РУССКОЯЗЫЧНЫЕ ПИСАТЕЛИ И ПОЭТЫ УКРАИНЫ: творческое досье Алексея Курилко

Иллюстрация: Всеволод Швайба. Храм, тушь, перо, бумага, 75х75 см

 

Алексей Курилко — писатель, актер, член Национального союза писателей Украины, ведущий актер театра «Черный квадрат», лауреат Русской и Гоголевской премий, лауреат премий им. М. Волошина и И. Бабеля. Публиковался в отечественной и международной периодике, в таких журналах, как: «Нева», «Радуга», «Сибирские Огни», «Крещатик» и многих других. Алексей пробует себя в разных жанрах и постоянно издается. За его плечами уже семь опубликованных книг и практически полностью проданных тиражей. 

 

Я из поколения…

Я принадлежу к поколению так называемых иксеров. Тому самому, которое рождено и, что ужаснее всего, воспитано поколением беби-бумеров. Иксерам, то есть нам, ужасно не повезло. Мы родились и росли в Советском Союзе, а жить приходится в новом времени и в абсолютно другой стране. Это с одной стороны.

А с другой стороны, мы лучше всего адаптируемся, и вообще, становление личности пришлось на времена перемен, а мы знаем, что нет ничего хуже китайского проклятия. Помните? «Чтоб ты жил в эпоху перемен!» Вот в эту эпоху перемен, кризисов, переоценки ценностей, развала прошлого, строительства будущего мы жили и формировались.

К тому же иксеров еще называют поколением детей с ключом на шее. Не могу говорить за всех, но именно ко мне это подходит более чем. Я действительно носил ключ на шее, а значит, принадлежал сам себе. Это не говорит о том, что у нас не было родителей. Были, но они нами особо не занимались.

Мы сами должны были собраться в школу, потом прийти из школы, разогреть обед или даже приготовить еду, самостоятельно сделать уроки, потом пойти на улицу, потом вернуться, покормить себя, если надо, погладить галстук или поменять школьную форму. В общем, мы были предоставлены сами себе. К тому же на это время пришелся самый пик разводов. Поэтому нас можно было бы назвать детьми потерянного поколения.

 

Как писатель я…

Всегда очень сложно себя характеризовать, потому что боишься сорваться в крайности необъективности. Перехвалить или, наоборот, поскромничать. Попробую говорить о себе в третьем лице и при этом оставаться в рамках честности и объективности, насколько это возможно. Курилко — это прекрасный писатель, замечательный, талантливый, а самое главное, работающий в классическом жанре, когда форма и содержание едины и взаимосвязаны.

При этом Курилко крайне важно рассказать доступным языком увлекательную историю, в которой будут нормальные человеческие взаимоотношения. У меня множество друзей, которые закончили университет имени Карпенко-Карого.

Там у них было задание написать сценарий короткометражного фильма, и очень многие написали черт знает что. Там не было нормальной вдумчивой, последовательной истории. Преподаватель говорил им: «Расскажите мне нормальную историю с нормальными человеческими взаимоотношениями».

Вот я работаю в жанре — если пробовать вместить мои произведения в какой-то жанр — мне кажется, это жанр трагикомедии. Собственно, это жанр, которым можно назвать каждую жизнь, жизнь любого человека, живущего на планете Земля, потому что в нашей жизни смешное всегда соседствует с печальным, комическое с драматическим.

К тому же Курилко всегда имеет возможность видеть живую реакцию своих живых читателей, так как около двадцати лет он работает в Театре-студии импровизации «Черный квадрат» и играет в написанных им самим пьесах. То есть Курилко знакомит приходящих в театр зрителей со своими текстами и видит их непосредственный отклик на то или иное слово.

 

 

Кроме литературы я…

Я играю в театре «Черный квадрат» и в основном играю в пьесах, которые поставил сам и текст к которым тоже написал сам. Это уникальная возможность для автора наблюдать реакцию своих читателей, слушателей, зрителей.

 

Моя детская мечта…

Тут мне тоже очень повезло. В детстве, как любой ребенок, я в разное время мечтал о разном. Я мечтал быть и артистом, и поэтом, и бандитом, и шофером, и полицейским, и разведчиком, и певцом… Так вот, я, как актер, имею возможность в спектаклях или в импровизации быть кем хочу. Писатель тоже творит свои миры, и его герой может быть кем угодно, где угодно и делать что угодно.

 

Мое место силы…

Я очень много разъезжаю, гастролирую со своими спектаклями или сольными выступлениями. Я выступаю в разных городах и как актер, и как автор-исполнитель своих текстов. А место силы — это мой родной город Киев. Здесь я понимаю, что я дома. Насчет места силы в Киеве… Знаете, я три года работал на радиостанции «Ностальжи» ведущим утреннего эфира.

В шесть утра за мной приезжало такси и везло меня на радиостанцию. И каждый будний день на рассвете я проезжал по мосту Патона с левого берега на правый. Солнце освещает церквушки, «Родина-мать», зеленые летом кроны деревьев, осенью багряно-желтые, а зимой покрытые снегом. Это замечательный вид.

 

Я никогда не…

Я никогда не говорил «никогда»? Нет, это неправда. А вот фильм «Никогда не говори никогда» я никогда не смотрел. А еще сразу в памяти всплыли строки Владимира Семеновича:

«Я никогда не верил в миражи,

В грядущее не ладил чемоданы.

Учителей сожрало море лжи

И выглянуло возле Магадана…»

Не помню, как там в середине, но финал такой:

«Но мы умели чувствовать опасность

Задолго до начала холодов.

С бесстыдством шлюхи приходила ясность

И души запирала на засов…»

Это тоже подходит к нашему поколению иксеров. Да и продолжение финала:

«И нас хотя расстрелы не косили,

Но жили мы, поднять не смея глаз.

Мы тоже дети страшных лет России.

Безвременье вливало водку в нас».

Мы, правда, дети страшных лет Украины, в отличие от автора.

 

Свобода — это…

Прежде всего миф. Миф, которым веками, как мне кажется, увлекают, обманывают рабов и манипулируют ими. Это вроде морковочки перед носом осла, чтобы он продолжал идти вперед. При диктатуре обычно кнут, а тут морковка. Осел ее никогда не получит, но то ли он этого не понимает, то ли такова его тяжкая доля.

Свобода — это манок, которым нас все время возбуждают политики. Ведь абсолютной свободы нет. Вот воля есть. Можно получить волю. Воля — это значит, что ты не в неволе. А свобода? Ты все равно не свободен от самого себя, своих принципов, от свободы других людей. Меня словами о свободе не заманишь. Мы знаем, чем грозит призыв к свободе, равенству, братству.

 

Мне стыдно за….

Всеобщую доверчивость. Я тоже, были времена, всякий раз верил, что вот придет этот политик или этот президент — и станет немного лучше. И каждый раз ты обманываешься и начинаешь искать другого достойного на смену тому, который обманул наши ожидания. И они, власть имущие, этим пользуются. Я не верю политикам, и мне порой кажется, что нет ничего лучше, чем анархия. Люди сами смогли бы разобраться. Без всякого руководства сверху. В этом смысле я типичный анархист-одиночка.

 

Украинские деятели искусства, которые вдохновляют…

Мне нравится то, что делает Валера Жидков, «Тамбовский волк», а также то, что делают Наталья Влащенко и Вася Голованов. С ними я, правда, тесно знаком и могу быть необъективен. Но они прекрасные люди и отличные профессионалы. На самом деле, в политике я не разбираюсь, приходится верить им на слово.

Когда-то меня очень вдохновляла работа Богдана Ступки. Он гениальный актер с мировым именем. Ну а из ныне живущих это Олеся Жураковская, Боклан и Виталий Салий — актер от Бога.

 

Самое странное сообщение от читателя или предложение в Сети…

Мне было очень приятно, когда одна девушка написала: «Спасибо. Благодаря вашим книгам мой парень начал читать». А еще одна женщина написала гневное письмо, что она начала читать мою книгу, и в результате у нее сгорела кастрюля с чем-то. Это приятно. Еще было предложение от не совсем, видимо, здоровой читательницы сделать ей сына. Чтобы, дескать, у него был мой ум и чувство юмора. Но у меня уже есть три сына. Я отказался.

 

 

К критике отношусь…

Я не замечаю у нас ни критики, ни литературоведения. Я не сталкивался с представителями данных дисциплин. Нет ни одной критической статьи. Критика не касается меня, а значит, у меня никакого отношения к ней. А вообще, я за критику!

 

В свободное время я…

Пишу, потому что все остальное время мне приходится зарабатывать деньги. Так уж сложилось, что литература не приносит никакой финансовой стабильности, надо крутиться, а литература — это для души. То есть здесь я иду вслед за Чеховым, у которого медицина была женой, а литература — любовницей.

Нет у меня свободного времени.

 

Я начал писать, когда мне было…

Лет шесть. Причем это было ужасно, потому что писал я с ошибками. В книге «Родом из детства» я рассказываю о том, что я вел тетрадь, куда записывал стихи, первые рассказы. И один из рассказов был про собаку, которая спасала своего хозяина от пули бандита.

Достаточно банальный рассказ, сочиненный под воздействием какого-то фильма. Тетрадь попала в руки нашей классной руководительнице, и я видел, как она и ее коллеги листали эту тетрадь на переменке и смеялись. Вероятно, над ошибками.

А я недоумевал, почему смерть собаки вызвала такие странные эмоции. Я был настолько ранен душевно, что последующие десять лет я никому ничего не показывал из написанного. Я достаточно ранимый тип художника, несмотря на криминальную юность.

 

Чтобы стать хорошим писателем, необходимо…

Прежде всего талант и трудолюбие. Но главное — наверное, нужен литературный агент. Вот у меня три международных премии, включая Русскую премию по литературе и Гоголевскую премию. Есть премия Максимилиана Волошина.

Мною издано семь книг, есть множество публикаций, но при этом я понимаю, что широкие массы о моем существовании даже не подозревают. А это недостаток промоушена. Я не умею продвигать свое творчество. А значит, чтобы стать хорошим писателем, необходим хороший литературный агент.

Но они тоже не знают обо мне, к сожалению… Талантливому человеку нужен… Другой человек, который умеет продвигать его творчество. В наш век это просто необходимо.

 

Обстановка для творчества…

Нервная, неспокойная. Всю жизнь я писал на ходу, в перерывах между съемками, выступлениями, спектаклями, вокруг всегда был шум, гам, суета, и это уже настолько вошло в привычку, что даже дома, работая в кабинете, я включаю телевизор, магнитофон, интернет, и пусть что-то бормочет, а я в этом шуме смогу как-то собраться и попробовать вычленять замечательные строки, переносить их с пера в объятия бумаги.

 

О перспективе русскоязычной литературы…

Перспектива плачевная, если не сказать больше. Никакая. Из-за этих законов, которые сейчас приняты, и из-за того, что творится, в Украине всего один известный мне литературный журнал, печатающий русскоязычных авторов. Это «Радуга». Других я не знаю. Есть еще несколько художественных журналов, но они не узколитературные. Какая может быть перспектива в Украине? Ужасная. Катастрофическая. Ошеломляюще бедственная. Апокалиптическая.

 

Совет начинающим авторам…

Прежде всего необходимо читать вслух. Я рекомендую вам читать вслух, потому что на слух фраза действует лучше и вы музыкально понимаете темпоритм той или иной фразы, звучание того или иного слова. Также надо читать другим людям, чтобы в их глазах видеть реакцию на то, что вы им читаете.

 

Мой творческий путь начался с…

В принципе я просто писал, но так как я человек неуверенный в себе, я свои работы показывал только друзьям. И вот однажды одна девушка, которая посчитала, что это несправедливо, что я так замечательно пишу и не публикуюсь, взяла меня за руку и отвела в редакцию журнала «Радуга».

Я принес туда три рассказа, два из них опубликовали, а повесть «Записки Иуды Искариота» редактор сосватал в литературный альманах «Крещатик», и там она была опубликована. То есть сначала я печатался в журнальной периодике, а потом я начал ставить спектакли по своим текстам, потом предложили издавать мои книги.

 

Переводы моего творчества…

К сожалению, только на французский. Это как раз повесть «Записки Иуды Искариота». Правда, издана она на французском в нескольких странах. В частности, в Швейцарии. Еще было предложение перевести эту повесть на немецкий и продавать в Германии, но что-то не сложилось.

 

 

Любимая книга моего авторства…

Наверное, запоминается всегда самое первое. Это была книга «Земля вращается со скрипом». Ну а любимое произведение — это все те же «Записки Иуды…», а также повесть «Сборище неудачников». Это моя первая повесть, она написана о нашем театре «Черный квадрат».

Там практически все правда, там много юмора, много солнца, много мыслей того периода. И именно эта повесть была отмечена в 2010 году Русской премией. Я получил второе место. Первое место получила писательница Дина Рубина.

 

Мой любимый украинский писатель-современник…

Конечно, Марианна Гончарова. Это украинская писательница, пишущая на русском языке. У нее чудесные рассказы. И есть еще замечательный драматург Александр Володарский, чьи пьесы ставят по всей Украине, а в свое время он писал монологи для таких эстрадных исполнителей, как Аркадий Райкин, Геннадий Хазанов.

 

Мечтаю написать книгу о…

Мечтаю написать книгу маленьких рассказов, я даже придумал название — «В один присест». Чтобы каждый рассказ можно было прикрыть ладонью или прочитать за один присест, буквально за две минутки. Чтобы эти рассказы были маленькие, цельные, но очень наполненные, как маленькие романы.

 

Никогда не напишу книгу о…

Наверное, никогда не напишу фантастическую книгу, потому что фантастику я люблю читать (некоторые произведения), но писать в этом жанре я вряд ли буду.

 

В профессиональном плане мечтаю о…

Бессмертии. Прежде всего. Была такая программа «Чтобы помнили». Вот и я пишу для этого. Чтобы помнили и любили. Не меня, а то, на что я трачу практически все свое свободное время. Когда-то я мечтал о Нобелевской премии. Но в последнее время ее дают таким людям, что я прихожу в замешательство. Я читаю книги нобелевских лауреатов и прихожу к выводу, что премии дают не за литературное творчество, а за социальную позицию и за политические взгляды. Это неправильно.

 

Для меня самое сложное в писательском деле…

Вот то, о чем я говорил. Пробивать себя, рекламировать, продавать. Потому что написать хорошую вещь — не проблема, даже издать или просто выкинуть в пространство, чтобы какое-то количество читателей с ней ознакомилось. Но вот добиться того, чтобы к этому произведению было приковано внимание большинства… Это уже работа литературного агента.

 

Из героев классических книг ассоциирую себя с…

Наверное, с Остапом Бендером эпохи последних страниц «Золотого теленка». Когда он уже добился миллиона, но счастья это ему не принесло. Это такой разочарованный Бендер. Разочарованный в стране, разочарованный в себе, в жизни. Бендер, который задумывается, не переквалифицироваться ли ему в управдомы. У меня даже было такое стихотворение:

Адам, все кончено. Я пережил Христа.

Но он хоть Богом был, он своего добился.

Ученья нет, учеников я растерял

И мертвых воскрешать не научился.

 

 

За прекрасным я бы отправился в…

В ад, куда еще можно отправляться? Кажется, самые замечательные люди — умные, умницы — они, к сожалению, находятся в аду. Хотя, может быть, своим трудом и своим творчеством они заслужили быть в раю. В общем, туда, куда отправились все лучшие представители нашего человечества. Туда, где сейчас находятся Александр Сергеевич Пушкин, Михаил Афанасьевич Булгаков, Владимир Семенович Высоцкий. Прекрасное только там. Заслуженно прекрасное.

 

Самое удивительное, что произошло со мной на карантине или благодаря ему…

Я похудел на пятнадцать килограммов. Я знаю, что множество людей перестали бегать, работать, суетиться, начали много есть и из-за этого поправились. А вот со мной произошла обратная метаморфоза. Я, наоборот, стал меньше есть, больше читать, писать и заниматься спортом.

 

Хочу себя попробовать в жанре…

Знаете, Чехов когда-то написал: «Пишу все, кроме стихов и доносов». Мне кажется, я давно переплюнул Чехова, потому что я писал все, кроме доносов. Руки не дошли и желания нет. Наверное, я попробовал все. Хотя у меня есть мечта написать целый концерт стэндапов. Некий текст, с которым я смогу выступать для публики.

Причем стэндап необычный немного. У меня есть несколько смешных моноспектаклей, в которых я рассказываю о своей жизни, но хотелось бы еще ознакомить людей со своим мировоззрением, и все это в юморе, но не только. Чтобы это был тонкий и глубокий стэндап.

 

Мечта об экранизации (жанр, режиссер, страна)…

Наверное. Но я не знаю режиссеров, которые бы взялись за экранизацию моих произведений. У меня есть историческая драма, это небольшая повесть про людей, которые когда-то волею случая занимались воровством, сидели, а потом пришла Великая Отечественная война, и они, нарушая все свои воровские законы, пошли защищать свою страну с оружием в руках. А у воров есть закон — не сотрудничать с властью.

Так вот, они попали в штрафные роты, многие погибли геройски, многие выжили. После войны им некуда было деваться. Они умели воровать и воевать. И постепенно они отправлялись в места не столь отдаленные. И там начиналась так называемая «сучья война», в которой погибло несколько тысяч или даже десятков тысяч людей. Иногда вырезались целые лагеря.

Вот эту вещь можно было бы экранизировать.

Я бы был не против, чтобы сняли кино про мою собственную жизнь. Она достойна того, чтобы показать ее на экране. Правда, я очень хочу, чтобы главного героя не играл Сергей Безруков или кто-то вроде него.

 

Я пишу то, что не показываю…

Да, я пишу дневники, записные книжки. Но считаю, что их тоже можно показать людям. Конечно, пусть публикуют, почему нет? Я считаю, что публика, читатели, поклонники имеют право знать все, о чем ты думал, что было написано, вплоть до частной переписки. Вот мне всегда интересно читать переписку людей, чье творчество меня трогает. Сейчас вот увлеченно читаю дневники Марины Цветаевой.

 

Моя книжная полка (чем/кем мечтаю дополнить)…

Тут немного будет названо авторов. Там у меня Довлатов, Шукшин, Шолохов, Горин, Чуковский (том, в котором опубликованы его литературные статьи, еще дореволюционные; он был замечательным литературным критиком), «Малыш и Карлсон» (когда мне плохо или когда я раньше бывал с похмелья, лучше всего мне помогало чтение книги Астрид Линдгрен; начиная с детства я ее прочел раз пятнадцать).

 

Секрет успеха на литературном поприще…

Писать то, что хотел бы прочитать сам. Я руководствуюсь этим. Помню, когда я читал Толстого, всегда пропускал описания природы и описание внутреннего мира. Если оно затягивалось, я это пропускал. Я так пытаюсь писать. Минимум описаний, максимум мыслей, действий и слов человека.

 

Нужно ли филологическое образование…

Нет, абсолютно не нужно. Главное — объем личности. И главное — самому много читать. А какое филологическое образование было у Шекспира? У Пушкина, у Булгакова, у Чехова, у Гоголя?

 

Писательство — это поиск/я сам нашел себя…

И то и другое. Мне кажется, надо не искать себя, а просто быть самим собой настоящим. Другое дело, что человек все время меняется. Значит, происходит поиск того, какой ты есть на данный момент сейчас.

 

В 80 лет я собираюсь…

Писать мемуары, что же еще!

 

Дед рассказывал. Его призвали в армию, когда та война уже подходила к концу. Не посчастливилось ему побывать ни в одном бою, и это казалось обидным. 

  Довелось ему охранять пленных немцев, которые восстанавливали разрушенные бомбами железную дорогу и вокзал в Будапеште. 

  Четверо пленных совершили попытку сбежать. Их почти тут же поймали. И почти тут же приговорили к расстрелу.  

 

  В расстрельную команду входили добровольцы. Он вызвался! У него появился шанс убить на этой войне хотя бы одного нациста. Их было восемь человек в команде. В основном вызвались такие же как он — молодые, необстрелянные. 

 

  Он волновался, нервничал… Глядел на приговоренных… Думал, выбирал, в кого он будет целиться в первую очередь. 

  Выбор пал на здорового рыжего детину. Уж больно у того рожа была зверской. И мрачный взгляд из-за насупленных длинных рыжих косматых бровей. Ужас до чего отвратительный монстр. 

 

  «Небось, — думал он, разглядывая рыжего, — эсэсовец! Небось, этот не одного нашего уложил! Ишь ты, морда! А может даже пытал и мучал наших пленных… расстреливал невинных гражданских… насиловал женщин, убивал детей…»

 

  Тем временем старлей командовал.

  Выстроились в шеренгу. 

  «Приготовсь!» 

  Он снял с плеча винтовку.

   «Цельсь!» 

  Навел мушку на низкий, мокрый от пота, лоб рыжего нациста.

  «Пли!»

 

   Восемь винтовок выстрелили практически одновременно. Когда дым рассеялся, он увидел, что рыжий упал. Остальные пленные стояли растерянные, перепуганные, но невредимые… Восемь пуль вошли в тело рыжего, свалив его на землю бездыханным и неживым… 

 

  — Вы издеваетесь! — в бешенстве заорал на расстрельную команду старлей. — Вы все метили в этого рыжего фельдшера? Идиоты! По-вашему, только эта рыжая свинья заслуживает смерти?

  Со второго захода расстреляли и оставшихся…

 

  А дед рассказывал: 

  — Я все чаще и чаще вспоминаю того рыжего парня. Надо же было иметь такую отвратительную внешность, которая вызывала желание его убить сразу у всех восьмерых. А его ведь призвали на фронт со студенческой скамьи. Он учился на медицинском, со второго курса призвали… Я узнавал потом…

 

И никого он, стало быть, не убил на той войне, наоборот, спасать пытался… И в плену лечил нуждавшихся… лечил, как мог… чем мог. Товарищи его за это ценили… Но не любили его… Никто его не любил… Он был замкнутым, необщительным, мрачным, грустным каким-то… Да и внешне никому не нравился. Рыжий такой детина…

 

  — А еще — рассказывал дед, — в кармане у него я письмо нашел. Письмо то толком и не прочесть было… Все залито кровью… практически полностью… Уцелела только последняя фраза… И в переводе она, стало быть, гласила: «Господь сбережет тебя для меня, мой рыжий котенок»… Н-да… Выходит что… Не сберег его Бог для нее. Убил я его. Убил ее рыжего котика. Вот оно, стало быть, как!

 

 «Рыжий» 

 

Фото предоставлены Алексеем Курилко