НОВАЯ МИРОВАЯ ФИЛОСОФИЯ: Леви Брайант, США. Мира больше нет

Фото: facebook.com

 

Леви Брайант — доктор философии, профессор Коллин-колледжа городского региона Даллас — Форт Уэрт. Один из основных представителей спекулятивного реализма.

 

Я начну со странного и, возможно, шокирующего утверждения: мира больше не существует. Прежние философские системы, начиная с Платона, или еще ранее, утверждали обратное: мир есть и есть его основа — Единое. Казалось, бы Единое — это концентрация всего благого для человеческого существования. Но так ли это?

С одной стороны, мир Единого дает преимущество — целостность, способность ставить долговременные цели и их достигать. Но — с другой стороны, Единое, единый мир — это вечно застывшая картина, где нет подлинных кардинальных изменений, где нет возможности иного. Более того, в утверждении, что Мир существует, что он образует органическое Целое, все объекты оказываются подчиненными Миру как части Целого.

Таким образом, их единственная ценность и бытие возникает из того, что они вносят в Мир, или в Целое, в качестве элементов этой обширной машины, которая поглощает их в тотальной системе, в которую они интегрируются. Как следствие этого, бытие частей полностью стирается, и часть становится всего лишь функциональным элементом, обеспечивающим возмущения, которые Целое может вызвать при производстве информации в рамках осуществляемого им динамического равновесия.

Следовательно, сами объекты не обладают никакой автономией вне Целого; они просто суть то, что они суть в качестве элементов Целого. Получается, Единое — это такой космического масштаба фашизм, либо тоталитаризм.

И потому я утверждаю, что Единое — это колоссальная мистификация, вселенский обман. Я могу показать это, обратившись к формальной аргументации. С ее позиций, с позиций теории множеств, нет Целого, нет Единого, то есть мира не существует, и это именно потому, что эти подмножества, эти возможные объекты и отношения, населяющие множество подмножеств Целого, или мнимого Единого, не исчисляются и являются неисчислимыми в Целом, или Едином.

То есть любое Целое, или Единое, содержит в себе избыток, который сам по себе не рассматривается в качестве части Целого, или Единого. Иными словами, такие подмножества включены в множество, из которого они извлекаются, при этом ему не принадлежа. Однако именно такое отсутствие принадлежности, или членства, и вызывает разрушение Целого, Единого, или Мира.

Однако в то время как формальная аргументация теории множеств предоставляет нам средства для того, чтобы помыслить несуществование Мира, его несуществование ею все же не устанавливается. Тот, кто столкнулся с формальной демонстрацией избытка, бурлящего внутри Целого, или тотальности, с легкостью может ответить на нее указанием, столь же провокационным, как и сама эта демонстрация, — указанием на то, что само понятие мира относится не к возможному, но к действительно существующему.

В этой связи демонстрация того, что любой набор (collection) может содержать другие объекты или отношения, не устанавливает того, что мир действительно содержит другие объекты и отношения, неисчислимые внутри данной тотальности. Так как понятие мира относится к тем отношениям и объектам, которые действительно существуют, формальная демонстрация несуществования Мира никак не влияет на тезис о том, что Мир существует.

Для того чтобы установить, что мира не существует, требуется не демонстрация возможности разрушения любого Целого, но демонстрация того, что мира фактически не существует. Материал для этого второго доказательства уже был разработан в моем рассуждении об оперативной закрытости. Там мы выяснили, что любой объект является оперативно закрытым, так что он устанавливает свою дистинкцию система/окружающая среда.

Парадокс такой дистинкции заключается в том, что, в то время как она является различением между системой и средой, сама эта дистинкция попадает на сторону того, что она различает, — на сторону системы. Словом, различение система/окружающая среда не относится к двум подручным сущностям, к системам и окружающим средам, но устанавливается системами как таковыми.

 

 

Такая дистинкция, в свою очередь, устанавливает открытость сущности по отношению к ее окружающей среде, а такая открытость всегда имеет избирательную природу. Однако, чтобы установить разницу между окружающей средой системы и системами внутри окружающей систему среды, мы должны действовать с осторожностью.

Принимая во внимание, что объект действительно конституирует свою окружающую среду в том смысле, что им устанавливаются те виды возмущений, к которым он открыт, объекты все же не конституируют другие объекты, или системы, внутри своей окружающей среды.

В лучшем случае — если исходить из предпосылки, что объект открыт по отношению к некоторым другим системам из своей окружающей среды, — объект переводит возмущения, полученные им от этих других объектов.

Иными словами, объекты порабощены иллюзией Единого, лишающей их автономности и развития. Единое паразитирует на объектах, которые обладают намного большим потенциалом, чем оно.

Возможно, мы можем вместе с Лейбницем сказать, что существует столько же миров, сколько существует объектов. Никакой мир-системы нет именно потому, что нет Мира. Иначе говоря, объекты — вот, что самое важное, они многомерны. Они буквально принадлежат разным вселенным.

Так, в случае с нейтрино, которые не могут вступать в отношения с большинством других частиц вследствие наличия у них нулевого заряда, ученые должны кропотливо создавать приборы, способные ввести эти частицы в отношения с другими объектами (сущностями) нашего мира.

С другой стороны, даже тогда, когда объекты-сущности пребывают в отношениях, каждая сущность относится к другим сущностям сама по себе — исходя из своего уникального потенциала. Как следствие, нет никакого целого, или тотальности, которая может быть сформирована из объектов-сущностей, населяющих мир.

В то время как идея Мира как органического и гармоничного единства может казаться утешительной и обнадеживающей, наделяя нас ощущением того, что мы принадлежим некому Целому, в котором каждая сущность занимает надлежащее место, подобная концепция бытия абсолютно несправедливо относится к сущностям, населяющим множественную композицию бытия, и в конечном итоге приводит к повторению дискурса господина.

Иначе говоря, представления о Мире как об органическом Целом, или тотальности, исключают странного чужестранца. Каждая сущность занимает положенное ей место в органической тотальности и определяется своими отношениями со всеми прочими. Тоталитарная тюрьма, одним словом.

Но каждый объект — это своего рода трикстер, ломающий мертвое целое Единого. Он открывает перспективу свободы для остальных объектов — вырваться из тюрьмы унифицирующего единства, раскрыть свой бесконечный потенциал.

Тезис о том, что мира не существует, имеет ключевое значение для плоской онтологии постольку, поскольку помогает избежать подспудного рассмотрения собранного единства как чего-то изначального. Несуществование мира учит тому, что миры суть работа, что сети разных объектов должны рождаться, и что нельзя говорить, будто они существуют заранее.

Согласно меткому, красивому и поэтичному выражению Грэма Хармана из книги «Партизанская метафизика», таково «плотничество» бытия. То есть не мир, а разные миры должны выстраиваться, создаваться самими объектами, которые нисходят до того, что вступают в структурные соединения друг с другом.

Несмотря на то что тезис о несуществовании Мира или о том, что бытие не образует органической гармоничной тотальности, может показаться мрачной гипотезой, лишающей нас исключительности и единства со всем остальным сущим, данный тезис также воплощает в себе свободу и надежду, ведь он предусматривает, что мы можем начать тяжелую работу по выстраиванию новых миров и гостеприимно встретить неслыханных странных чужестранцев, создавая ранее невиданные реальности.

Иными словами, теория, гласящая что Целого и Мира не существует, обещает нам освобождение из-под тиранического гнета Единого и Целого, а также предоставляет нам возможность по построению других реальностей. Тезис о том, что Мира не существует, предлагает нам стать творцами новой многомировой вселенной и постоянно обновляющихся нас самих.

 

Levi Bryant. There is no more world.  Speculations, 3, 2020

Перевод: Олесь Манюк (кандидат философских наук, консультант по опережающим исследованиям Jansen Capital Management)