ПОЭТЫ В КОРОНАХ: позднее Средневековье (Часть VI)
Неизвестный автор. Портрет Елизаветы I в честь победы над Испанской Армадой, около 1588 года / wikipedia.org
Читать часть V
ПОЭТИЧЕСКАЯ ДУЭЛЬ ДВУХ КОРОЛЕВ КАК ПОСОБИЕ ПО ФРЕЙДИЗМУ
О противостоянии английской королевы Елизаветы Тюдор и шотландской — Марии Стюарт написаны десятки романов. Сняты популярные сериалы и фильмы. Увы, по мнению профессиональных историков, все они не слишком близки к исторической реальности.
А как быть с реальностью психологической? Обе королевы писали неплохие стихи. Возможно, именно они немного приоткроют нам тайну: что на самом деле чувствовали, о чем мечтали и сожалели эти удивительные женщины.
ДУЭЛЬ ДВУХ КОРОЛЕВ
В истории человечества трудно найти еще двух таких женщин, которые бы превратили свои жизни в настоящую дуэль. Удивительно, но факт: играя в судьбах друг друга столь значительную, если не сказать роковую, роль, шотландская королева Мария Стюарт и английская королева Елизавета I ни разу в жизни лицом к лицу так и не встретились.
Да, много лет они состояли в интенсивной переписке. Причем в письмах относились друг к другу достаточно тепло и уважительно. Но даже когда Мария оказалась по приказу Елизаветы в заключении, она не попросила об аудиенции, а ее венценосная «сестра» тоже не проявила инициативы в организации встречи. Это напоминает испытание взглядом, которое перед поединком на ринге устраивают боксеры.
Ни одна из королев не «сморгнула», и их противостояние, в том числе и на психологическом уровне, длилось до самой казни Марии, которая состоялась 8 февраля 1587 года. А в каком-то смысле оно продолжалось даже после ее смерти.
ЧУВСТВИТЕЛЬНЫЙ ПАЛАЧ
Несмотря на «черные» легенды, которые слагали про Марию Стюарт недруги, свидетели ее казни скорее сочувствовали королеве. Даже в тот далеко не сентиментальный век эта казнь воспринималась как некая аномалия, нечто из ряда вон выходящее.
Приводивший приговор в исполнение палач, человек с давно огрубевшим сердцем, и тот находился в состоянии, близком к нервному припадку. Из-за этого королева умерла не сразу и довольно мучительно. Палач отрубил на своем веку немало голов, но на этот раз его руки тряслись, и поэтому топор лишил ее жизни только с третьего удара. После этого палач взял в руки отсеченную голову и произнес фразу столь же нелепую, сколь и жуткую: «Боже, храни королеву».
Казнь произвела на всех присутствующих очень тяжелое, гнетущее впечатление. Вероятно, нечто похожее чувствовала и сама Елизавета. Возможно, даже сожалела о случившемся. Но оставить в живых претендентку на престол, источник постоянной угрозы королевской власти Англии, она не могла.
Да, конечно, Мария выражала готовность получить по праву принадлежавшую ей корону без борьбы, уже после смерти Елизаветы. Но самой Елизавете этот «ход» виделся полным притворного смирения и коварства. Поскольку подобный компромисс ослаблял ее власть здесь и сейчас, давал дополнительный стимул для активности ее врагам.
ПОБЕДИТЕЛЯ ОПРЕДЕЛИТЬ НЕВОЗМОЖНО
Несмотря на гибель Марии, сложно сказать, кто из двух королев стал победителем в этой многолетней дуэли. Елизавета умерла бездетной. Когда в 1603 году на смертном одре она оставила трон сыну Марии Якову, он обрел уникальный статус — первого правителя соединенного королевства, как Яков I Английский и одновременно как Яков VI Шотландский.
Невозможно отделаться от мысли, что Мария неким образом предчувствовала свою судьбу или от кого-то получила предсказание о ней. Неслучайно еще в юности она вышила собственноручно на парчовом покрове девиз: «В моем конце — мое начало». Но даже в такой трактовке все равно остается вопрос: можно ли посмертно признать одну из королев победительницей?
Ведь Елизавета, выбрав в преемники Якова, прекрасно понимала, что делает, — таким хитрым, неочевидным способом она по итогу лишала Шотландию независимости. Время правления последней представительницы династии Тюдоров на троне заслужено именуют «Золотым веком».
И все это «золото» — плюс Шотландию! — она посмертно передала не столько сыну Марии, сколько Англии.
«ВОСКОВОЙ САВАН», СШИТЫЙ СОПЕРНИЦЕЙ
Есть ощущение, что точно так же, как и Мария, Елизавета постоянно жила во власти некоего рокового предчувствия. Она принципиально, до самого конца не называла своего преемника, потому что чувствовала постоянную угрозу своей власти. А угроза эта могла исходить от кого угодно — не только от католиков и Марии, но и от потенциальных мужа, любовника и даже детей.
Однажды она призналась своему госсекретарю: «Те, в чьих жилах течет королевская кровь, не могут любить своих собственных детей. Думаешь, что я смогла бы полюбить свой восковой саван?» Звучит жутковато, хотя и весьма поэтично: winding sheet — «восковой саван» — так называли капли воска, стекающие по оплывающей свече.
В итоге угасающая, как свеча, королева парадоксальным образом выбрала «саван», произведенный на свет ее соперницей. Возможно, Елизавета обладала более холодным разумом и была более расчетлива, но с метафорическим мышлением и поэтическим взглядом на мир у нее было все в порядке. Точно не хуже, чем у блестяще образованной и писавшей стилистически идеальные стихи Марии.
МИФ О ДЕВСТВЕННОСТИ ПРОТИВ МИФА ОБ ИНЦЕСТЕ
В целом, если анализировать смешанное чувство любви-ненависти, которое Елизавета испытывала к Марии, то можно очень легко с головою уйти в самый оголтелый фрейдизм. Жизнь Марии Стюарт как будто «отзеркалила» судьбу родителей Елизаветы.
Ее матери, Анне Болейн, отрубили голову по приказу ее отца Генриха VIII. Болейн обвинили в предательстве и супружеской измене королю со своим родным братом — какая поразительная рифма с трагической судьбой Марии!
Конечно, более страшного удара по репутации, которую наносила подобная «черная легенда», в то время и представить нельзя. Незаконнорожденным плодом инцестуальной связи брата и сестры быть крайне неприятно, независимо от того, правда это или нет. А уж чтоб усидеть с такой «наследственностью» на троне, вообще нужны беспрецедентные усилия.
Выход один: «черной легенде» нужно противопоставить «белую легенду», став нравственно и физически непорочной королевой-девственницей и защитницей протестантства. А еще лучше — сделать так, чтобы твою главную конкурентку воспринимали как крайне порочную и распутную женщину.
Глядишь, на фоне «черной легенды» о Марии Стюарт «черная легенда» об Анне Болейн будет выглядеть на такой уж и скандальной.
МУЖЧИНА КАК УГРОЗА
Когда Елизавета отказала московскому царю Ивану Грозному, пытавшемуся посвататься к ней, тот в отместку обозвал ее «пошлой девицей». Но Грозный не мог быть знаком с идеями Зигмунда Фрейда. В противном случае он бы понял, что у этого отказа, помимо политических, были и более глубинные, психологические мотивы.
Уж слишком московский многоженец Иван IV, супруги которого взяли моду умирать как мухи, напоминал ей родного папашу — Генриха VIII, менявшего женщин как перчатки и жестоко казнившего двух своих жен из шести, включая ее родную мать.
Конечно, так же, как и Мария, королева-девственница имела любовников. Но она никогда не позволяла брать романтическим чувствам над собою верх — в отношениях с мужчинами, как и в деторождении, ее страшила утрата контроля над своей жизнью, а следовательно, потеря власти и короны.
В этом она отличалась от Марии, которая в шутку говорила, что создана для того, чтобы постоянно выходить замуж. Поэтому если о романах Елизаветы при дворе постоянно ходили какие-то смутные слухи, то сплетни о беспорядочной половой жизни Марии обрастали самыми пикантными подробностями.
ПОЭТИЧЕСКАЯ ДУЭЛЬ
В поэтическом даровании королева-девственница также не уступала своей сопернице. Сохранилась ее надпись на французской псалтыри:
Бельмо и горб, и хромоту
Назвать уродством не спеши.
Уродливей всего сочту
Я злую мнительность души
Елизавета знала, о чем говорит. Ее подозрительность с годами становилась все навязчивей, приобретая характер паранойи. Нужно сказать, что вообще некоторые ее стихи звучат весьма автобиографично. В одном из них, где выражается уверенность в заслуженной каре для всех негодяев и врагов, Мария Стюарт иносказательно именуется «дщерью раздоров». А в этом стихотворении королевы, которым мы хотим завершить наш рассказ, чувствуется сожаление о том, что гордыня помешала ей испытать настоящую любовь:
Я в юности прекрасна и холодна была.
Везде меня встречали восторги и хвала.
Но всем, в меня влюбленным, пылающим в огне,
«Подите прочь, — твердила я, — не докучайте мне!»
Их жалобы и пени не трогали меня.
Не слушая молений, спокойствие храня,
Строга и недоступна, и холодна вдвойне,
«Подите прочь, — твердила я, — не докучайте мне!»
Но тут победоносный явился Купидон.
«Уж больно ты спесива! — смеясь, промолвил он. —
Сноси же наказанье, приличное вине —
Не скажешь больше никому: не докучайте мне!»
Ценою дорогою за гордость я плачу,
В бесплодных сожаленьях я жизнь свою влачу.
Ни днем забыть я не могу, ни в беспокойном сне
Времен, когда слова любви лишь докучали мне
Продолжение следует…
При копировании материалов размещайте активную ссылку на www.huxley.media
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.