ВОЙНА И ВЫБОР ЛЮБВИ: прыжок за пределы экс-существования
Автор фото: Томас Лойтхард / flickr.com
Какой путь у человека, когда он оказывается на шоссе с указателями «Война-и-Мир»? Кто станет попутчиком, проводником, надежным сопровождающим на дистанции из пункта «Ужас» в пункт «Жизнь»? Как проходит преодоление в сознании понятий «бес-предел» чужого и поиск собственного выхода «за-предел» былого.
В этом философском эссе я попытаюсь определить виды бытия, в которых может существовать человек, оказавшийся тет-а-тет с ликом войны. Незапланированная дуэль с нарушениями кодекса гуманизма выталкивает не только на внешнюю тропу, но и на внутреннюю — найти могущественную волю, чтобы выжить в случившемся разломе бытия и совершить прыжок за пределы экс-существования.
Через философские труды узников и участников Второй мировой войны, впоследствии ставших великими философами: Жан-Поль Сартра, Эмманюэля Левинаса, Виктора Франкла, попробую не только выделить виды бытия в рамках войны, но и предоставить, так сказать, решения, что послужат обезболивающим экзистенциальным средством, необходимым для поворота в мировоззренческих часах на пути к выбору любви.
ПРАВО БЫТЬ НА СВОЕЙ ЗЕМЛЕ
Прошлой осенью, когда огромное количество курдов скопилось на территории Беларуси у границ Польши, на занятии по философии со своими студентами я рассматривала это событие в рамках исследовательской лаборатории.
Тогда как раз темой был «Экзистенциализм», и я поставила вопрос: «Курды есть, а земли для них нет. Где их право быть, жить?» Некоторые из студентов возразили, что это тема политическая. «Да нет, — оспорила я. — Существование человека и борьба за себя, когда есть угроза выживания, — это истинно экзистенциальный вопрос».
Афинский оратор Перикл сказал: «Если ты не интересуешься политикой, это не значит, что политика не заинтересуется тобой». Спустя два месяца тема собственного спасения стала всенощным режимом в борьбе за выживание каждого украинца. Так война и физически, и ментально вошла в наши дома.
ВРАЖДА-БЫТИЕ
Прежде всего стоит определить, что принимать за понятие «бытие». Жан-Поль Сартр дает следующее определение:
Бытие, у которого существование предшествует сущности… этим бытием является человек, или, по Хайдеггеру, человеческая реальность
Из книги «Экзистенциализм — это гуманизм»
Наша действительность с февраля 2022-го приобрела смешанные очертания из густоты:
- страха — за собственный край (обрыв) жизни,
- вражды — за то, что помимо твоей воли тебя втолкнули в оборонительное сражение, где враг обозначил себя сам как каратель,
- ненависти, порожденной последствиями вторжения незваных «освободителей».
У литовского философа Эмманюэля Левинаса, пережившего тяготы Первой и Второй мировых войн, есть понятие «зло-бытие». О нем он упоминает в книге «Тотальность и Бесконечное», которую, кстати, он написал в плену.
Отталкиваясь от левинасского «зло-бытия», я рассматриваю нападение русской армии и ее пребывание на территории Украины как «вражда-бытие», которое стоит на противоположной стороне «бытия любви». Дистанция между этими пунктами растянулась на далекое расстояние. Возможно ли сокращение интервала от выбора вражды к выбору любви?
ОДОЛЖЕННОЕ БЫТИЕ
С момента вторжения врага на нашу землю начался поиск «Как быть?» Одно из решений — миграция, беженство — называйте как хотите. Но все это подпадает под слово «спасение». По моему мнению, настало время выйти за пределы экс-существования, так как оковы прошлого бытия сорваны.
Сартр, продолжая тему своего атеистического экзистенциализма, возлагает решение за собственную судьбу на человека. «Именно проектируя себя и теряя себя вовне, он существует как человек». Сартровской моделью спасения есть выход за пределы былого. «Будучи этим выходом за пределы, улавливая объекты лишь в связи с этим преодолением самого себя, человек находится в сердцевине, в центре этого выхода за собственные пределы».
Здесь на первый план выходит метафизика утраченного и вновь приобретенного. Таким образом, для украинцев одним из вариантов рождается одолженное бытие — так сказать, существование, взятое во временное пользование.
Как электросамокат, на котором нужно проехаться и затем оставить в нужном месте. Нас впустили, с нами поделились социальным миром, жилищным вопросом люди из других стран. Украинцы в свою очередь помогли раскрыть гуманизм тем, кто жил за пределами нашей культуры — для европейца стало честью подвинуться на своем крылечке, чтобы рядом присел украинец.
Впустили в дом, поделились частью пространства, открыли шлюзы, как открывают для прохода кораблю из одного водного пространства в другое, для перенаправления потока воды. Но настанет период, когда время гуманизма уйдет, потому что это временное пристанище.
Это как выдача эфирного времени для манифестации признания ценности существования Другого, который оказался в котловане ужаса войны. Франция, Германия, Испания стали гаванью краткосрочного гостеприимства и транзитного укрытия.
«Опыт бунта» и «поиск убежища» — такие описания можно найти у Левинаса для этого вида выбора во время войны.
Потребность быть правым может быть только потребностью бегства… В побеге мы стремимся выбраться. Бегство — это потребность выйти из себя
Из книги «Побег»
ЗАМОРОЖЕННОЕ БЫТИЕ
Что же делать людям, которые все еще остаются на оккупированных территориях и не могут выехать — у многих пожилые родители или родственники с ограниченными возможностями, домашнее хозяйство — его не посадишь в коробку или переносной контейнер и не перевезешь, как котиков и собачек?
Людям под оккупацией приходится осознать, что акт российской армии, которая отвела себе роль «главы семейства», сводится к лже-заботе. Здесь нет возможности даже малейшим образом говорить о выборе любви, так как из существования испаряется любовь как сигнал, признак жизни — причем с обеих сторон: и со стороны недруга и со стороны гражданина своей земли.
Насилие состоит не столько в том, чтобы ранить и уничтожать, сколько в разъединении связанных друг с другом людей, которых принуждают играть чуждые им роли, отказываться от обязательств и даже от собственной субстанции, совершать акты, которые разрушали бы самую возможность что-либо делать
Из книги Левинаса «Тотальность и Бесконечное»
А потому, находясь под ежедневным прицелом чужестранного захватчика, человек превращается словно в рефрижератор любви — это его форма на время вражды-бытия. В душе, как в холодильнике, все замерзает-замирает, охлаждается. Другого выбора пока у него нет.
В будущем его как бы придется отогреть, но не сейчас — из-за опасности ему приходится сковать истинную сущность. Он замораживает любовь, как замораживают кровь, чтобы сохранить ее свойства для продления жизни, репродуктивности, но на попозже. Значит, сейчас можно жить так — без любви — чтобы выжить. Необычное бытие. Замороженное бытие.
ТРЕВОЖНОЕ БЫТИЕ
И еще один вид бытия, которое я не могу обойти. Есть те, кто остался на родной земле с первого взлета ракеты. Есть те, кто вернулся из-за границы и продолжает стеречь родную землю, находясь под воями сирены и разрывами смертельных снарядов. Весь мир, да и враг знает: они там есть, даже когда в окнах исчезает свет. Наши стойкие, смелые люди!
Именно они сохраняют дыхание страны и дают ей социальную и экономическую подпорку, а также вселяют веру — выдержать испытания. Они живут в постоянном мятеже, привычной растерянности и ожидании очередного беспокойства.
Их бытие следует за сигналами «пройдите в укрытие», дальше наступает смешанная суматоха и волнение, потому я называю этот вид существования «тревожное бытие». И тут невозможно не признать, что им выпала роль огромного страдания. Слова для выражения сочувствия найти сложно, можно лишь поддержать оптимистическими выдержками тех, кто однажды прошел ад войны в надежде, что это не повторится.
Страдание своей целью имеет уберечь человека от апатии, от духовного окоченения. Пока мы способны к страданию, мы остаемся живыми духовно. Действительно, мы мужаем и растем в страданиях, они делают нас богаче и сильнее
Из книги Франкла «Человек в поисках смысла»
ВОЛЯ К СМЫСЛУ — СПАСЕНИЕ
Чтобы найти ответ на вопрос «Как пережить этот этап?» (его я назову «бес-предел» чужого), можно обратиться к философии Виктора Франкла — узника немецких концлагерей, который впоследствии создал свой способ выживания — стремление к смыслу. Он вспоминает:
Однажды я шагал из лагеря на работу и чувствовал, что уже больше не в состоянии выносить холод и боль в моих вздувшихся от голода и по этой причине засунутых в открытые ботинки, подмороженных и нарывающих ногах. Ситуация представлялась мне безнадежной.
Тогда я представил себе, что стою на кафедре в большом, красивом, теплом и светлом конференц-зале, собираюсь выступить перед заинтересованными слушателями с докладом под названием «Психотерапия в концентрационном лагере» и рассказываю как раз о том, что я в данный момент переживаю.
С помощью этого приема мне удалось как-то подняться над ситуацией, над настоящим и над страданиями
Из книги «Человек в поисках смысла»
Позже, когда окончилась война, эта картина в точности была воспроизведена уже в реальной жизни. С помощью своего метода «логотерапии» — как воли и стремлению к смыслу — Франкл помог многим узникам концлагерей попытаться произвести в их сознании «коперниканский переворот». Он помог им понять, что не стоит ожидать, что жизнь вам может дать, а нужно попытаться развернуть вопрос к себе: «А что я могу жизни дать?»
И многие смогли отыскать конкретные задачи.
Выяснилось, что один из них издает серию книг по географии, но она еще не завершена, а у второго за границей есть дочь, которая безумно любит его. Таким образом, одного ждало дело, другого — человек.
Оба в равной мере получили тем самым подтверждение своей уникальности и незаменимости, которая может придать жизни безусловный смысл, невзирая на страдания. Первый был незаменим в своей научной деятельности, а второй — в любви своей дочери
Из книги «Человек в поисках смысла»
ПАРАЛЛЕЛЬНЫЕ ПОЛЮСА: ЛЮБОВЬ И ВРАЖДА
«Существовать — значит постоянно выходить за пределы самого себя», — писал В. Франкл, и потому этот факт существования он называл само-трансценденцией, то есть не быть зацикленным на себе, а направленным на что-то другое. Так или иначе, когда человек выходит за пределы себя, делает прыжок за границы былого, он терпит крушение — падение предыдущего образа себя.
Например, украинцы, которые были профессорами в своей стране, на чужбине оказались лишь перемещенными особами со статусом временной защиты. Так, в моменты потрясения и судьбоносных пограничных ситуаций рушится идентификация и самоидентификация.
Война не дает возможности иному существовать как иному; она же разрушает идентичность Тождественного
Из книги Левинаса «Тотальность и Бесконечное»
Но об этом поговорим в следующий раз, а пока украинцы все чаще и чаще покидают страну, что очень похоже на героев из «Гроздьев гнева» Джона Стейнбека. А если перефразировать другой роман этого автора «К востоку от рая», то в случае войны украинцы движутся к западу от рая, потому что раем был дом.
Для выехавших и для оставшихся неменяющимся есть одно мгновение — и это мгновение днесь. Сейчас делать свой выбор — выбор любви через нахождение смысла, через спасение будущих поколений. Решение происходит от внутреннего компаса человека — куда он показывает маршрут. И он сам для себя становится надежным попутчиком в этих пределах бес-предельного.
А тем временем, на параллельных рейсах, где выбор изначально определен как выбор вражды, грядет расслоение. «В кровавом тумане русской смуты гибнут люди и стираются реальные грани исторических событий», — так писал Антон Деникин, будучи уже в эмиграции, в «Очерках русской смуты», 100 лет тому назад, когда его белогвардейская дивизия была разбита, а предыдущая жизнь утрачена навсегда. Так и теперь в сознательном и бессознательном тумане путинской кровавой вакханалии трещит по швам лукавство спецоперации под названием «спасение русского мира».
При копировании материалов размещайте активную ссылку на www.huxley.media
