извечна в поэзии, в музыке, в литературе и в искусстве. Вот тут есть то, над чем поработать, чтобы найти решение образа…
Вот в этой теме можно найти свой, очень выразительный образ и его воплощение. Образ… не мелкий, не сентиментальный, эпический и всеобъемлющий… Затем меня интересует тема смерти. Но, опять-таки, не внешняя сторона, а сопоставление — ты умираешь, а все и все остаются…
***
Мне кажется, что есть талантливое искусство и неталантливое. Талантливое — убедительно. Если оно даже не совсем удовлетворяет разум, зато оно трогает своим большим внутренним напряжением, и поэтому оно возбуждает чувства и дает ощущения глубокие и волнующие, и все это неотделимо от разума.
***
Копировать природу неинтересно и не нужно, да и невозможно. Вернее, можно сделать «картинку» — вот это плохо. И в таких вещах нет художника.
Природа объективно существует. Но восприятие природы — это явление не объективное, а субъективное. Помимо того, что художники по-разному воспринимают природу, то один и тот же художник, в разные этапы своего творчества, по-разному относятся к природе.
Пикассо в разные периоды своего творчества менял пути в искусстве. Он даже в одно и то же время по-разному трактовал природу. Редко когда художник в течение своей творческой жизни остается одним и тем же. Только те художники, которые были настоящими новаторами, т. е. открыватели новых, совершенно своих путей в искусстве, не менялись, т. к. они обыкновенно тратили всю свою творческую жизнь на разработку и утверждение этого нового пути.
Те художники, которые в течение своей творческой жизни совершенно не меняли своего пути, здесь идет речь не о переменах в творчестве в связи с совершенствованием самого ремесла, — последнее происходит в связи с изменением мировоззрения, — о переменах в самом стиле, в лучшем смысле этого слова, — вот если этих перемен в творчестве нет, это говорит об ограниченности художника. Такой художник, большей частью, повторяет то, чему он научился у своего учителя в школе, и, вероятно, со временем становится менее интересным.
Вот тут возникает вопрос — должен ли художник «лезть из кожи», чтобы обязательно менять свой путь в искусстве? Нет, «лезть из кожи» он не должен, но художник с течением своей творческой жизни должен постоянно искать, дерзать, мыслить, он обязуется мыслить, но не отвлеченно, а с кистью в руках. И, конечно, тогда не сможет быть и речи ни о каком застое, равнодушии, закостенении и ограниченности.
Много значит для художника общение с людьми вообще, и с художниками особенно. Художнику нужна среда. Если нет среды и художник «варится в собственном соку», он постепенно регрессирует. Он задыхается. И происходит это постепенно и медленно, так что сам художник часто и не замечает этого.
Только через некоторый промежуток времени художник, взглянув аналитически и критически на себя, может увидеть, стоит он, топчется ли на месте или, что часто бывает, шагает назад. Так что ощущение движения есть, но на самом деле это движение мимо тебя, а ты стоишь на месте, вернее, оказываешься позади жизни…
Безусловно, у каждого художника свое «лицо». И художник обыкновенно к этому стремиться. У сознательного художника — оно — это «лицо» — вырабатывается в процессе длительной самостоятельной работы. У художника, большей частью в его творчестве, сказывается влияние учителя, школы, т. е. сказывается кто и как «поставил его глаз».
У каждого художника можно определить, какому богу он молится. Конечно, у крупных художников со временем теряется эта черта. Они сами становятся теми богами, которым молятся. В таких случаях можно сказать, что художник нашел себя, нашел свое «лицо» и может на этом успокоиться.
То есть может совершенствовать свое искусство в ремесленном отношении. Только в том случае, когда художник в течение своей живописной жизни сказал свое слово — тогда только он, собственно говоря, и может называть себя художником. И все же, раз он художник, он должен искать, дерзать и мыслить в своем творчестве.
Мы можем на примерах многих художников проследить, как постепенно останавливается, перестает искать и дерзать. Например, Чуйков. Был интересным, а стал шаблонным, пустым, повторяет самого себя (а повторение всегда хуже оригинала). Даже такой, казалось бы, интересный художник — стоило ему перестать искать и мыслить, как он превращается в рутинера. Бывает еще и так, что в силу многих обстоятельств художник сдает свои очень передовые, очень важные, интересные и оригинальные позиции, что незамедлительно сказывается в его искусстве.
Так было с видными и значительными художниками: Осмеркиным, Машковым и даже П. П. Кончаловским. В конце концов, ни один из них не удержал своих позиций, поддавались они временами конъюнктурным требованиям времени (конечно, Кончаловского это касается в меньшей степени).
Даже такие художники, как Нестеров и Рерих (отец), Коненков, теряли ту огромную прелесть, то очень большое, которое было в их искусстве ранних лет. Старые работы и Нестерова, и Рериха значительно более интересны последних их работ. А. Дейнека, один из мыслящих художников, и он сдавал свои позиции в течение своей творческой жизни.
Есть немного художников, которые не сдавали своих позиций. Например, Фальк, Матвеев, Лентулов, Тышлер. В какой-то степени Хазанов.
Такие художники, как Лабас, Лавинский, до смерти испугались, и от их принципиального искусства не осталось и следа. На исторической судьбе работ тех художников, которые не сдали своих позиций, это очень скажется…
Фото предоставлены автором
При копировании материалов размещайте активную ссылку на www.huxley.media
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
