Источник фото: firstshowing.net
Прогремевшая в Лос-Анджелесе неделю назад 97-я церемония вручения «Оскара» по-прежнему остается в топе обсуждаемых новостей, лишь немногим уступая политике. Может, потому, что оказалась вплетенной в сегодняшний политический контекст.
Празднующая триумф мелодрама «Анора» режиссера Шона Бэйкера, награжденная за лучший фильм, лучшую режиссуру, лучший оригинальный сценарий, лучший монтаж и главную женскую роль, сыгранную независимой американской артисткой Майки Мэдисон, согласно циркулирующим конспирологическим теориям, является едва ли не «мягкой силой» Кремля.
Кроме того, не остался без внимания «Оскара» скандал («костюмная его часть») в Овальном кабинете между президентом Украины Владимиром Зеленским и хозяином Овального кабинета: он был обыгран во время церемонии между ведущим Конаном О’Брайеном и актером Адамом Сэндлером, явившимся на торжество в спортивных шортах и голубом худи с оправданием «зато я хороший человек».
Кульминацией этого политического скетча стали объятия Сэндлера и Тимоти Шаламе. Его желтый костюм, соединившись с худи Сэндлера, ненадолго образовал национальный флаг Украины.
ПОЛИТИКА НЕПОЛИТИКИ
«Оскар» всегда держался в стороне от политики. Это нетрудно заметить, если проследить его историю. Холодная война и советское вторжение в Чехословакию, превратившее тогда СССР в страну-изгоя, не помешали киноакадемикам наградить в апреле 1969 года «Войну и мир» Сергея Бондарчука, весной 1981-го — «Москва слезам не верит» Владимира Меньшова, а в 1983-м — «Частную жизнь» Юлия Райзмана. Хотя уже вовсю бушевал Афганистан — прокси-война между Советским Союзом и США.
Искать «российский след» в «Аноре» — столь же бессмысленно, как искать черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет. Киноакадемики, конечно, не испытывали на себе ни давления Белого дома (ищущего примирения с Россией), ни тем более Кремля.
Фильм Шона Бэйкера — курьез, недоразумение нынешнего «Оскара», растопившее сердца киноакадемиков золушкиной судьбой хрупкой секс-работницы, мечтающей о принце (но ненадолго становящейся женой сына русского олигарха) и пытающейся сохранить человеческое достоинство в унизительных обстоятельствах.
Сыгравшая ее Майки Мэдисон удостоилась своего личного «Оскара», а до этого — целого вороха комплиментов от мировой кинопрессы, называвшей ее то «невероятно чувствительной», то «дикой», то «трогательной», то «восхитительной». Сам же фильм после каннской премьеры нарекли «пронзительным, смешным, паническим и печальным».
Бэйкер весь свой век снимает маленькие истории о маленьких людях, каковыми в его фильмах выступает всякое «отребье» — сутенеры, транс-проститутки, вышедшие в тираж порнозвезды, стриптизерши, но лишь «Анора» смогла вывести его с «независимого» проселка на главную дорогу, расположив и критиков, и публику, и каннское жюри с американскими киноакадемиками своим незамысловатым гуманизмом и сочувствием к маргиналам.
Сейчас кажется, что не будь каннского триумфа, которым автор обязан своей близкой подруге — председательствовавшей в фестивальном жюри Грете Гервиг (иконе поколения хипстеров и автору нашумевших «Барби», «Леди Берд», «Маленькие женщины»), ничего и не было бы. Гервиг продавила «пальму» для своего друга и единомышленника, и хиленькая (с моей точки зрения) «Анора» оказалась там, где оказалась, попутно расколов огромную зрительскую аудиторию на сторонников и противников.
Ее одинаково ненавидят что в Украине (за то, что автор вроде прославляет россиян и снял в одной из ролей живущего в Москве Юру Борисова), что в России: там ее сочли «глумлением над русским человеком». Сам же Бэйкер своих сомнительных персонажей показывает без идеализации и презрения, несколько насмехаясь над стереотипами и с глубоким пониманием природы «дна».
ВСЕМ, ВЕЗДЕ И СРАЗУ
«Анора», если хотите, соответствует всем современным трендам и отвечает действующим правилам инклюзивности. Не являясь коммерческим блокбастером, фильм «зашел» самым разным группам влияния — от борцов за права «униженных и оскорбленных» до консерваторов, усмотревших в нем старую добрую американскую традицию, идущую от первых переселенцев, эмигрантов, объединенных общей бедой: отыскать счастье в этом Новом мире большой мечты. Бэйкеровские «маленькие люди», рассказывающие свои истории — веселые, грустные, никогда не скучные. Они-то и есть — Америка.
ПРИМАНКА ДЛЯ «ОСКАРА»
Триумф «Аноры», как я уже заметил, — исключение из правил. Обычно в номинации «Лучший фильм» чаще всего (90%, согласно статистике) побеждают драмы, а не комедии. И не просто драмы, а продолжительные, с внушительным хронометражом, превышающим два с половиной часа. Претендент на звание фильма года должен быть серьезным и длинным. А еще обязательно историчным и костюмным, замешанным на чьей-то выдающееся биографии.
Под эти критерии в нынешнем забеге подпадает главный конкурент «Аноры» — амбициозный «Бруталист», который всю кампанию дышал в затылок социальной сказке Шона Бэйкера, но в итоге из десяти номинаций победил лишь в трех — за «Лучшую операторскую работу» (для Лу Кроули), «Лучший саундтрек» (композитору Дэниэлу Блумбергу) и «Лучшую мужскую роль» для Эдриана Броуди.
В этом трех с половиной часовом фильме режиссера Брэйди Корбета он играет вымышленного архитектора по имени Ласло Тот, венгерского еврея вырвавшегося из Бухенвальда прямиком в американский послевоенный капитализм.
Здесь воспитанник немецкого Баухауса расправляет крылья, делая блестящую карьеру и становясь фактически законодателем архитектурной моды, чьи профессиональные завоевания со временем будут отмечены на Венецианской биеннале. Правда, и плата за триумф оказывается немаленькой: Ласло пристрастился к игле и пережил изнасилование собственным заказчиком, властолюбивым «буржуем» Ван Бюреном (Гай Пирс).
Нынешний «Оскар» Эдриана Броуди — уже второй в его актерской карьере. Первый ему достался примерно за то же самое — роль пережившего Холокост еврейского пианиста в драме Романа Полански. И тут можно усмотреть определенную рифму: этот Ласло Тот выглядит почти двойником того Владислава Шпильмана.
Монументальный, если не сказать ошеломительный, «Бруталист» вскрывает ядовитую природу олигархического капитализма. Иррациональная тоска по утраченному и отрезвляющий ужас осознания соединяются здесь в уникальное настроение фильма.
«Бруталист», как и «Эмилия Перес» (новаторский мюзикл француза Жака Одиара, получивший аж 13 «оскаровских» номинаций, но выигравший лишь в двух), — пример работы с ушедшим жанром: фильм снят в архаичном и громоздком пленочном формате Vista Vision. За пределами отчетливо стилизованных начальных титров залитая солнцем американская пастораль, звучащая совсем не так, как ее предки в 1950-е.
Пижонство Броуди, задиристость его характера, нонконформизм и желание отстаивать сомнительные профессиональные принципы пришли не из послевоенного кино, а его разочарованность закалялась не Холокостом и Второй мировой войной, а скорее сегодняшним миром. Почему же «Бруталисту» при всех его совершенствах не достался главный «Оскар»?
Ведь режиссер экономными средствами (фильм стоил всего 10 миллионов) создает невиданный экранный размах, превосходно работая с пространством и ансамблем своих артистов: архитектура содержится уже в самом профиле Эдриана Броуди, его сломанном носе. Не говоря уже о геометрии кадра.
Ответ прост: «Бруталист» прежде всего визуальное пиршество, а не содержательное. Авторские амбиции тут превалируют над смыслом. Выступая с критикой капитализма, дерзкий и амбициозный Брэйди Корбет сводит весь грубый символизм к туповатой истине о том, что любой бизнесмен насилует творца.
Позволю себе процитировать одного деятеля кинематографических искусств, сказавшего: «Не понимаю, как мы дожили до того момента истории, когда голливудским блокбастером стало нечто, настолько сложное визуально и настолько примитивное драматургически, и при этом в качестве единственной идеи содержащее критику американского империализма». А оттуда и до Голливуда недалеко. Ведь что такое Голливуд, если не империя кино?
«ОСКАР» — ОТ ЛЮБВИ ДО НЕНАВИСТИ
Наблюдая за нынешней активностью в Сети, в очередной раз убеждаешься, что «Оскар» — самая критикуемая награда. Одни осуждают ее за отсутствие расового и гендерного разнообразия, другие — за его избыток. Одни упрекают голосующих киноакадемиков в субъективности, другие в ангажированности. И все вместе винят Киноакадемию в том, что каждый год реальный список победителей не соотносится с желаемым. «‟Оскар” уже не тот», — с досадой отмечают пользователи социальных сетей.
Несмотря на постоянные споры вокруг этой самой авторитетной награды, мы редко задумываемся о том, кто, собственно, выбирает лауреатов, во сколько студии обходится участие в «оскаровской» кампании, что влияет на победу, и почему, скажем, одни фильмы получают признание, а другие даже не удостаиваются внимания академиков?
Нужно помнить — «Оскар» точно достается не лучшему объективно фильму, но тому, который удовлетворяет большинство. Нет, не среди публики, но голосующих академиков.
Для кого-то стало сюрпризом, что не оправдались прогнозы, сулившие победу Карле Софии Гаскон — испанской трансгендерной актрисе, звезде комедийно-криминального мюзикла «Эмилия Перес». Огромная группа поддержки была и у Деми Мур — одной из фавориток гонки, чей героизм в липком кошмаре «Субстанция» так и остался неоцененным.
Зато все сложилось у лауреатов за роли второго плана. В женском разряде победу праздновала Зои Солдана, сыгравшая мечтающую о детях одинокую адвокатессу во все той же «Эмилии Перес», а в мужском — Киран Калкин, грустный и непутевый кузен Джесси Айзенберга из «Настоящей боли».
Калкин, к радости украинской аудитории и собственного брата, обошел тут и россиянина Юру Борисова, сентиментального гопника из «Аноры», и блестящего Джереми Стронга, номинированного за роль «зубастого» адвоката Роя Кона в биографическом очерке о молодых годах Дональда Трампа («Ученик. Восхождение Трампа»), и даже Гая Пирса, ставшего главной удачей второго плана в «Бруталисте».
Его гениально изображаемой акульей безжалостности в глазах и выражению лица, в котором оскал капитализма органично переходит в гримасу почти немыслимого человеческого падения, суждено было проиграть мальчишечьей горечи Калкина, которого, кажется, отметили не столько за «Настоящую боль», сколько, отраженным светом, за работу в культовом сериале «Наследники».
ПОБЕДИТЕЛИ И ПОБЕЖДЕННЫЕ
Среди других лауреатов нынешней церемонии — отодвинутый на периферию реалистичный и одновременно гротескный «Конклав» немца Эдварда Бергера, награжденный статуэткой за лучший адаптированный сценарий (фильм поставлен по книге Роберта Харриса, специализирующегося на политической журналистике, и рассказывает о выборах папы римского, проводимых в сложных геополитических обстоятельствах).
Двучастную «Дюну» Дени Вильнева ожидаемо отметили за визуальные эффекты и лучший звук. Много лет академики игнорируют научно-фантастическое кино, проводя его по ведомству не смыслов, но технологических достижений. Жертвами этой «академической слепоты» в предыдущие годы были такие безусловные шедевры, как «Космическая одиссея» Кубрика, «Звездные войны» и «Чужой» с «Интерстелларом». Среди других жанров-аутсайдеров — хорроры.
За всю историю «Оскара» только шесть фильмов ужасов могли выиграть главную статуэтку. Вот и в этот раз хоррору («Субстанция») достался справедливый, но, увы, унизительный приз — «За лучший грим». Зато повезло анимационному «Потоку», принесшему Латвии первого в истории национальной киноиндустрии «Оскара».
СТО ЛЕТ ПРОГРЕССИВНОГО КОНСЕРВАТИЗМА И ПРЕДВЗЯТОСТИ
Решения киноакадемии каждый год подвергаются критике. Один из самых мощных скандалов случился в середине 2010-х, когда два года подряд номинации получали исключительно белые актеры. Вследствие проведенных реформ был значительно обновлен голосующий состав киноакадемии.
Эти преобразования немедленно отразились как на номинантах, так и на лауреатах. При этом они не коснулись самой сути «Оскара», который на протяжении почти вековой своей истории изящно балансирует между прогрессивными решениями и одновременно консервативными. И наплевав на многочисленные упреки в предвзятости, слепоте и политизированности, Киноакадемия продолжает вести свою летопись истории кино.
Все эти люди не столько заняты определением лучших фильмов (никаких объективных критериев для такой оценки нет), сколько формированием картины прошедшего киногода. А она дает возможность проследить, как на наших глазах меняется общество и сам мир, в котором мы живем.
Услышать самые простые, но искренние гуманистические послания, пронизанные любовью к кино и побуждающие снимать еще и еще, продуцируя то, что Голливуд всегда умел лучше всего — эмоции и смыслы.
При копировании материалов размещайте активную ссылку на www.huxley.media
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.
