ПОЧЕМУ МЫ СМЕЕМСЯ? Философ и нобелевский лауреат Анри Бергсон о трех аспектах смеха

Альберт Эйнштейн и Анри Бергсон / npr.org
«Смех — это физиономия ума», — сказали однажды братья Гонкур. Выходит, чтобы рассмеяться, важно иметь правильную физиономию. Или не об этом речь?.. А еще существует расхожее мнение, что все писатели-юмористы — личности мрачные, серьезные и грустные.
Что же заставляет нас смеяться, гоготать, ржать или радостно улыбаться? Почему из двух стоящих рядом одному смешно, а той, кто держит его под руку, — нет?
Чем английский юмор хуже (или лучше) французского? Давайте разберемся досконально, а заодно и посмеемся над этим.
«Все относительно, — скажу вам я. — Относительно одесского юмора».
Если теория относительности подтвердится, то немцы скажут, что я немец, а французы что я — гражданин мира; но если мою теорию опровергнут, французы объявят меня немцем, а немцы — евреем
Альберт Эйнштейн
ОТ АРИСТОТЕЛЯ ДО АНРИ БЕРГСОНА
Для начала выясним, что такое смех, в чем его сила и с чем его едят. Что может быть общего между гримасой шута, игрой слов, сценой остроумной комедии или клоунским антре (комической сценкой) в цирке?
Об этом задумывался еще Аристотель, который в «Поэтике» написал, что «смешное может быть определено как ошибка или уродство, не вызывающее боли или вреда другим…» Но Аристотеля больше трогать не будем и обратимся за помощью к французскому философу и нобелевскому лауреату по литературе 1927 года Анри Бергсону (1859–1941), которому удалось выделить три основных аспекта комического:
1. Не существует комического вне человеческого.
Взять, к примеру, пейзаж. Он может захватывать дух, может быть обычным или грустным, но смешным — никогда. Смеясь над животным, мы смеемся над его позой, характерной для человека, или же над человеческим выражением его морды. Можем, конечно, посмеяться и над нелепой шляпой, но, опять же, смеяться будем не над самим куском фетра или пучком соломы, а над тем, какую человек придал ей форму, или над тем, как шляпа сидит на его голове.
Некоторые философы называли человека «животным, умеющим смеяться», другие — «животным, смех вызывающим». Ко второму типу животных относятся писатели-юмористы.
2. Нечувствительность, сопровождающая смех.
Комическое может существовать, когда душа спокойна. А потому лучшее для восприятия комического — это равнодушие, а главный враг смеха — переживание. И души нежные, тонкие, чувствительные, в которых отзывается каждое событие, — такие точно смеха не поймут.
Посмотрите на жизнь со стороны, и многие вещи покажутся вам смешными, а многие драмы превратятся в комедии. Заткните уши, чтобы не слышать музыки в танцевальном зале, и вы начнете смеяться над танцующими.
Таким образом, комическое для своего воздействия обращается к разуму, освобожденному от чувств.
3. Разуму необходимо общение с разумом другого или других.
Смешное не в состоянии воспринять человек, чувствующий себя одиноким. И несчастным. Смеху всегда необходим отклик. Наш с вами смех — это всегда смех определенной группы людей. Скажем, в вагоне или за общим столом рассказывают друг другу истории и смеются до упаду.
Вы засмеетесь вместе с ними, если состоите в их компании. В противном случае смеяться, скорее всего, не будете. Одного человека в церкви спросили, почему он не плакал, слушая проповедь, на которой все рыдали, и он тихо ответил: «Я не из этого прихода».
Вывод: любой, даже самый дурацкий, смех — это всегда соглашение, вернее, заговор с другими смеющимися. Много раз было замечено, что зрительский смех в театре гораздо громче при полном зале, чем при полупустом.
Но вот что интересно. Даже если приведенные нами определения и соответствуют формам комического, они все равно не объясняют, почему это комическое заставляет нас смеяться.
Есть только две бесконечные вещи: Вселенная и глупость. Хотя насчет Вселенной я не уверен
Альберт Эйнштейн
НЕПЕРЕВОДИМЫЙ ЮМОР
Оставим на время Бергсона с его комическим и вспомним о такой особенности юмора, как язык, на котором он написан. Речь пойдет о писателях-юмористах.
Многие шутки бывает сложно, а то и совершенно невозможно перевести с одного языка на другой, потому как они тесно связаны с нравами, культурой и представлениями о юморе отдельно взятого народа.
Вот почему французский юмор заметно отличается от английского, американский — от габровского или от украинского. Каждый из них неповторим по-своему. У Жванецкого есть миниатюра на эту тему, когда на американском телевидении ведущий, общаясь с ним, пытается объяснить своему зрителю шутки выдающегося одесского юмориста…
Также непереводим юмор с украинского, скажем, Остапа Вишни. Вот в этом их гениальность.
Что такое одесский юмор, пожалуй, лучше спросить у самого Жванецкого. И он ответит:
«Какой он сатирик? Он же боится написанного самоим собой! Что вы его все время цицируете?.. Да, что-то есть в этой нервной почве, рождающей музыкантов, шахматистов, художников, певцов, жуликов и бандитов, так ярко живущих по обе стороны среднего образования! Но нет специального одесского юмора, нет одесской литературы, есть юмор, вызывающий смех, и есть шутки, вызывающие улыбку сострадания. Есть живой человек, степной и горячий, как летний помидор, а есть бледный, созревший под стеклом и дозревший в ящике. Он и поет про свою синтетику, и пишет про написанное. А писáть, простите, как и пúсать, надо, когда уже не можешь…»
Таким образом, чтобы понять смех как таковой, его нужно перенести в ту культурную естественную среду, где он будет понят. После чего выявить полезную функцию смеха…
ТЕРАПЕВТИЧЕСКАЯ ФУНКЦИЯ СМЕХА
Неожиданно сказанная к месту шутка, точная острота, негрубая насмешка и добрая сатира — вот ряд проверенных средств для психической личной гигиены, средств, способных уничтожить недовольство, погасить приступ внезапного гнева, негодование и другие подобные эмоции.
Он был с приветом, а она — с подругой…
Андрей Костюченко
Наверняка, это одностишие заставило вас улыбнуться. А то и засмеяться… Смех улучшает дыхание. После приступов смеха перестает болеть голова. На уровне мозга он напрямую связан с понятием удовольствия — так же, как еда и секс. Мы знаем, что нам хорошо, когда мы смеемся. Кроме того, возникающий в ситуациях стресса смех снимает его.
Когда вы не ждете парадокса, вы тут же его получаете. Блистательный Оскар Уайльд устами главного героя в пьесе «Идеальный муж» говорил: «Я совсем не хочу знать, что люди говорят за моей спиной. Это слишком мне льстит».
Мне захотелось отнести к лучшим писателям-юмористам американца Марка Твена, англичанина Оскара Уайльда и нобелевского лауреата по литературе ирландца Бернарда Шоу, а также поляка Станислава Ежи Леца и уже упомянутого Михаила Жванецкого.
И тут голос подает Бернард Шоу: «Брак — это союз между мужчиной, который не может спать при закрытом окне, и женщиной, которая не может спать при открытом окне».
Как итог: классная кинокомедия, чтение юмористических произведений или общение с остроумным собеседником, идущим по жизни с улыбкой, поднимут на нужную высоту ваше настроение и победят хандру.
Оптимизм и пессимизм расходятся только в дате конца света
Станислав Ежи Лец
При копировании материалов размещайте активную ссылку на www.huxley.media
Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.