Иллюстрация: Всеволод Швайба. Венчание, фрагмент, цветная тушь, перо
Сергей Форкош — украинский мыслитель, доктор философских наук, переводчик, основатель Института социокультурных трансформаций, координатор совместных проектов с философским факультетом Венского университета.
В прошлом письме я писал тебе о культуре желания и смежных с этим предметах. Но, почитав твой ответ, я понял, что ты уже готов к мышлению как к мышлению. Готов — значит, что мышление как мышление может стать для тебя событием.
Это также значит, что мысля ты можешь проживать/испытывать жизнь. Но мышление — трудное дело. Мысля, ты сопротивляешься времени, а это самый беспощадный и могущественный оппонент.
Чтобы мыслить, нужно прежде всего отважиться мыслить, а это значит, что сначала следует проявить волю, следует быть, чтобы будучи уже мыслить то, что есть. Но не буду тебя пугать. Мой пафос, гегелианский и хайдеггерианский, лишь для того, чтобы наладить твой строй мысли.
Итак, для испытания мысли я предлагаю тебе подумать вместе с одним из искуснейших мастеров мышления, с Гегелем. Недоразумения при толковании его текстов говорят лишь о самих комментаторах, и ни в коей мере о философии Гегеля.
Его философия — это наиболее естественное разворачивание мысли как мысли из всего того, что знала Европа. Но то, что естественно для мысли, часто неестественно для толкователей философии, поэтому количество непонимающих, а значит и немощных в мышлении философии Гегеля, до нелепости велико.
Я предлагаю тебе начать там, где начинается природа, где начинается мир. Я предлагаю тебе помыслить вместе с Гегелем конструкцию природы. В наше время следует собирать мир заново.
Поэтому стоит прислушаться к Гегелю. От философии природы ты сможешь вернуться к науке логики и феноменологии духа. Посмотрим, оправдается ли мой выбор начала.
Итак, прежде всего мы будем говорить о пространстве согласно его понятию. Дело в том, что исследовать пространство возможно несколькими способами. Наиболее доступным и распространенным в философии есть исследование пространства через опыт данности пространства.
Но дано ли само пространство в чувственном восприятии, или оно проявляет себя всегда с тем, что не оно? Возможно ли обнаружить само пространство как таковое? Или его все же приходится выводить или вычленять из того, что рождается вследствие опытного переживания?
Но что, если исследовать пространство исходя того, как оно мыслится, то есть из того, что мысль находит в пространстве, отвлекаясь от того, что постоянно в нем находится? Можно ли мыслить пространство?
Мыслить пространство — значит исходить из понятия пространства. Но как получить само понятие пространства? Опытным ли путем? Или же путем нахождения понятия, пустого понятия пространства?
Предположим, что наше понятие пространства произвольно, оно взято из нашего повседневного опыта, но нам следует затем это случайное понятие мыслить не исходя из того, как это пространство дано нам в опыте, а так, как оно мыслится исходя из своего понятия.
Итак, пространство для повседневного сознания — это некоторая пустота, это некоторое также и то, где что-либо находится. Тут мы пока не отличаем место от пространства.
Итак, пустоту, которую что-либо может занять, мы называем пространством. Если же мы занимаем это место чем-либо, то место заполняется и пространство как бы уступает предмету. «Пространство — это то, в чем, а не то, что», — говорит нам наш опыт. «Значит, — заключаем мы, — пространство — это внешнее от чего-либо».
Что бы мы ни положили, пространство будет всегда определять границы положенного. Если же мы попытаемся его схватить/определить, то оно будет указывать на то, что не оно. Следовательно, в самом понятии пространства есть нечто отрицательное, есть нечто, что полагает себя отсылом к другому.
Но можем ли мы говорить о точке, которая определяется лишь в пространстве? Во всяком случае в созерцании это невозможно, ведь любая точка воспринимается неразрывно от времени. Следовательно, точка в пространстве — это лишь абстрактная точка, которую можно лишь мыслить.
Точка в пространстве по своему определению есть нечто безразмерное, если же точка размерна, то она становится фигурой или линией. Таким образом, внешнее получает определение точки, которая еще не точка как таковая, а лишь возможная точка.
(Кажется, что пространство есть первое переходное между идеальным и реальным, ведь оно не есть чувственное, но оно всегда с чувственным. Пространство хоть и идеально, но слишком близко к конечному/реальному, так что даже повседневное сознание не может это оспорить).
Далее, если мыслить пространство, то найти в нем различия невозможно. Пространство есть внешнее и безразличное, но также и непрерывное. Пространство — можем мы заключить — является вообще первым жестом мысли. В этом смысле пространство как внешнее само по себе, как знак выхода, как первое нетождественное, является чистым событием разрыва.
Пространство — это первое чистое нетождество, чистый разрыв. Пространство как абсолютно отрицательное в самом себе неудержимо и получает определение лишь через то, что не оно, при этом так, что каждая из его частей удерживается мыслью насильственно.
Но давай более пристально рассмотрим то, что Гегель понимает под пространством. Нас интересует нечто, что необходимо принадлежит понятию пространства.
- Первым существенным признаком пространства по Гегелю есть то, что оно как таковое или в себе есть чистое безразличие.
- Вторым признаком есть то, что пространство — это нечто внешнее для другого, то есть внешнее, в котором не завершено отрицание.
- Третье есть то, что пространство непрерывно, поскольку не имеет в себе определенного различия.
- В-четвертых, пространство есть идеальное, ведь оно не занимает никакого места как реальное, поэтому оно есть нечувственная чувственность и наоборот.
- И, наконец, пятое: пространство снимает себя в самом себе в поверхности как снятой тотальности пространства, путем выхода точки в линию, а линии в поверхность.
Итак, давай последовательно продумаем ход мысли Гегеля.
Гегель пишет, что «первым, или непосредственным определением природы является абстрактная всеобщность ее вне-себя-бытия, его лишенное опосредствования безразличие, пространство».
«…безразличие, которое лишено опосредствования. Ясно, что нечто непосредственное как таковое мыслить вообще возможно лишь по отношению к опосредованному, поэтому приходится определять его лишь отрицательно или через иное, опосредованно.
Безразличие является как одинаковость, но одинаковость есть по сути уже нечто положенное, в то время как безразличие является лишь возможностью. Пространство — это скорее первая отметка или жест нетождественности в конструкции природы».
Далее: «оно есть совершенно идеальная рядоположность, потому что оно есть вне-себя-бытие; оно просто непрерывно, потому что эта внеположность еще совершенно абстрактна и не имеет в себе никакого определенного различия».
Но что значит идеальная рядоположность? Это значит, что хотя ряд есть, но отличить один член ряда от другого невозможно. Дело обстоит не так, как с числовым рядом, ведь там можно члену ряда дать определение через предшествующего и через последующего, в то время как в пространстве каждый член ряда относится к каждому иному безразличным образом.
Гегель коротко указывает и на свой способ рассмотрения, о котором я уже писал ранее.
«Так как, согласно нашему способу изложения, мы, установив, какую мысль делает необходимой понятие, ставим затем вопрос, как эта мысль выглядит в нашем представлении, то дальнейшим нашим утверждением является то, что мысли о чистом вне-себя-бытии соответствует в созерцании пространство».
Итак, понятие определяет ход мысли, точнее, подсказывает такой ход мысли, благодаря которому понятие может прийти само в себя. Далее: для этой мысли мы находим то, что соответствует в созерцании. Понятие, обладая внутренней жизнью и своим законом, определяет и ход мысли, в котором и нужно обнаружить соответствие с созерцанием.
В эмпирическом исследовании все происходит наоборот. Получаемое в созерцании получает эквивалент в мысли, после чего возникает некоторое понятие, которое затем снова связывается с другим понятием, образовывая связь, которая далее при совпадении эмпирического и логического приводит к закону.
Гегель пишет, что «…от чего-то реального мы требуем, чтобы оно исключало другое. Мы не можем обнаружить никакого пространства, которое было бы самостоятельным пространством; оно есть всегда наполненное пространство и нигде оно не отлично от своего наполнения. Оно есть, следовательно, некая нечувственная чувственность и чувственная нечувственность».
Пространство имеет различия в себе, то есть эти различия не выходят за границы определения пространства. Значит, эти различия будут сами пространственными и различаться они будут лишь в отношении к иному в пространстве, а не вне его. Но как возможны различия в себе? Различие предполагает качественно иное, в противном случае никакого различия быть не может.
Тут следует различать то, что мы можем созерцать как различие, и то, что мы можем мыслить как различие. Мысленное различие может не достигать созерцательного. Мыслимое различие — это различие, которое с необходимостью определяется самим понятием.
Можно отметить, как постоянное мысли, что различие навязано мысли именно как созерцательное, однако этого следует избегать и строго отделять одно от другого. Следует добавить, что различие чистое не всегда совпадает с возможным различием или различием в модусе возможности.
В самом пространстве есть внутренние различия еще до или вне того, как мы находим мыслимому пространству созерцательное соответствие. Ясно, что следует преодолеть обычное недоразумение, исходя из которого критерием истинности является соответствие созерцаемому, и поэтому само созерцаемое якобы есть критерием истинности.
Далее: отличие всегда говорит об определенности или вызывает определенность. Определенность отрицает или ограничивает то, в чем оно. Это значит, что пространство от состояния чистого количества движется к своим внутренним определениям.
По Гегелю, первое положенное пространства — это точка. Точка отрицает пространство, но еще лишь пространственно. Точка, по сути, — это выход из пространства. Но такой выход невозможен, ведь точка отрицает пространство пространственно.
Пространственная точка и есть линия. Наше созерцание начинается из линии/й, а точка лишь мыслится, так же, как мышление дается нам через суждение, а понятия мыслятся при определении суждений.
Отрицание точкой пространства есть линия, отрицанием этого отрицания есть поверхность. Поэтому поверхность есть нечто положенное/утвердительное.
Гегель заключает, что «истиной инобытия является отрицание отрицания. Линия переходит поэтому в поверхность, которая, с одной стороны, является чем-то определенным, отличающимся от линии и точки и, следовательно, поверхностью вообще, а с другой стороны, является снятым отрицанием пространства и, значит, восстановлением пространственной тотальности, которая теперь имеет отрицательный момент в ней, — представляет собой замкнутую поверхность, обособляющую некоторое единичное целое пространство».
Таким образом, поверхность есть как бы заново, но в своей определенности обретенное пространство. Кроме чистого пространства в себе как инобытие, поверхность есть второй пространственной определенностью собственно пространства, а не его частей/моментов (точки и линии). Теперь уже в самой поверхности есть нечто отрицательное. Уже само оно обладает внешностью и уступчивостью по отношению к тому, что на ней, на поверхности.
В конечном итоге получается, «что линия не состоит из точек, а поверхность не состоит из линий, это вытекает из их понятия, так как линия есть скорее точка, как сущая вне себя, а именно как относящаяся к пространству и снимающая себя, а поверхность есть точно так же снятая, сущая вне себя линия.
Точка представлена здесь как первое и положительное, и мы исходим из нее. Но можно изобразить дело обратным образом, поскольку пространство на самом деле есть положительное, поверхность же есть первое отрицание, а линия — второе отрицание, которое, однако, как второе отрицание есть по своей истине относящееся к себе отрицание, точка. Необходимость перехода остается одной и той же».
Отмечу, что не следует путать субъективный процесс движения мышления, который подпадает под власть времени и движения мыслимого в понятии.
Время и пространство сами являются тем, что следует вывести исходя из логики мышления. Ход мысли осуществляется согласно самой мысли. Можно было бы найти и другие слова для того, чтобы отличить мыслимые переходы от эмпирических и в том числе от психологических.
Я предлагаю тебе подумать о сущности подобного перехода. Например, перехода от линии к поверхности. Что такое переход как ключевой элемент механизма движения в мысли? Мне кажется это крайне интересным! Давай попробуем найти нечто существенное в переходе и зафиксировать это.
Итак:
Неустойчивое. Переход предполагает положенное хотя бы как то, от чего или из чего. Сам переход возможен или как вход, или как выход (пространственная аналогия, которая тут присутствует, должна исчезнуть). Следовательно, переход предполагает потенциально ожидающее и/или отдающее, или исходное. Неустойчивое или беспокойное вынуждено по своей природе переходить.
Неопределенность. Переход всегда связан не с тем, что он есть. Переход — это чистое событие. Это значит, что переход как таковой не обладает определенностью. Переход поэтому и есть, и его нет. Задать предел перехода возможно не им самим и не через него. Предел может быть внутренним (разрыв) и внешним (граница).
Нетождественное. То, между чем переход, есть нетождественное, ведь сам переход уже изменил исходное при возвращении в самое себя. Выход уже говорит о том, что тождественное нетождественно. Но тождественное должно быть, иначе выход из самого себя невозможен.
Таким образом, тождественное и сохраняется, и не сохраняется для того, чтобы быть тождественным. Тождественное возможно лишь через переход к себе нетождественному, обретая таким образом тождество.
Тождество как таковое есть неопределимое, не обладающее различием. Получая различие, тождество, отрицая его для того, чтобы стать самим собой, завершается. Переход снимается в тождественном и виден лишь в нетождественном.
Разрыв. Разрыв является несимметричным переходом из того, что не должно переходить. Разрыв этот может стать условием перехода. Но следует учесть, что переход — это согласное движение, а разрыв несогласное. Разрыв порождает множественное и несущественное. Разрыв поэтому не есть переход, но может являться его условием, чем-то незавершенным. Разрыв про-ис-ходит, а не ис-ходит или про-ходит. Разрыв — это также пребывание в несобранности.
Граница. Граница — это то, что до и после перехода. Граница принадлежит переходимому и переходящему. Граница получает определение из чего-то и за чем-то.
Граница — это начало и конец перехода, но поскольку сама граница безразмерна, то и переход также не имеет качества. Граница — это наличность выступания или выхода, переход же — чистое происходящее, абсолютно неопределенное. Непроступающая граница говорит о тождестве.
Движение. Переход есть движение. Но движение не в пространстве и времени. Условием данного движения есть наличие отличия и различия. Движение — это движение понятия согласно понятию. Переход, таким образом, есть движение без числа, безразмерное движение или чистое движение (генезис).
Движение во времени предполагает место (пространство и время), которое отрицается другим местом. Движение же перехода предполагает время лишь как снятие абстрактного количества. Движение перехода целиком в теперь, целиком в прошлом и целиком в будущем.
Перехода же между этими измерениями времени не существует. Само время состоит из разрывов или внутренних пределов. Пределы эти не достигают перехода, а остаются незавершенными. Время — это открытая/разорванная рана.
Испытываешь ли ты радость мысля? Если да, то следующее письмо я пришлю тебе о том, как мыслит Гегель время и место.
P.S. Нужно ли мыслить, если вокруг падают бомбы? Что такое философия на войне? Я думаю и об этом.
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
