ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ УТОПИЯ И КЕЙНСИАНСТВО: фантастический маршрут к безуглеродному завтра

Писатель-фантаст Ким Стэнли Робинсон

Американский писатель-фантаст Ким Стэнли Робинсон создал более 20 романов. Его произведения можно отнести к жанру экосоциальной научной фантастики, а тематика охватывает экологию и устойчивое развитие, климатические изменения и современную экополитику.

Робинсон — неоднократный лауреат литературных премий «Хьюго» и «Небьюла». Одни из самых известных его произведений — серия «Марсианская трилогия», а также климатические романы «Нью-Йорк 2140» и «Министерство будущего», написанные в стиле соларпанк, который пытается представить будущее, где человечеству удалось разобраться с основными глобальными проблемами, в том числе с изменениями климата.

В недавнем подкасте для Bloomberg Green писатель рассказал о своем видении того, как наша цивилизация может прийти к безуглеродному будущему.

Предлагаем вам ознакомиться с основными тезисами его выступления.

ГОВОРИ И ДЕЛАЙ

Ч еловечество на пороге глобальных климатических изменений. Бессмысленно, глядя на происходящее, причитать: «Боже мой, мы в чрезвычайной ситуации!» Это бегство от катастрофы. Поэтому, чтобы спастись, нам придется бежать со всех ног.

Изменение климата является глобальной проблемой, которая затрагивает 8 миллиардов человек, живущих на Земле.

Здоровье биосферы — это также и здоровье цивилизации. Попробуйте задержать дыхание на 3 минуты, и у вас это, конечно же, не получится. Так приходит понимание, что мы такие же существа, как и все остальные на этой планете, а значит, не имеем права единолично и бездумно распоряжаться ее ресурсами.

Сохранить планету — наше обязательство перед теми людьми, что будут жить после нас.

Главное уже произошло: мы осознали неминуемость угрозы и сложность стоящей перед нами задачи. И благодарить за это надо COVID-19. Это была пощечина, показавшая, что биосфера может убить нас, может разрушить все, вызывая панику и разрушая цепочки поставок. Пандемия разбудила нас. Мы наконец поняли, что изменения климата происходят прямо сейчас, их не избежать, а последствия скажутся не только на наших потомках, но и на нас самих.

Но проблема в том, что мы не сможем перейти к чему-то лучшему только потому, что это кажется нам лучшим. Лесовосстановление, регенеративное земледелие, декарбонизация — все это сложные процессы, требующие времени и огромных затрат. Вот почему в текущем десятилетии мы будем наблюдать несоответствие между тем, что нужно делать, чтобы остановить глобальное потепление, и тем, что делается на самом деле.

ОПТОПИЯ КАК БЛАГОПРИЯТНЫЙ СЦЕНАРИЙ

Возможность избежать климатической катастрофы в этом столетии — утопия. Потому что в нашем обществе отсутствует единомыслие по вопросу противодействия изменениям климата. С другой стороны, антиутопический сценарий будущего, описываемый во многих романах-катастрофах, слишком прост.

Он успокаивает и расхолаживает. Это своего рода утешение и демотивация, когда через художественный вымысел мы видим ситуацию намного хуже реальной и успокаиваемся тем, что на самом деле все не так плохо.

Поэтому мне больше по душе оптопия — промежуточное звено между антиутопией и утопией. Эта парадигма исповедует взгляд на мир, не лишенный оптимизма. Иными словами, оптопия дает шанс на спасение, предполагая оптимальный перечень действий, которые мы можем предпринять, учитывая нынешнюю ситуацию

Это характерно для моих произведений. Например, для «Министерства будущего» или более раннего романа «Нью-Йорк 2140», действие которого разворачивается на фоне климатического апокалипсиса. Хотя «Министерство будущего» отчасти утопичен, поскольку в финале его человечество обезуглерожено и может сконцентрироваться на решении других актуальных проблем.

Роман «Министерство будущего» вышел в 2020 году / facebook.com

Вступая в клуб друзей Huxley, Вы поддерживаете философию, науку и искусство

Присоединиться к клубу друзей

С ГЕОИНЖЕНЕРИЕЙ ИЛИ БЕЗ

В декабре 2022 года на конференции ООН по биоразнообразию COP15 было принято историческое решение. Страны-участницы подписали глобальное соглашение, известное как «30х30».

Оно предусматривает восстановление к 2030 году 30% наземных и морских экосистем и защищу по меньшей мере 30% суши, прибрежных территорий и океанов планеты. Это почти вдвое больше, чем предусматривало предыдущее подобное соглашение: сейчас под защитой находятся 17% суши и 8% морских территорий.

Новая цель амбициозна. Удастся ли ее достичь без геоинженерии?

Одна из сюжетных линий в «Министерстве будущего» описывает попытку откачать воду из-под ледников Антарктиды, чтобы замедлить их таяние, и окрашивание Северного Ледовитого океана в желтый цвет для увеличения его способности отражать солнечный свет.

Текущий уровень технологий не позволяет реализовать такое в реальной жизни, однако, возможно, подобные решения понадобятся в будущем. Но как только мы произносим слово «геоинженерия», сразу же попадаем в ловушку.

Геоинженерия имеет очень специфическое значение в некоторых умах. Для многих людей она означает ужасные вещи, которые приходится совершать с планетой в попытке устранить последствия негативных действий, осуществленных ранее.

Вопросы управления более сложны, чем технологические проблемы. Кто будет курировать геоинженерию? Как можно спрогнозировать последствия внедрения столь глобальных решений, которые, помимо цели сохранения климата, наверняка будут иметь и побочные эффекты?

Это обсуждается прямо сейчас, но однозначного ответа не существует.

КЛИМАТ VS КАПИТАЛИЗМ

Господствующая в мире экономическая система зиждется на принципах капитализма. Мы должны подтолкнуть ее к тому, чтобы она работала на созидание, а не на разрушение мира. Капитализм — это власть немногих над многими, это иерархия. В конце концов, это наследник феодализма, где деньги заменили землю в качестве источника власти.

Если отбросить абстракции, в мире существует устоявшаяся экономическая модель. Мы не в силах изменить ее достаточно быстро, чтобы справиться с климатическим кризисом.

Что может стать катализатором изменений? Я думаю о кейнсианстве. Правительства могли бы взять на себя управление экономикой, как это было во времена Великой депрессии и Второй мировой войны. Климатические изменения — столь же чрезвычайная и экзистенциальная ситуация, чтобы ее решение оставлять на откуп частному рынку.

Меня не впечатляет неолиберальный капитализм. Идея о том, что рынок сам по себе решит все проблемы, очевидно неверна. Неолиберальные реформы за последние 40 лет не оправдали возлагавшихся на них надежд, в том числе в эпицентре глобального капитализма.

Кейнсианский капитализм мог бы стать первым шагом. А далее — переход к модели, которая сейчас существует в странах Скандинавии. Это тоже капитализм, но в жестких рамках социальных стандартов и видения того, что рынок — всего лишь инструмент, а не хозяин нашей жизни