УКРАИНСКОЕ ВРЕМЯ: биологический и психологический возраст страны (Часть I)

Лиля Чавага, «25 шедевров Украины», коллаж, коллекция Huxley

 

Когда экспертное сообщество в Украине дискутирует о путях развития страны, эта дискуссия зачастую упирается в вопрос о ресурсах развития: финансовых, природных, демографических и т.д.

Однако есть еще один ресурс, который относится к области коллективной психологии: это представление украинцев о мире и о себе.

Речь идет о многослойной психической реальности, включающей различные индивидуальные и коллективные, онтогенетические и социогенетические основания. 

Одно из таких оснований — психологическое пространство-время, в котором живут украинцы. 

 

КОНЕЦ ТЫСЯЧЕЛЕТНЕГО «УКРАИНСКОГО ЦИКЛА»

 

Следуя за социологией воображения, мы должны признать, что украинская идентичность формируется посредством создания воображаемых «пространственно-временных миров».

Эта коллективная психологическая реальность самым непосредственным образом влияет на качество украинских институций — как формальных, так и неформальных. А, следовательно, на все аспекты украинского исторического бытия: экономику, политику, управление.

В предыдущей статье «Украинское время: 0 часов, 0 минут…» мы говорили о рассогласовании представлений о социокультурном (история) и календарном времени (хронологии).

Однако, помимо них ученые выделяют еще два временных измерения, в котором протекает жизнь как социума, так и отдельных индивидуумов: биологический и психологический.

Биологический и психологический возраст представляют разные функции времени, поэтому они также могут не совпадать.

Выдающийся психолог Лев Выготский полагал, что возраст — это эпоха, ступень, относительно замкнутый цикл развития, значение которого определяется его местом в общем цикле развития.

Таким образом, говоря об «украинском времени», мы можем интерпретировать нынешний «украинский возраст» как определенный этап, конкретную стадию этно-исторического «украинского цикла». Пожалуй, первым, но не единственным, кто обратил внимание на дискретный характер истории был Шпенглер. 

Согласно его концепции биологической философии истории «коллективный украинец» — это единый живой организм, историческое и культурное творчество которого ограничено биологическими законами.  Соответственно «украинское время» дискретно.

В своем движении оно подчиняется жестким природным закономерностям, проходя стадии зарождения, развития, расцвета и упадка. По мнению Шпенглера, все эти стадии укладываются примерно в 1000 лет и это является универсальной константой биологии культуры.

Применительно к Украине, возводящей свою государственную, религиозную и культурную традицию к Древней Руси Владимира Великого и Ярослава Мудрого можно сказать, что сейчас мы присутствуем при окончании этого естественного культурно-биологического цикла.

 

КОЛЛЕКТИВНАЯ «Я-КОНЦЕПЦИЯ» НА «РУБЕЖЕ ВЕКОВ»

 

Конечно, подобная концепция не означает что формально-биологическое присутствие украинцев в истории закончилось и его невозможно обнаружить за пределами тысячелетнего цикла.

Речь идет о другом — о глобальном трансформационном кризисе, локальным проявлением которого является кризис украинской идентичности. Обратите внимание, что ни одна из знаковых исторических фигур не оценивается украинским обществом однозначно.

Отношение к князю Владимиру, Богдану Хмельницкому, Ивану Мазепе, деятелям ХХ века и даже последнего тридцатилетия ХХІ века — оцениваются различными группами украинцев диаметрально противоположно.

Диссонансы в коллективном самосознании украинцев настолько велики, что даже украинский боксер Александр Усик, побеждающий под украинским флагом и выходящий на ринг под украинский гимн, далеко не всеми воспринимается как «настоящий украинец».

Для национальной гордости одних этих маркеров оказывается достаточно, для других — нет.

В кризисной ситуации «рубежа веков» и завершения цикла развития, статус эго-идентичности зачастую оказывался неоднородным.

Какофония голосов давно умерших биологических предков продолжает звучать в голове современного украинца, препятствуя формированию непротиворечивой картины будущего и «Я-концепции», регулирующей коллективное поведения с целью приспособления к новым историческим условиям.

Нарушение процессов идентификации в «украинском организме», снижает его адаптационный потенциал и возможности для самореализации.

 

«ИМПЕРСКИЕ ОТЦЫ» И ИХ «НЕРАЗУМНЫЕ ДЕТИ»

 

Термин «кризис идентичности» был предложен Эриком Эриксоном: который тесно связывает это понятие с кризисом смысла жизни. На определенных стадиях развития эта психологическая проблема периодически возникает как на индивидуальном, так и на коллективном уровне. 

Наиболее характерен кризис идентичности для подросткового возраста. Как правило, он сопровождается сильными эмоций, резкими перепадами положительных и негативных переживаний, спонтанными поведенческими реакциями.

«Некалендарный» ХХІ век, который начался в 1991 году с распадом СССР, поставил украинское коллективное «Я» перед проблемой личностного самоопределения, которое имеет ценностно-смысловую природу.

Завершился цикл украинской истории, в котором, пользуясь терминологией американского психолога Эрика Берна, были специфически сочетались три субличностные позиции «родитель», «взрослый» и «ребенок».

Дело в том, что на протяжении веков «украинский ребенок» так или иначе находился под опекой «старших». Сначала это была Золотая Орда, потом Литовское княжество, Речь Посполитая, Османская империя, Российская империя, Австро-Венгерская империя, СССР. Начиная с XIII века период «детства» затянулся на 7 долгих веков. 

«Родительское» отношение правящих элит к покоренным народам и поданным наиболее ярко проявилось в Новое время, хотя корнями оно восходит еще к глубокой древности, когда фигура царя воспринималась как сакральная, символически заменявшая земным детям небесного Отца.

Начиная с античности, европейские интеллектуалы раз за разом попадали под очарование меритократических утопий Платона, объявившего, что только элита, которая обладает наивысшим знанием основных принципов бытия, может наилучшим образом организовать общество.

В результате эпоха Абсолютизма подарила нам целую плеяду просвещенных монархов — «отцов отечества», которые как Пигмалион Галатею, лепили из народной глины имперских Франкенштейнов.  

Европейцы по-отечески добровольно приняли на себя «бремя белого человека», принеся на алтарь цивилизации миллионы жизней нецивилизованных «детей природы» на всех континентах.

Неудивительно что, именно в Новое время (период, начавшийся Реформацией в 1517 г. и завершившийся в 1918 с окончанием Первой мировой) в противовес имперским нарративам возник концепт нации. 

«Дети» по всему миру начали отвечать на «отеческую заботу» о них движениями за национальную, расовую и религиозную независимость.

 

«УКРАИНСКИЙ ПОДРОСТОК»: ИСПЫТАНИЕ ДОЛГОЖДАННОЙ СВОБОДОЙ

 

Четкое, идеологически отшлифованное представление о том, что о хорошо, а что плохо для своих украинских «детей», имела правящая элита всех государственных образований, в состав которых входила Украина.

Когда в 1991 году великовозрастный семисотлетний «украинский ребенок» («заданное дитя» по Эрику Берну) наконец-то избавился от родительской опеки перед ним стал вопрос, который хорошо сформулировал в одной из песен Владимир Высоцкий:

«Мне вчера дали свободу? Что я с ней делать буду?»

Причем свобода эта не была обретена на этапе естественного взросления. «Советский родитель» неожиданно покинул этот мир и оставил ребенка одного в квартире.

И он быстро воспользовался плодами невиданной доселе свободы. И повел себя так, как это обычно делают безответственные подростки: пустился во все тяжкие, перевернул все вверх дном, привел в дом сомнительных друзей с улицы, распродал фамильное серебро и бабушкины драгоценности…

У Эриксона мы находим 8 стадий жизненного цикла. Согласно которых психологический возраст украинского общества вполне может быть соотнесен с подростковой стадией развития между 11 и 20 годами.

В этот период подросток колеблется между положительным полюсом идентификации «я» и отрицательным полюсом путаницы ролей. Это период между юностью и взрослением, когда, по Эриксону вступает в действие «психологический мораторий» и «диффузия идентичностей».

Неопределенный кризисный период (украинская «новая нормальность») может принимать затяжной характер и длится годами.

Для него характерны спутанная идентичностью, сопряженная с мучительными сомнениями относительно себя и своего места в мире, различными патологиями самооценки, поиском «врага», виноватого во всех подростковых неудачах (ресентимент) и неясностью жизненной перспективы.

 

УКРАИНСКИЙ НАРРАТИВ И ПСИХОЛОГИЧЕСКИЙ ВОЗРАСТ ЭЛИТ

 

За годы независимости в структуре украинской «Я-концепции» так и не появилось «взрослой» субпозиции, которую, по идее, вместо старых имперских элит должны были занять новые украинские элиты.

Если применить нарративный подход, рассматривающий опыт коллективного «Я» как самоповествование, то отнюдь не «обобщенный народ», а именно правящие элиты, контролирующие украинский нарратив, ответственны за такое самоописание.

По Дж. Хиллману, «Я» выступает в этом подходе и как участник, и как автор своей жизненной истории.

Давайте с этой точки зрения посмотрим на нарратив, предъявляемый украинской правящей элитой. И мы увидим в нем наличие практически всех возрастных патологий.

Если с негативной идентификацией «Украина — не Россия» все более или менее очевидно, то аргументация тезиса «Украина — это Европа» уже вызывает явный когнитивный диссонанс. Украинский подросток хочет казаться взрослее, и искусственно продлевает свой возраст в седую глубь веков. 

Ему крайне важна принадлежность к группе, в данном случае западного сообщества. Мнение более взрослых ребят, далеко не всегда объективное и бескорыстное, значит для него намного больше, чем устаревшие родительские рецепты или формирование самостоятельного мнения. 

Украинский подросток очень зависит от внешней оценки и болезненно относится к критике в свой адрес. Некритическое мышление приводит к тому, что попытки доказать свою независимость сводятся к формальным внешним проявлениям.

При этом глубинное «заданное дитя» никуда не исчезает и лишь формально копирует поведение взрослых. Естественно, что источник некритически осознанных неудач и жизненных трудностей украинский подросток ищет не в себе, а во внешнем мире.

В исторических самоописаниях Украина всегда невинная жертва внешних врагов и обстоятельств — поляков, русских, американцев, коммунистов, фашистов, демократов, мирового правительства.

Читать часть II